Затерянный мир - Юрий Валерьевич Литвин

Когда дым рассеялся, а головы наблюдателей задрались вверх, то все увидали, как из колодца появляется рычащая, оскаленная, мохнатая голова. Наблюдатели, включая пришедшего в себя от взрыва Пасенкова, с дикими воплями рванули в разные стороны, только их и видели. Первым их увидел Вареник, который стоя на крыльце крайнего домика, чистил сапоги вонючим гуталином, и был обеспокоен непонятным взрывом.

– Эй! – крикнул он в спины бегущим,– чего там? Трусцой бегаете? Лучше б водки бабахнули?

«Спортсменов» это отрезвило. Они остановились и выяснили, что никто за ними не гониться. Дышалось тяжело, и к тому же было страшно. Пасенков спешно приводил в порядок костюм, злобно глядя на Вареника.

– Иди к колодцу! – приказал он, поправляя прическу.

– Ага, щас,– отмахнулся Вареник,– мне сапоги чистить надо! А чего там взрывалось? Нефть что ли нашли?

–Ага, ее родимую, а ты чего такой?

–Какой такой?

– Загадочный…

– Та…Медведи опять заходили, из лесу. Меда принесли, другого гостинца лесного. Побухали чуть, как положено.

Некоторое время все молча переваривали сказанное, потом карлик, выразив общее мнение отчетливо сказал: «Сука!». И все пошли назад.

У колодца сидел здоровенный бурый медведь, он держался лапами за голову и раскачивался как старый еврей, при этом еще и поскуливал. Пасенков вынул из-за пазухи металлическую охотничью фляжку, а из кармана замусоленный стакан. Смело подошел к зверю, наполнил стакан и похлопав того по плечу поставил стакан на землю со словами:

– Егорий! Помни! К Варенику не ходи! Ко мне ходи! Якши?

На том бы и конец истории, но 13-го числа дед Шенделяпин повторно ходил слушать колодец. Послушал, тихо. И домой побежал на печь. А 14-го на Наума внуков в школу повел. Рубаху чистую одел и повел, как в старину, когда на Наума юношей грамоте обучать начинали, а так они сами обычно ходили. Взрослые же, в девятом классе.

А зима в тот год лютая была, холодная…

ТАРАКАНЫ

Приятно пройтись вечерком по Триполью, всюду суета человеческая видна. Тут Жорж стоит, курит после водки, там Маргулис на яблоню влез, груши ищет. Там вот бомж Кукловод жвачку жеваную продает кусками, и бычки по рублю за штучку. Хорошо, хочешь курить, бычек купи и кури, сладкий дым потягивай, потом жвачкой зажуй и чеши куда шел. Опять же карлика можно повстречать, или Пасенкова, или еще какую-нибудь сволочь. Красота!

И ходят вечно, и ходят друг за другом, как педерасты. Следят, наверное.

Вот примерно так рассуждал сегодня Петр Иванович Рожок, стоя у окна своей квартиры, а потом вслух как крикнет:

– Фиг, я на улицу пойду!

И не пошел. Решил полезным домашним делом заняться. Тараканов душить. И че? Взял и пошел. Вышел на кухню, а там мальчонка соседский Костик Семенко сидит, игрушечками забавляется. Петр Иванович и спрашивает его:

– Во что играешь?

А тот и отвечает:

– В бухариков!

– В кого? – опешил Рожок.

– В бухариков, какой вы, Петр Иванович, непонятливый!

Пригляделся учитель рисования, а игрушки-то у Семенко действительно странные. Страшноватые куколки какие-то. У всех рожи синюшные, небритые, у кого глаз подбит, у кого оба.

– Где ж ты таких набрал? – Рожок интересуется.

– А я, у Джамили Имедоевой кукол покрал и сам их под бухариков раскрасил, вашими красками.

Рожок за сердце схватился, под плиту газовую, где краски хранились, глядь, а там только коробка разорванная. И все. Настроение упало в момент. Схватил он пару бухариков, на пол сбросил и давай их топтать. А тут не ко времени Джамиля явилась, здоровая девочка, килограммов на девяносто. Глазки свои татарские, кровью налитые на Рожка вылупила, потому как кукол сразу опознала и давай орать. Тут и мамаша ее на крики явилась, руки на животике сложила и принялась Петра Ивановича стыдить.

– Вы же взрослый человек! Как вам не стыдно! Виданное ли дело игрушки у ребенков топтать! В милицию вас надо сдать, там бы узнали, зачем раки зимуют!

Рожок покраснел, как рак и молчит. А что говорить-то?

А тараканы под плитой как раз в разорванной коробке сидели незаметно, и только усиками шевелили и смеялись по-тихоньку над соседями.

В это же самое время, резвящийся недоумок, Костя Семенко, двух уцелевших бухариков прихватил и в глубине коридора скрылся. И придумал там под шумок в нищих играть, оставив бедного учителя рисования на растерзание разъяренным татаркам.

Голос Имедоевой старшей слышался ему очень хорошо:

– Все, Джамиля, иди домой деточка, поиграй с дядей Ильичем, он сегодня добрый, а мне на работу пора. Иди, не упирайся, этому дяденьке я уже все рассказала, что о нем думаю, а если что и забыла, так ты ему потом передашь.

И ушла.

«Проститутки»,– подумал Петр Иванович и поставил на огонь ведро с водой.

Тараканы в этот момент неладное заподозрили, стали дислокацию на всякий случай менять и под плинтусами залегли.

Тут Вовка Якорь на кухню зашел. Сморкнулся двумя пальцами, водицы хлебнул из чайника имедоевского и спрашивает Петра Ивановича:

– Что за шум погромный?

– Да проститутки эти достали,– отмахивается раздраженно Рожок.

– Какие такие проститутки? – оживился Якорь.

– Соседские, Имедоева с дочкой.

– Ааа… – разочарованно протянул Володя, но тут же повеселел:

– А чего это ты воду греешь, чи Пасха? Помыться решил?

Петр Иванович злобно сверкнул глазами на соседа и ответил нехотя:

– Та не… Я тараканов душить буду.

– Всех что ли? – усевшись на табурет и почесываясь спросил Якорь.

– А что их сортировать?

– Хм, не знаю. Но моих не трожь!

Рожок очумело посмотрел на Володю.

– Каких твоих? Они у тебя меченые что ли?

– Ага,– кивнул Якорь,– окольцованные по третьей лапке справа. Не трогай, говорю, моих. Я их буду со спецзаданиями к Шульцу запускать. Достал он меня.

Петр Иванович задумался, шутит Якорь или нет, было не понятно, а ссориться опасно для здоровья. На всякий случай он поинтересовался:

– А как я их разберу, где они чьи?

– А ты их повытаскивай всех, набери вот в кастрюлю, что ли… Моих отберем, а с остальных хоть суп вари, мне без разницы.

Тут из коридора раздался жалобный вой и появился Костик.

– Дяденьки, вы моих бухариков не видели?

– Нет,– буркнул Рожок.

– Ихи-хииии! Где ж они есть7

– Вытрезвиловка забрала,– пошутил Якорь,– погляди за окошком.

Костя выглянул доверчиво в окно, но увидел только привычную мусорку и торгующего своим барахлом Кукловода.

– Давно уехали? – спросил Семенко на полном серьезе.

– Да минут пять,– не менее серьезно ответил Якорь,– как загрузили, так и поехали.

И он едва сдерживая смех покинул кухню, наказав напоследок Рожку:

– А ты Петя, сортируй! Если что не ясно, зови!

Рожок глубокомысленно дернул губой и кивнул.

– Дядя Петя, а дядя Петя,– Семенко вывел его из задумчивости, дернув за рукав.

– Чего надо?

– А у вас больше красок нет? – честно глядя в глаза спросил юный художник.

– Зачем? – автоматически спросил Петр Иванович, поражаясь наглости Костика.

– Как зачем,– удивился тот,– Джамиля же преступница, она моих бухариков погубила, ее теперь судить надо! А я ей пока суд да дело, решетки на дверях намалюю. Будет красиво, как в тюрьме.

– Погоди, так и