Игорь Середенко - Китайская роза
Он сел напротив меня и продолжил.
— Так, вот. Вы понимаете, как такому созданию с рыжими волосами, несвойственными для китайцев, да еще и с зелеными глазами, будут относиться здесь, в Поднебесной. Это простые люди, они живут своей устоявшейся жизнью и привычными канонами дао. Нет, они никогда бы не приняли ее в свое общество, хотя они и не звери. Просто таковы их законы, и они ничего с этим не могут поделать. Вы понимаете меня?
— О, да, даже слишком, — ответил я.
— Но эта девочка, этот родившийся младенец, не проживший еще жизнь, не почувствовавший горе и радость, не определившийся, по какому пути она пойдет, имела душу и внешность китайцев. Да, она уже была китаянкой с момента рождения. Узкие глаза, желтоватый цвет кожи, но глаза и волосы выдавали ее и ярко отличали от остальных. Она была смешением двух кровей — китайской и европейской …
После теплого приема и беседы я выяснил все интересующие меня вопросы и собирался уходить, попрощавшись с монахом, как вдруг, за моей спиной, я услышал вздох облегчения.
— Ох, ну и память же у меня, — произнес старый монах. — То она прячется, так, что и тысяча тигров ее не отыщет, то неожиданно выскакивает и ослепляет меня радостью. Я вспомнил.
— Что вы вспомнили? — удивился я.
— Я вспомнил, как ее зовут, мать девочки. Ее полное имя — Лидия Эвенс.
Как гром поражает внезапностью, так и я был поражен не памятью его, а тем, что она таила в себе.
«Лидия Эвенс», — повторил я мысленно. «И если есть Бог на свете, то он увидел бы, как плачут тысячи Будд, упав на колени, в моем сердце.
Не знаю, почему, с какой невидимой силой, но я в тот же миг, как услышал это имя, открыл внутри себя дверь, ведущую в вечный покой и пустоту. Так, я нашел свой истинный путь дао.
— Этими словами обрывается это неотправленное письмо, — произнес генерал Ли Цзя Вень, стоя у окна и вытирая сухой рукой мутные глаза, которые были тронуты этими воспоминаниями.
— У меня есть вопросы… — начал Эрик, но его перебил генерал.
— Вас, по-видимому, интересует вопрос, та ли это девочка и является ли Киу и ваша Роза одним и тем же лицом? — произнес генерал.
— Да. Я для этого и прибыл к вам, — произнес Эрик, — меня интересует подлинная история этой девушки.
— Не волнуйтесь, все, что вы услышали и еще узнаете доказано и проверено. Моя должность и этот кабинет подтвердят это. Я не люблю шутить и рассказывать небылицы, жизнь и обстоятельства сделали меня таковым, что все веселье и потеха остались позади в далеком и уже забытом детстве. И даже в те далекие времена коренных перемен в нашем обществе любая сказанная шутка могла оборвать жизнь.
Генерал отошел от окна и начал медленно прохаживаться от стены к стене. Солнечные лучи, пробивавшиеся из окна, ушли, и кабинет погрузился в тень.
— Кроме вашего вопроса об этой девушке, вас, по-видимому, интересуют еще два вопроса касательно судьбы Лидии Эвенс и моего сына. Эти три вопроса тесно переплетаются и связаны между собой. Я продолжу рассказ моего сына и расскажу вам то, что он не написал в своем письме, и то, что удалось выяснить при помощи моих людей, которых я подбирал с особой тщательностью, так как это дело касалось моей семьи. Мой сын Чен знал Лидию Эвенс. Когда ей было 15 лет, она прибыла в Китай со своей матерью и отцом, который погиб в мятеже одной из войн, поднятых так называемыми «тайными обществами» против власти. Мятеж был тогда жестоко подавлен, и погибло много китайского населения и несколько европейцев, среди них и был отец этой девушки — Лидии. Мать осталась с ней одна, и собиралась уже покинуть страну, как вдруг… Вы понимаете, я не всегда был добропорядочным служакой и часто работал на два лагеря, на бандитов и власть, иначе я бы не выжил. В общем, мне дал задание мой босс, чтобы мои люди прислали ему в качестве подарка молоденькую девушку, чистую и невинную. Он сам выбрал ее. Наверное, он где-то видел ее на улицах Гонконга. Я тогда работал офицером полиции в этом городе. Мои люди похитили эту рыжеволосую девушку и передали ему. Что случилось с ее матерью, я не знаю, скорее всего она не нашла ее и покинула страну, уехав к себе в Европу. Девушку звали Лидия Эвенс по фамилии отца. Через некоторое время моего босса при загадочных обстоятельствах нашли мертвым в его комнате, его тело висело подвешенным к потолку. Мои люди выяснили, что его сперва задушили, а потом повесили, инсценировав самоубийство — такое убийство было выгодно многим кланам. Пятнадцатилетняя Лидия попала в мои руки вместе с дюжиной проституток.
Времена менялись и люди приспосабливались к ним. У меня появился новый босс и новая должность, я переехал в Нанкин. Лидия же была очень красива, и я решил не без помощи босса, что она нам послужит шпионом. Мы подготовили ее как гейшу, и она выполняла самые разнообразные поручения: от полезной информации, переспав с нашими врагами, до убийства нежелательных конкурентов. Со своим делом она справлялась отлично. Мы дали ей прозвище: «огненный дракон». Она работала на нас пять лет. По-видимому, мой сын видел ее рядом со мной и скорее всего даже общался с ней. Все шло хорошо, дела шли вверх, пока мне не начали докладывать мои люди, что среди моих людей появился шпион. Я долго искал его, погибли невинные и преданные мне люди. И, наконец, нашел.
Я начал догадываться о том, что Лидия ведет за моей спиной свою игру и подставляет моих людей. Но, как только я приказал следить за ней своим людям, она таинственным образом исчезла, убив того, кто должен был в тот день проводить за ней слежку. Мои люди искали ее повсюду, но все результаты были тщетными. Это было то время, о котором шла речь в письме моего сына. Она скрывалась в той деревне и забеременела от этого крестьянина, а потом поехала в город. Вот тут-то ей и не повезло, один из полицейских узнал ее и доложил моим людям. Все произошло молниеносно и профессионально, она оказалась в моих руках.
Она много знала, и я не мог сохранить ей жизнь. Конечно, я тогда ничего не знал, о том, что у нее есть ребенок, но и она хранила это втайне от нас. Я лишь выяснил, что она хотела покинуть Китай.
С одной стороны, я должен был убить ее, с другой стороны, ее имя и описание были в розыске у полиции, поэтому я пришел к единственному верному для меня решению. Ее расстреляли вместе с другими проститутками как саботажников и врагов, уродующих своими поступками и образом жизни китайский народ, несущие своими действиями оскорбление духовности и высоким идеалам буддизма и конфуцианства.
Мой сын Чен узнал об этой казни, тогда ему исполнилось восемнадцать, по-видимому, это и послужило поводом к его бегству и стремлению с юношеской наивностью к свободе.
