Александр Шейнин - Полынов уходит из прошлого
— Врача вызвали? — спросила она резко.
— Нет... Это очень плохо... Но я не нашла телефона и не знаю, куда за ним обращаться.
Честно говоря, Нина и сама не знала, как это сделать? Поехать за ним в Москву? Но на это уйдет много времени. Возможно, в поселке есть медицинский пункт. Решила спросить у Александра Ивановича. Но в это время раздался тихий стон, и обе напряженно замерли.
ОТВЕТА НЕТ
Павел открыл глаза.
— Ты? — пытаясь приподняться на койке, удовлетворенно встретил он отца.
По яркому блеску глаз Александр Иванович догадался, что у сына высокая температура.
— Лежи! — присев рядом, мягким прикосновением руки он заставил Павла снова лечь.
— Папа, она здесь... видел?
В голосе Павла звучали нежные нотки:
— Все время смачивала платок и Толе помогла... Видишь, кто это? Толя, сын Виктора Осиповича... Я только не знаю, как она здесь оказалась... Но это ведь она, Каролина?..
Александр Иванович не успел ответить. Из коридора донесся стук, и он вышел туда.
На веранде он увидел незнакомую, запорошенную снегом девушку, с чемоданчиком в руке.
— Здравствуйте, — сказала она, — здесь живут Полыновы?
— Да, пожалуйста...
— Врач, — коротко сообщила она о себе, стряхивая с пальто снег. Полынов помог девушке раздеться. Под пальто у нее оказался халат.
— Где тут больные? — потирая озябшие руки, спросила она.
— Прошу...
Когда они прошли в комнату, Александр Иванович, указывая на Павла, сказал:
— Температура высокая, но дыхание хорошее. Хуже с мальчиком. Боюсь, воспаление легких.
— Сейчас посмотрим, — ответила девушка. Достала из чемоданчика стетоскоп, принялась внимательно исследовать обоих.
— Да, вы, кажется, правы, — наконец проговорила она. — Я захватила с собой пенициллин. Сейчас сделаем укол.
Александр Иванович еще не знал об этом средстве. Он молча помогал врачу.
— А молодому человеку дадим жаропонижающее... У него простуда, к утру он должен почувствовать себя лучше. А вот с ногой... Придется полежать... Где это вы так ушиблись?
Павел рассказал о том, что случилось.
Она снова пощупала ногу возле лодыжки.
— Больно?
— Немного...
— Ну, конечно, вы же герой, — улыбнулась она карими глазами. — Думаю, что перелома нет, просто ушиб... Завтра сделаем рентгеновский снимок... А мальчика утром положим в больницу... Родители знают?
Ответил Павел:
— Мария Васильевна побежала к ним.
— Мальчик пусть лежит здесь... Он не помешает вам?
— Ну, что вы...
— Поправляйтесь, герой, завтра я зайду, — попрощалась она с Павлом и стала собираться.
Александр Иванович прошел в кабинет, возвратился с деньгами.
— Что это? — искренне удивилась врач.
— За визит.
— Вы меня обижаете, — просто проговорила она.
— Да, да, простите, — смутился Александр Иванович, — я еще никак не привыкну.
Но не пояснил, к чему именно он не привык.
— До свидания, — протянула она ему руку.
— Я вас провожу...
— Спасибо... Я дорогу знаю хорошо, не заблужусь...
— А далеко вам?
— Да километра четыре до больницы.
— Четыре километра... Возможно, останетесь? Ночь уж очень ненастная...
— Нет, что вы... А, может быть, еще кому-нибудь понадобится помощь...
— Откуда вы узнали, что здесь больные?
— К нам позвонили из неотложной помощи... Они выехали к вам, но возвратились назад... А я как раз дежурю.
— И вы пешком?
— К сожалению. Замело дороги, не проедешь. Еще раз до свидания... — и направилась к двери.
Александр Иванович поймал ее руку, поднес к губам, поцеловал:
— Спасибо... большое спасибо...
Выйдя за ней на крылечко, он долго смотрел ей вслед, пока миниатюрная фигурка не растворилась в белоснежном вихре.
И уже вернувшись в комнаты, он все продолжал думать об этой девушке, такой хрупкой на вид и такой мужественной...
Посмотрев на зажатые в ладонь деньги, Полынов со вздохом отнес их в кабинет, положил в ящик письменного стола. Да, старыми мерками теперь не измеришь жизнь.
В это время хлопнула наружная дверь, и в комнату ворвался Дубко. Пальто было расстегнуто, руки без перчаток. За ним прошла Мария Васильевна.
— Сын! — со стоном воскликнул он.
Александр Иванович обнял его и провел в комнату.
— Вот он... жив ваш сын...
Дубко подошел к дивану и, не в силах сдержать себя, закрыл лицо руками.
В дверях рукавом вытирала слезы Мария Васильевна. Когда, наконец, улеглись волнения и тревоги этой беспокойной ночи, Александр Иванович и учитель прошли в столовую, где находились девушки.
Те, за все время, пока происходили все эти события, почти не разговаривали. Каролина полулежала на диване, чутко прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Нина нервно ходила по комнате.
— Александр Иванович, может быть, нужно какое-нибудь лекарство? — сказала она. — Так я съезжу в Москву...
— Спасибо... Но был врач и необходимое оставил... Да и поезда до утра не будет. Так что уж придется заночевать... Мария Васильевна, как мы друзей устроим?
— О, не беспокойтесь, — самым любезным тоном проговорила Каролина. — Мне славно на этом диване, если разрешите.
— Ничего, постель найдется... Одну я возьму к себе, — сказала Мария Васильевна. — Может, чаю хотите?
— А что? Совсем не плохо, — стараясь держаться бодро, воскликнул Александр Иванович. И так как никто не ответил, добавил:
— Пожалуйста, Мария Васильевна, будем весьма благодарны.
— Тогда я сейчас поставлю.
И женщина торопливо вышла.
А Павел в это время лежал и думал. Он мучительно пытался вспомнить, что же было после того, как он свалился с Толей в снег? Как они оказались дома? Когда он очнулся, он увидел Каролину, сменившую ему на голове повязку. Потом он слышал, как она рассказывала отцу, что застала их в постели. А что было до этого? Вспомнилось падение и руки, подхватившие его. Странные какие-то руки, совершенно черные. А возможно, это ему только так показалось? Нет, черные, Павел хорошо запомнил... Но если это был человек, куда же он исчез? Никто о нем ничего не говорил. И кто перенес его и Толю сюда? Кто вызвал врача?
Сколько Павел ни размышлял, он не находил ответа...
ПРИГЛАШЕНИЕ
Прошло несколько дней. Павел хоть и не совсем поправился, но уже мог передвигаться. Толя находился в больнице, быстро шел на поправку. А, в воскресенье, в газетах появился Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Павла Александровича Полынова медалью «За спасение утопающих».
Первым эту радостную весть сообщил Дубко. Жена его находилась у сына в больнице, и он прибежал, запыхавшись, расцеловал оторопевшего Павла, потом Александра Ивановича и, размахивая газетой, кричал:
