Александр Казанцев - Искатель. 1971. Выпуск №3

— Да, — хитро улыбнулся Беджицкий. — Эта девушка, о которой ты говорил, Кральская, или как ее там…

— Время — чудесный исцелитель. Хочу надеяться, что она встретит человека более интересного, чем ее муж, и у них будут дети. Лучше всего — близнецы.

Морган РОБЕРТСОН

АРГОНАВТЫ

Литературная судьба талантливого английского писателя-мариниста Моргана Робертсона оказалась поистине трагичной.

В 1898 году лондонское издательство «Мэтьюз энд Компани Лимитед» выпустило в свет его роман «Тщетность». Фабула произведения сводилась к следующему. В Англии построили небывалой величины трансатлантический лайнер «Титан». Он считался непотопляемым, самым роскошным и самым быстроходным в мире. Право совершить на нем первое плавание через океан выпало на долю «сильных мира сего» — миллионеров Старого и Нового Света. Холодной апрельской ночью «Титан» со всего хода врезался в айсберг и затонул. Спасательных шлюпок на борту гигантского корабля не хватило, и большая часть пассажиров, — а всего их было около двух тысяч! — погибла… Северная Атлантика оказалась немым свидетелем героизма и подлости, великодушия и трусости…

Столь мрачная картина, нарисованная в романе, пришлась не по вкусу читателям, и о «Тщетности» вскоре забыли.

Прошло четырнадцать лет. Неожиданно имя мало кому известного писателя Моргана Робертсона появилось на первой полосе лондонской «Таймс», рядом с сфициальным правительственным сообщением, которое гласило: «Небывалое в морских летописях несчастье произошло в Атлантическом океане. Пароход «Титаник» компании «Уайт Стар», выйдя 11 апреля 1912 года в свое первое плавание, столкнулся с айсбергом и затонул… Есть основания полагать, что из 2800 человек спаслось менее 700».

Англичане были потрясены. Все, что придумал когда-то Робертсон, вдруг предстало горькой правдой, вплоть даже до мелких подробностей. Сходными были названия вымышленного и настоящего пароходов. Схожи размеры и устройства кораблей: у обоих лайнеров по четыре трубы и по три винта. Длина «Титана» 260 метров, «Титаника» — 268 метров. А вот соответственно и другие данные. Водоизмещение: 70 тысяч тонн; 66 тысяч тонн. Мощность машины: 50 тысяч лошадиных сил; 55 тысяч лошадиных сил. Максимальная скорость: 25 узлов; 25 узлов. Причина, место и время года катастрофы — одни и те же. Как на «Титане», так и на «Титанике» находились представители высшего общества; на обоих судах не хватило шлюпок. Перечень совпадений оказался настолько велик, что газеты называли Моргана Робертсона мрачным гением, оракулом, ясновидцем. В адрес писателя шли сотни горьких писем от людей, чьи родственники погибли при катастрофе. Роман «Тщетность» был предан проклятью, книга никогда больше не издавалась…

Как могло, однако, случиться, что писатель столь точно предсказал катастрофу «Титаника»?

Робертсон давно уже следил за борьбой пароходных компаний Англии и Америки, оспаривающих «Голубую ленту Атлантики». Этот символический приз скорости присуждался судам за самый быстрый переход через океан. По мере того как развивалась техника мирового судостроения, скорости на море стремительно росли. В 1838 году колесный пароход «Грейт Вестерн» пересек океан за пятнадцать суток; полвека спустя винтовое судно «Сити оф Пэрис» затратило на переход из Ливерпуля в Нью-Йорк уже только шесть суток и шло со средней скоростью более двадцати узлов. Причем именно Северная Атлантика, место действия романа «Тщетность», была тем гигантским полигоном, где проверялись лучшие конструктивные решения в области судостроения, испытывались судовые котлы, паровые машины, турбины, винты.

Талантливый литератор предвидел, что ажиотаж на трансатлантических линиях неминуемо приведет к катастрофе, что азартные гонки на приз скорости «Голубая лента Атлантики» когда-нибудь явятся причиной человеческой драмы в океане. Так оно и случилось…

Предлагаемый вниманию читателей рассказ Моргана Робертсона «Аргонавты» был написан им еще до выхода в свет романа «Тщетность». На русском языке рассказ был впервые опубликован в 1938 году в журнале «30 дней».

Несколько месяцев назад я был приглашен на банкет и ушел с него, как бывает в таких случаях, голодным. Зайдя в ночное кафе, я занял место и заказал ужин официанту, который, подав просимое, присел к моему столику. Было уже поздно, и официант мог немного отдохнуть.

— У вас сегодня прекрасный вид, — сказал он, окидывая взглядом мой костюм. — Вы прямо-таки шикарно одеты. Когда я последний раз видел вас на Велландском канале, вы были в грязи с головы до ног.

Я пристально взглянул на него. Этот седой человек, лет сорока пяти, с острым, умным лицом, видимо, еще не сдавался. Кожа у него была бронзовая, как если бы она подвергалась действию солнца и ветра всех широт. Его глаза, серые, решительные, с оттенком юмора, характеризовали его как человека инициативы и внезапного действия. В его голосе чувствовалась привычка повелевать, а между тем он носил короткую куртку официанта и, возможно, брал чаевые. Я никак не мог припомнить, где его встречал.

— У вас память лучше, чем у меня, — сказал я. — Я вас совсем не помню. Конечно, я хорошо помню Велландский канал, хотя и стараюсь забыть об этой несчастной канаве.

— Вы не можете его забыть, — рассмеялся официант, — трудно забыть тому, кто был в том рейсе. То путешествие было моим первым и последними, которое я совершил вместе с вами. Но я еще не раз выходил в море и после того, как старик расплатился со мной в порту Кольборн. Разве вы не помните, как ходили со мной в школу?

Он назвал свое имя, и я, напрягши память, вспомнил. Это был мой школьный товарищ, немного старше меня, который молодым парнем ушел в море и стал заправским моряком. Потом он занимал должность помощника капитана на шхуне, где я служил матросом. Большую неудачу он потерпел на Велландском канале, плавание по которому исключительно трудно и опасно. После того как он несколько раз посадил шхуну на мель, что вызвало настоящий мятеж со стороны команды, так как ей приходилось разрываться на части из-за его ошибок, капитан его уволил.

Когда я вспомнил обо всем этом, старая обида зашевелилась во мне, и мы тут же, за столом (он официант, а я писатель), припомнили в подробностях все, что случилось для меня плохого двадцать лет назад, когда я служил под его началом. Но все кончилось по-дружески: мы пожали друг другу руки.