К. Хедли Баркер - Искатель. 1993. Выпуск №5
Вечер прошел на удивление тихо. Ширли приготовила бесподобный обед, и Ворнан не скупился на похвалы, отметив, что впервые он обедает у кого-то в гостях. Уже в сумерках мы вышли прогуляться. Джек шел рядом с Ворнаном, я — с Ширли, вплотную за ними. Джек показал нам сумчатую крысу, выскочившую из одной норы и помчавшуюся к другой. Мы увидели американских зайцев, ящериц. Дикие животные, живущие на свободе, более всего поражали Ворнана. Потом мы вернулись в дом, как давние друзья расположились в гостиной, поболтали о пустяках.
И несколько последующих дней прошли спокойно. Мы спали допоздна, гуляли по залитой солнцем пустыне, ели, болтали, смотрели на звезды. Ворнан держался немного замкнуто, но больше, чем обычно, говорил о своем времени. Указывая на звезды, он пытался найти созвездия, которые знал, но не смог отыскать даже Большую Медведицу. Упоминал о табу, связанных с употреблением пищи, подчеркивая, что в аналогичной ситуации в 2999 году он бы не решился сесть за стол с хозяевами. С удовольствием предавался он воспоминаниям о тех десяти месяцах, что провел с нами.
В присутствии Ворнана мы не включали телевизор. Я не хотел, чтобы он знал о бунтах, прокатившихся по Южной Америке, когда стало известно, что приезд Ворнана откладывается. Не было у меня желания лицезреть и охватившую мир истерию, ибо все бросились искать пришельца из будущего, знающего ответы на все загадки Вселенной. В одном из интервью Ворнан прямо заявил об этом, но утверждение это до сих пор ни в коей мере не соответствовало действительности, ибо Ворнан поставил куда больше вопросов, не дав, пожалуй, ни единого ответа. Так что имело смысл держать его в изоляции, не допуская до рычагов власти, которые сами просились ему в руки.
На четвертое утро я проснулся, когда солнце уже высоко поднялось. Ворнан загорал на солярии. Голый, он растянулся на шезлонге. Я постучал в окно. Он поднял голову, увидел меня, улыбнулся. А когда я вышел на солярий, поднялся мне навстречу. Казалось, тело его покрыто таким-то пластиком. Однотонная, без единого волоска кожа, мышцы не бугрились, но и не были дряблыми, как у старика, внушительных размеров фаллос.
— Как здесь хорошо, Лео. Раздевайтесь. Позагораем.
Честно говоря, такого я не ожидал. Я не рассказывал Ворнану о том, что в прошлые мои визиты мы предпочитали обходиться без одежды. А в этот раз все приличия соблюдались неукоснительно. Но, разумеется, Ворнан не видел в наготе ничего предосудительного. Он сделал первый ход, а Ширли тут же поддержала его. Она выпорхнула из дома, увидела, что Ворнан голый, а я — в пижаме, улыбнулась.
— Вот и правильно. Я еще вчера собиралась предложить то же самое. Здесь мы не стесняемся своих тел, — а чтобы слова не расходились с делом, она скинула с себя легкое платье и улеглась на деревянный настил.
Ворнан с любопытством наблюдал за раздевающейся Ширли. Но ее пышные формы, похоже, вызвали у него разве что теоретический интерес. За эти месяцы Ворнан изменился. Теперь он не набрасывался на каждую, оказавшуюся поблизости женщину. А вот Ширли — и это чувствовалось — было не по себе. Лицо, залитое краской, преувеличенно небрежные движения, короткий взгляд, брошенный на чресла Ворнана. И соски, внезапно набухшие от желания, выдавали ее. Она это поняла и перекатилась на живот. Когда я, Ширли и Джек загорали втроем, ни у кого не возникало сексуальных желаний. Сейчас же ее эрогенные зоны ясно показывали, какие чувства испытывала она, раздеваясь перед обнаженным Ворнаном.
Джек появился последним. То, что он увидел, несколько его озадачило. Ширли загорала спиной, Ворнан дремал лицом к солнцу. Я, в пижаме, мерил солярий шагами.
— Прекрасный день, — чересчур весело воскликнул он. Вышел он в шортах и вроде бы не собирался их снимать. — Ты покормишь меня завтраком, Ширли?
Ни Ширли, ни Ворнан не оделись в то утро. Ширли пыталась добиться той степени неформальности, что отличала мои прошлые визиты. Ее смущение, столь заметное поначалу, исчезло. Что меня удивило, так это полное безразличие Ворнана к ее телу. Я это осознал гораздо раньше самой Ширли. Напрасно она старалась привлечь к себе его внимание, выпячивая грудь или поводя бедром. Он ничего не замечал. В этом, наверное, не было ничего удивительного: он прибыл из тридцатого века, где одежда не считалась необходимостью и голое тело не вызывало удивления. Поражало другое: раньше Ворнан охотился за женщинами, а потому я никак не мог понять, почему он никак не реагирует на красоту Ширли.
Разделся и я. Почему нет? Во-первых, одежда сковывала, во-вторых, таковы были традиции этого дома. Но до конца расслабиться так и не смог. Я уже столько раз загорал вместе с Ширли, и никогда ранее вид ее обнаженного тела не вызывал у меня плотоядных мыслей. Теперь же от прилива желания у меня то и дело темнело в глазах.
И Джек вел себя более чем странно. Вроде бы нагота была естественной для него, а тут мы все разделись, а он еще полтора дня ходил в шортах. Ширли даже спросила его, почему он не раздевается. Джек как раз работал в саду под палящим солнцем, и шорты его промокли от пота.
— Они мне не мешают.
И не снял шорты.
Поднял голову и Ворнан.
— Надеюсь, не я тому причина?
Джек рассмеялся, расстегнул пуговицу, потом «молнию» и снял-таки шорты, предварительно повернувшись к нам спиной. Потом он обходился без них, но чувствовалось, что ему это не нравится.
Ворнан пленил Джека. Они долго беседовали. Ворнан слушал внимательно, изредка бросая редкую фразу, Джек говорил и говорил. Я не прислушивался. Они затрагивали политику, преобразование энергии, многое, многое другое. Всякий раз разговор быстро трансформировался в монолог. Опять же я не мог понять, с чего Ворнан так терпеливо слушает Джека, но, с другой стороны, чем еще он мог заняться? Я же просто лежал на солнце и отдыхал.
Я, конечно, чувствовал поднимающуюся в Ширли неудовлетворенность. Она ощущала себя отвергнутой, и даже я мог понять почему. Она хотела Ворнана, а Ворнан, переспавший с десятками женщин, не выказывал к ней никаких чувств, за исключением уважения. Он вел себя в полном соответствии с самыми строгими канонами буржуазной морали и не давал Ширли затянуть себя в ее игры. Словно кто-то сказал ему, что нельзя соблазнять жену хозяина дома. Раньше Ворнан не обращал внимания на приличия. Более того, делал все возможное, чтобы нарушить их, показывая, что законы двадцатого века писаны не для него. Он мог уложить женщину в свою постель только из озорства, как в случае с Эстер. Теперь ему, похоже, нравилось идти вопреки желаниям очаровательной Ширли при всей ее наготе и доступности. Вор-пан в своем дьявольском амплуа, подумал я, нет для него большего удовольствия, чем щелкнуть ближнего по носу.
