Георгий Тушкан - Джура
— Десять раз столько, двадцать раз столько, тридцать раз столько! — сердито ответила Зейнеб. — Там были вот такие золотые доски, — и Зейнеб широко расставила руки.
— А ты не врешь? — недоверчиво спросил Тагай.
— А это? Ты ведь видел! — И Зейнеб, засучив рукава, снова показала свои браслеты. — Отпусти меня, и Джура одарит тебя золотом с ног до головы.
Тагай, сосавший насвой, сердито плюнул и яростно хлестнул нагайкой спавшего басмача.
— Едем! — сердито крикнул он и пошел подтягивать лошадям подпруги.
Тагай сообразил, что басмачам, по-видимому, удалось захватить весь золотой запас Джуры. А лучший способ поссорить между собой единомышленников — это дать им золото, чтобы они делили его между собой. Все они служили Тагаю за деньги и ежеминутно рисковали оставить здесь свою голову. Теперь же, возможно, раздобыв золото и став независимыми, они смогут удрать в Кашгарию и, конечно, бросят здесь своего курбаши.
В былые годы ему удавалось с помощью баев и тайных исмаилитов вербовать в басмачи наивных, как дети, горцев, готовых по приказу своих пиров идти в огонь и в воду. Но что теперь делается в этих горах? Бывшие исмаилиты восстают против своих пиров, выгоняют аксакалов, пастухи покушаются на скот хозяев. Преданных людей осталось мало! Вот и эти продажные шкуры, видимо, бросили его. И это после того, как он потерял в стычке с пограничниками больше половины отряда!
Теперь ему придется быстро возвращаться назад, в Кашгарию. Лишь бы аксакал Искандер согласился быть его агентом… Но труслив старик. А кишлак Мин-Архар — выгодное место для базы… Что ж, он породнится с аксакалом, и тогда для старика не будет выбора.
Много мыслей одолевало Тагая, пока он, посадив Зейнеб на коня, ехал в кишлак Мин-Архар.
Зейнеб была так потрясена случившимся, что еле держалась в седле. Гордость не позволяла ей признаться в своей слабости, и она не жаловалась. Только пальцы, впившиеся в гриву лошади, выдавали волнение Зейнеб.
— Я большой человек, Зейнеб, — говорил Тагай. — У меня очень много джигитов. Мне даже не надо самому класть себе пищу в рот, потому что это за меня делают другие и считают это величайшей честью. Много девушек мечтают о счастье быть моей женой, но я даже не смотрю на них. Мои друзья — могущественные люди, и они помогут мне отвоевать у большевиков и все эти горы, и все эти реки. Тогда я буду правителем огромной страны. Кто друг мне, тот может на этом свете дышать спокойно. А враг пусть заранее роет себе могилу. Я никого не боюсь. Все боятся меня. Я езжу на лучших лошадях, ем самую лучшую пищу… Помни, Джура отказался от тебя, он женится на Биби. А тебе что остается? Выйти замуж за Кучака? Он хуже грязного пастуха.
Лицо Зейнеб выражало решимость. Щеки ее пылали.
— Джура любит меня! Я знаю! — запротестовала она.
— А долг? Кишлак очень много задолжал мне: за рис, за муку и табак.
— Мы отдадим тебе все. Большевики привезли нам.
— Кто имеет дело с большевиками, тот мой враг. Запомни это. Я мог бы весь кишлак вырезать и сжечь. О! Джура уже жалеет о том, что не пустил меня зимой к огню… если он еще в состоянии что-либо чувствовать… А аксакал — мой должник до конца жизни… Я озолочу тебя, Зейнеб, и ты забудешь своего слюнявого мальчишку!
Зейнеб нехотя слушала речи Тагая, бросавшие ее то в жар, то в холод. Она не знала, чему верить. В одном она была уверена: Джура не мог ее предать.
На второй день к вечеру они приехали на летнее пастбище кишлака. Столбы синего дыма поднимались к небу. Слышался лай собак. Зейнеб с радостью увидела маленького брата Джуры, который подбежал к ней. Тагай тотчас же отогнал его прочь.
II
Луна поднималась над горой, и ночные тени поползли из ущелий, а Зейнеб и не думала идти спать. Окруженная женщинами и детьми, она рассказывала им о случившемся.
В юрте аксакала, у костра, сидели друг против друга аксакал и Тагай. Аксакал чмокал губами и внушительно молчал.
— Искандер, — строго говорил Тагай, — я жду. Мне никому не приходилось повторять приказания, а ты молчишь, как камень. Или ты онемел?
Старик закашлялся и скрипучим голосом ответил:
— Тагай, я стар, ох, как стар и от волнения могу умереть. Что тебе в нашем бедном кишлаке? Я верю твоим словам, что ты теперь наследник умершего богатого купца. Все, что я должен ему, я выплачу. Но не заставляй меня прятать твое оружие и твоих людей от большевиков. Они могущественны… Не сердись… и ты тоже могуществен. Мы хотим жить спокойно. Я буду торговать с тобой тоже… но они дали за красный камень кутаса, а ты — лишь немного муки и две пиалы риса…
— Если ты еще посмеешь торговать с большевиками, — угрожающим тоном сказал Тагай, — я уничтожу твое змеиное гнездо. Ты не сказал им, где берешь красные камни?
— Они сами лазили по скалам и все нашли. Оставь меня! Ты сам теперь видишь, что это место стало известно многим… Я стар, я болен. Я все тебе отдам, Тагай!
Старик достал тяжелый мешочек и подал Тагаю. Тот заглянул внутрь.
— Хорошо, — сказал Тагай, — я беру в счет долга, но ты будешь помогать мне во всех моих делах, как члену своего рода. Я женюсь на Зейнеб и увезу ее с собой. Я оставлю здесь своего человека, и он будет беречь твою старость и покой твоего кишлака.
— Женщины всегда приносят несчастье. Ты велик, Тагай, мы малы. Джура все равно убьет меня, если ты увезешь Зейнеб. Я знаю.
— Старик, я подарю тебе четырех лошадей — прикажи Зейнеб следовать за мной.
После долгого молчания аксакал плачущим голосом произнес:
— Не могу!
Тагай в бешенстве схватил аксакала за тесемку, висевшую на шее, и затянул ее. Глаза у аксакала расширились, вена на лбу вздулась.
— Не можешь? Не можешь? — злобно твердил Тагай.
Вдруг тесемка лопнула, аксакал упал на пол, и в руках у Тагая оказался треугольный матерчатый талисман.
Тагай ножом распорол швы талисмана, достал пожелтевшую от времени бумажку, сложенную в несколько раз, и развернул ее. Его лицо выразило крайнее удивление.
— Старик! — произнес Тагай. — Этот талисман принадлежал великому человеку. Он был правой рукой живого бога Ага-хана, имел право казнить и миловать. Расскажи, как этот талисман попал к тебе. Клянусь, я ничего не сделаю тебе плохого. Скажи мне всю правду о том, когда и как этот талисман попал в твои руки.
Аксакал, прерывая свою речь клятвами, рассказал, что он нашел этот треугольник на шее человека, засыпанного лавиной.
Тагай, выслушав речь аксакала, долго молчал, вчитываясь в бумагу.
— Если бы эту бумагу ты показал пирам, они бы сделали для тебя все. Напрасно ты тогда, раньше, не отдал мне этот талисман. Искандер, я посвящу тебя в тайны истинного учения, и ты станешь моим пасомым.
