А. Пушкарь - Искатель. 1965. Выпуск №5

— Правильно. Нет, не то правильно, что разыграть, а то правильно, что для геолога почти ничего интересного. Конечно, если он очень узкий и ограниченный специалист.

Конечно, Седов надо мной издевался. Но не возвращаться же снова в лагерь. Подошел Иван Никитич. Тоже заглянул в дыру. Я думала, может, он увидит нечто скрытое от моих невежественных глаз. Но он ничего не увидел. Еле заметно пожал плечами и отошел в сторону. Ладно, подождем.

Руслан замешивал гипс. Ким смазал вмятины камня драгоценным для нас маслом. Я еще раз заглянула в дыру, на этот раз решив обязательно что-то увидеть. Но хорошо им — они-то знали, что искать, а мне не говорят. Что искать — они узнали еще в пещере. Где же? Наверно, глубже, за колодцем.

Руслан отстранил меня и осторожно залил гипс в дыру.

— Сейчас схватит, — сказал он. — А мы пока подождем.

И как ни в чем не бывало уселся неподалеку и закурил. Раза два он взглянул в мою сторону, и глаза его были хитрющими до безобразия.

До того самого момента, пока мужчины вытащили со всеми предосторожностями застывшую глыбу гипса из камня, я была в глубине души убеждена, что все-таки это розыгрыш.

И вдруг…

Раньше меня среагировал Иван Никитич. Он сказал тихо и убежденно:

— О господи!

А я ничего не сказала, потому что у меня отнялся язык.

Ким с Русланом держали на поднятых руках гипсовую морду невероятного зверя. Малоглазую, тупую, оскаленную в крике. Ни один скульптор мира не мог бы передать этого крика…

— Я залез в пещеру, — рассказывал потом, уже в лагере, Ким. — Сначала сполз по наклонному ходу. Потом решил заглянуть в колодец, в котором сидела Кира. И вдруг обнаружил, что колодцев два. И притом совершенно одинаковых, по обе стороны хода. Ну что ж, и так бывает. Тогда я пополз дальше. И попал в зал. В небольшой зал, метра четыре-пять высотой. Зал был округлым и походил формой на длинную бочку. Даже пол его был вогнутым к середине. Прошел я «бочку» и тут увидел еще два точно таких же колодца, что и спереди. Как будто кто-то поставил «бочку» на четыре ноги. За колодцами зал сужался и далеко в глубине сходил на нет. Все это было очень странно. И я позвал тогда Руслана.

— Спустился в «бочку» я, потом Седов. Нам тоже показалась очень странной эта пещера, — продолжал Руслан. — Я сделал несколько шагов за задние «колодцы» и посветил фонарем на «потолок». И увидел на нем явные отпечатки пластин. Чешуйчатых пластин. И тогда-то мне пришла в голову мысль, что это все очень похоже на то, что мы находимся внутри ископаемого ящера. И даже больше того, внутри брахиозавра. Это могло быть и шуткой природы, но все-таки я сразу сказал о моем подозрение Седову и Киму, и мы принялись шарить фонарями по стенам. И везде, понимаешь, везде стена казалась чешуйчатой кожей ящера.

— А я тогда сказал, — перебил Руслана Ким. — Все это, конечно, невероятно, но возможно. Вспомните Помпею. Седов тогда говорит: «А при чем здесь Помпея?» — «А при том, — говорю, — что этот холм образовался из вулканического пепла. Только весьма давно. Возможно, в юрском периоде. Тогда здесь и было извержение вулкана. А если раскаленный пепел засыпал какие-то живые существа, то могло получиться как в Помпее. Там же нашли в окаменевшем пепле полости, которые точно повторяли форму погибших под пеплом людей». — «Но ведь Помпея погибла недавно, а тут миллионы лет», — говорит Седов. И все-таки что-то запало ему в душу. А уж про Руслана и говорить нечего.

— Поползли мы обратно, из пещеры. Все сходится, — вмешался Руслан.

Им всем хотелось очень рассказать мне о своих приключениях во всех подробностях. Только Седов сдерживался и давал возможность выговориться ребятам.

— Четыре колодца — ноги. «Бочка» — туловище. А наклонный ход — длинная шея. Вот только нет головы. А когда ты соскочила с камня, я понял, что ты и сидела на «голове». Нам повезло, что оползень свежий и все эти миллионы лет ящер был закупорен… А Кира сидела в брахиозавре и искала романтику.

Руслан с любовью взглянул на голову, лежавшую посреди поляны на одеяле.

— Да, придется нам задержаться, — сказал, наконец, Седов. — А тебе, Ким, с Иван Никитичем махнуть до Улятая. Мы тут покопаемся не спеша и присмотрим за зверем. Может, в массиве и еще кто скрывается.

— Разумеется. Там в отверстии еще полость виднеется. Узкая. Похоже на крыло птеранодона.

— Ну уж это ты загнул, Руслан. Так или иначе, собирайтесь. И голову захватите. А то без нее никто вам не поверит… Хотя, — Седов хитро улыбнулся, — я бы на месте начальства и с головой не поверил…

Фрэнк БАК

ПРИМАНКА ДЛЯ ТИГРА

Рассказ Ф. Бака был напечатан в журнале «30 дней» в 1928 году.

Глаза Джонсона были серьезны, немного печальны, когда он посмотрел вслед пробежавшей мимо рыжей собаке.

— Фрэнк, — сказал он, — приезжай ко мне на плантацию, и мы вместе поймаем тигра.

Мы сидели на террасе клуба в гавани Сингапура и смотрели, как в гавань, совсем близко от террасы, входил торговый пароход с грузом австралийских овец — Быть может, эта собачонка напомнила тебе тигра? — спросил я.

— Верно. И если ты хочешь поймать тигра живым… — Джонсон вынул портсигар, взял две сигареты и одну протянул мне. — Ты знаешь Дика Скотта? Так вот, у него двое детей, и он решил завести для них собаку. В последний раз из отпуска он вернулся с сильным серым эльзасцем, худым, как волк. Они назвали его Бинджи. Он оказался чудесным псом — прекрасный сторож, преданный хозяину, и хороший друг детей.

— Ты говоришь о нем в прошедшем времени, — заметил я.

Глаза Джонсона перенеслись на входивший в гавань пароход.

— Да, — сказал он, — глядя вот на этот пароход, и я хочу рассказать тебе об этом… Овец после доставки сюда откармливают на пастбищах неподалеку от плантации, где работает Дик. Однажды ночью в стаде произошел большой переполох, а на следующее утро нашли на земле шесть овец: у каждой было перервано горло.

— Бинджи?

— Да, он. Цепь была порвана, морда у Бинджи вся в клочьях шерсти и следах крови. Не оставалось никаких сомнений. Его стали сажать по ночам на такую цепь, что она могла бы удержать и леопарда. Но Бинджи был сильный пес и уже отведал крови. Вскоре он сорвался и с этой цепи, и двенадцать овец поплатились жизнью Для Дика это явилось последним испытанием. Он решил: нельзя держать собаку-убийцу, и привел Бинджи сюда, в клуб. В тот же день, войдя в бар, я увидел Дика с собакой, свернувшейся калачиком у его ног. Пес действительно был замечательный, мне он страшно понравился. «Можешь взять его себе, если хочешь, — сказал Дик. — Он убийца. Я заплатил уже за восемнадцать овец, которых он задушил, и больше платить не намерен». Конечно, мне тоже не нужна была такая собака. Но я вспомнил кое-что… «Хорошо, — сказал я. — Возьму его».