Алистер Маклин - Искатель. 1994. Выпуск №5

— Откуда? — Я перевел взгляд на Киннэрда. — А вы уверены, что ваш пистолет в полном порядке?

— На этой трухлявой мякине, приятель, меня не проведешь, — презрительно бросил Киннэрд.

— Я просто спросил, только и всего, — мягко ответил я. — Правда, при этом подумал — может, бензин, остававшийся в баке тягача, разъел в пистолете всю смазку?

Джолли приблизился ко мне почти вплотную, глаза его сверкали холодным блеском.

— Как вы узнали? Что вы еще удумали?

— Впрочем, на самом деле пистолет в топливном баке обнаружил капитан Свенсон, — сказал я. — Вы оставили его там потому, что знали — на борту вас могут подвергнуть досмотру. Но «профессионал» ни за что на свете не расстанется со своим оружием без серьезных причин, не так ли, Джолли? Я был уверен, вы воспользуетесь любой возможностью, чтобы вернуться на станцию и взять пистолет. Вот я и положил его обратно в бак.

— Черт бы вас побрал, Карпентер! — не выдержал Свенсон. — И вы ничего мне не сказали. Забыли, да?

— Я умышленно ничего не сказал. А пистолет я подложил в бак после того, как почти вычислил Джолли. Потом я понял, что у него есть сообщник и что скорее всего это — Киннэрд. Именно он извлек затем пистолет из бака, поскольку Джолли уже не мог вернуться на станцию. Это вызвало бы лишние подозрения. А теперь, Киннэрд, поднимите пистолет вверх.

— По-моему, ваш блеф слишком затянулся, приятель. — Оружие было направлено мне прямо в лицо.

— Это ваш последний шанс, Киннэрд. Делайте, что я говорю, иначе через двадцать секунд вам понадобится помощь врача.

Киннэрд грязно выругался. Тогда я коротко сказал:

— Действуйте, Роулингс.

Все разом посмотрели на Роулингса. Тот стоял со скрещенными на груди руками, оперевшись спиной на переборку. Киннэрд тоже перевел взгляд на Роулингса, нацелив на него пистолет. В следующий миг раздался знакомый трескучий выстрел манлихера, Киннэрд вскрикнул — люгер выпал из его простреленной руки. Забрински, держа в одной руке мой пистолет, а в другой журнал с аккуратной черной дыркой посередине, с восхищением оценил свою работу и, повернувшись ко мне, спросил:

— Я ведь все сделал, как вы просили, док?

— Отличная работа, Забрински. Благодарю вас.

— Да уж, работа что надо, — пробурчал Роулингс и, подобрав упавший люгер направил его на Джолли. — Как вы, наверное, успели заметить, даже Забрински умудрился не промахнуться с четырех футов. — Порывшись у себя в кармане, Роулингс извлек упаковку бинта и, швырнув ее Джолли, добавил: — Ведь доктор Карпентер предупреждал, что вашему дружку может понадобиться помощь врача. Вот видите, он оказался прав, так что вам и карты в руки.

— Нет уж, прошу покорно, — злобно огрызнулся Джолли.

Роулингс посмотрел на Свенсона и спокойно спросил:

— Сэр, разрешите шарахнуть доктора Джолли разок по башке. Вот этим старым добрым пистолетом. Может, тогда он будет делать то, что ему велят.

— Валяйте, — мрачно ответил Свенсон.

Разрешение капитана вмиг возымело должное действие. Джолли выругался и принялся сдирать с бинта упаковку.

С минуту-другую, пока все присутствующие безмолвно наблюдали за нервными неловкими движениями Джолли, бинтовавшего простреленную руку Киннэрда, в кают-компании царила мертвая тишина, которую наконец нарушил Свенсон.

— Единственное, что я не могу понять, — сказал он, — как Джолли ухитрился избавиться от пленок.

— Да очень просто, — ответил я. — Они дождались, когда мы минуем ледяной барьер, поместили пленки в водонепроницаемый контейнер, прицепили к нему сигнальный буек и выбросили через желоб для отходов на камбузе в море. Сегодня утром Роулингс видел, как Киннэрд проник на камбуз. В руках он держал какой-то контейнер и буек ядовито-желтого цвета.

Кстати, я не совсем точно выразился, когда сказал, что не знаю, почему Джолли хотел задержать возвращение «Дельфина» в Шотландию. Все очень просто. Он получил радиосообщение, что советский корабль не успеет достичь ледяного барьера к тому времени, когда туда с севера подойдет «Дельфин». Русские попросили его сделать все, чтобы лодка оказалась в условленном месте как можно позже. У Джолли даже хватило наглости обсуждать со мной ходовые качества «Дельфина».

Джолли оторвал взгляд от руки Киннэрда и повернулся ко мне — лицо его было искажено от злобы и ненависти.

— Что ж, ваша взяла, Карпентер. Вы действительно одержали верх. Но лишь в одном. В главном вы проиграли. Точные снимки мест дислокации основных американских ракетных баз уже в руках русских.

— Что верно, то верно, русские получили пленки, — согласился я. — Но я отдал бы все на свете, чтобы взглянуть на лица ваших друзей после того, как они их проявят. А теперь, любезный коллега, прошу внимания. Вы пытались убрать меня и Бенсона главным образом затем, чтобы самому заняться лодыжкой Забрински, потому что пленки вы спрятали в гипсе, который наложили ему перед тем, как «Дельфин» прибыл на «Зебру». Ничего не скажешь, идеальный тайник. Однако на беду вам и вашим русским друзьям, я снял с Забрински гипс еще до того, как сказал, что только собираюсь это сделать. Я извлек ваши пленки, заменил их другими и снова наложил ему гипс. И при этом получил еще один набор доказательств против вас. Отпечатки пальцев на пленках — ваши и Киннэрда. Так что проиграли вы, а не я. Джолли, вы не профессионал, и русские в этом скоро убедятся.

С искаженным от ярости лицом, беззвучно шевеля разбитыми губами и как будто не замечая нацеленных на него двух пистолетов, Джолли бросился на меня. Но не успел он сделать и двух шагов, как пуля Роулингса его остановила. Джолли повалился на пол там, где стоял, словно ему на голову рухнул Бруклинский мост. Окинув его презрительным взглядом, Роулингс сказал:

— В жизни не получал большего удовольствия, чем от работы, которую поручил мне доктор Карпентер. Он попросил меня сделать несколько снимков и дал на время фотоаппарат доктора Бенсона. Эти негативы он потом и замуровал в гипс Забрински на место настоящих пленок.

— Так что же вы снимали? — с любопытством спросил Свенсон.

Роулингс довольно усмехнулся.

— Да подряд все картинки, что висят у доктора Бенсона в лазарете: «Мишку-Йога», «Дональда Дака», «Пучеглазика», «Белоснежку в компании семи гномов». Там этого добра навалом. Каждый снимок — конфетка. А цвет — просто загляденье. — Лицо Роулингса расплылось в блаженной улыбке, и он прибавил: — Я, как и вы, док, отдал бы все на свете, лишь бы взглянуть на их лица, когда они проявят пленки.

Кен У. Парди

ШУМ

Доктор Кабат смотрел на Барнеби Хэкета спокойным, изучающим взглядом психиатра.