Карл Май - По дикому Курдистану
Это я понял и по неосторожным высказываниям последних. По выражению лица Селима-аги я догадался, что его не посвятили в планы мутеселлима. Из всего этого я сделал вывод, что и он находится под подозрением. Выходило, они думали, что мы оба укрываем беглеца.
– Мне сказали, – сказал комендант, – что ты искусно владеешь способностью различать следы.
– Кто тебе это сказал?
– Твой башибузук, которому об этом рассказал твой Халеф.
Значит, он допрашивал башибузука. Вот почему того позвали от баш-чауша! Комендант продолжал:
– И поэтому я тебя прошу осмотреть нашу тюрьму.
– Я уже был там!
– Но без той тщательности, которая необходима, чтобы обнаружить следы. При этом любая маленькая штучка, на которую обычно не обращаешь внимания, может оказаться решающей.
– Верно. Значит, мне предстоит обыскать весь дом?
– Да. Пожалуй, ты сначала займешься той камерой, где жил заключенный, ведь именно оттуда он бежал.
Хитрец турок! За мною на лестнице послышался какой-то шум. Это тихо спускались арнауты.
– Верно. Все верно, – произнес я таким тоном, как будто ни о чем не ведаю. – Открой дверь в камеру!
– Открывай, Селим-ага! – повелел мутеселлим.
Селим-ага отодвинул запор в сторону и широко распахнул дверь. Я подступил ближе, но все-таки не настолько близко, чтобы меня можно было столкнуть вниз.
Внимательно осмотревшись, я сказал:
– Мне не видно ничего такого, что бросалось бы в глаза.
– Отсюда ты ничего и не увидишь, тебе нужно спуститься вниз, эфенди!
– Если ты считаешь, что это нужно, я это сделаю, – таким же непринужденным тоном ответил я.
Я отступил, схватил дверь, быстро поднял ее, сняв с петель, и положил по диагонали на пол так, чтобы из камеры всегда мог ее видеть. Этого комендант совершенно не ожидал, ибо это перечеркнуло все их хитро задуманные планы.
– Что это ты тут делаешь? – спросил он раздраженно и расстроенно одновременно.
– Ты же видишь, что я снял дверь с петель, – сказал я.
– Почему?
– О, чтобы найти улики и следы, нужно быть очень осторожным и все видеть!
– По этой причине тебе вовсе не нужно было снимать дверь. У тебя не получится рассмотреть все при этом свете. Что до, что после снятия двери – освещение здесь безобразное.
– Точно! Но знаешь ли ты, на какие улики можно положиться с полной уверенностью?
– На какие же?
– На те, которые обнаруживают в присутствии свидетелей. И уж эти-то, – я постучал фамильярно его по плечу, – я смогу, без малейшего сомнения, найти и прочитать один.
– Что ты имеешь в виду? – спросил ошарашенный комендант.
– Я имею в виду, что опять происходит то, что я считаю искусством высочайшей дипломатии. Тебе удается утаивать от меня все твои секреты и намерения. И поэтому я исполню твое желание и спрыгну.
Я прыгнул вниз и сразу же наклонился, делая вид, что я что-то ищу на полу камеры. При этом я краем глаза увидел, как мутеселлим подал знак коменданту. Оба нагнулись, намереваясь поднять тяжелую дверь и снова повесить ее на петли. Я обернулся.
– Мутеселлим, не трогай дверь.
– Она должна быть на своем месте.
– Тогда и я иду туда, где должен быть.
Я попытался выкарабкаться из камеры, что было делом нелегким: пол камеры лежал достаточно низко.
– Стой, ты останешься там! – повелел комендант и дал сигнал арнаутам, которые тут же явились с оружием в руках. – Ты мой пленник.
Селим испугался. Он выпучил глаза – сначала на мутеселлима, затем на меня.
– Я – твой пленник? – переспросил я. – Ты шутишь?
– Я говорю вполне серьезно.
– Тогда ты за эту ночь превратился в сумасшедшего. Как можешь ты думать, что ты тот человек, который вправе арестовать меня?
– Ты уже в тюрьме и не уйдешь отсюда до тех пор, пока не явится беглец.
– Мутеселлим, не думаю, что тебе удастся его обнаружить и тем более поймать.
– Почему?
– Для такого дела необходим человек, награжденный Аллахом мужеством и умом. Тебя же, к сожалению, Аллах обделил, поступив как истинный мудрец.
– Издеваешься? Посмотрим-ка, куда и как ты направишь свой ум! Повесьте дверь и заприте ее на засов.
Я уже вытащил пистолет.
– Оставь дверь в покое, по-дружески советую!
«Бравые» арнауты в замешательстве остановились.
– Ну, давайте же, вы, псы! – повелел мутеселлим им угрожающе.
– Поберегите свои шкуры, ребята! – сказал я, положив палец на курок.
– Только рискни выстрелить! – закричал мутеселлим.
– Рискнуть? О, мутеселлим, здесь совершенно нет никакого риска. С этими людьми я быстренько разберусь, и ты будешь первым, в кого угодит моя пуля.
Эффект от моих слов был своеобразным: отважнейший герой из Амадии исчез тотчас же из виду, слышен был лишь его голос:
– Заприте его, вы, мошенники!
– Не делайте этого, ребята, а то я первого же, кто осмелится притронуться к двери, отправлю в джехенну.
– Тогда застрелите его! – снова раздался голос.
– Мутеселлим, не забывай, кто я. Это может стоить тебе головы.
– Вы что, не хотите подчиниться, мошенники?! Может, мне вас пристрелить? Селим-ага, приступай!
Тот последовал примеру своего начальника и стоял немного подальше, прижавшись к стене. Естественно, он попал в чертовски неприятное положение, и я решил избавить его от необходимости выбора.
– Ребята, немножко назад, иначе я стреляю.
Я направил ствол пистолета на них, и мне сразу не в кого оказалось стрелять; как быстро, однако, умели передвигаться арнауты! Немного физических упражнений – и вот я уже стою наверху, перед комендантом, держа пистолет прямо перед его лицом.
– Мутеселлим, внизу я не обнаружил никаких следов и улик.
– Аллах-иль-Аллах! Эмир, убери оружие!
То, что у него самого за поясом был пистолет и он мог бы защитить себя, не пришло, видно, ему в голову.
– Только в том случае, если стража поднимется опять наверх. Селим-ага, удали ее!
Ага моментально послушался:
– Убирайтесь и больше не показывайтесь!
Стража молниеносно исчезла наверху.
– Так, теперь и я могу убрать свое оружие. О мутеселлим, в какое позорное дело ты вовлек сам себя! Твоя уловка не удалась, попытка насилием решить дело не дала решающего результата. И вот стоишь ты тут в образе такого бедного грешного, молящего о пощаде. Зачем тебе потребовалось запирать меня в камере?
– Чтобы провести в твоем доме обыск.
– А что, мне нельзя было при этом присутствовать?
– Ты бы оказал сопротивление.
– Вот как, значит, ты считаешься со мною, даже опасаешься, – приятно слышать! А ты не подумал, что и остальные бы мои спутники оказали сопротивление?
– Ты был самым опасным, со всеми остальными мы бы справились в два счета.
