Уилбур Смит - Порочный круг
– Парни, он, кажется, помер.
Конго отдыхал на койке рядом с Карлом. Но вот он встал и сказал:
– Нет, еще дышит. А если дышит, может и любовью заняться.
И снова встал за Карлом.
Пригласили доверенного санитара из больницы. Тот проверил пульс Карла под подбородком, на сонной артерии.
– На сегодня старине достаточно. Помогите спустить его вниз, и недели через две-три он будет готов к новым развлечениям.
* * *К рассвету Карл от шока и потери крови находился в критическом состоянии. Вызвали врача. Тот приказал перевести Карла в главную тюремную больницу Хантсвилла.
В операционной из брюшной полости Карла с помощью помпы откачали почти два литра крови и семени. Затем врач наложил швы на порванные кровеносные сосуды, заштопал нижную часть толстой кишки и наконец влил три литра свежей крови.
Во время пребывания в больнице Карлу разрешили звонить по телефону и принимать посетителей. Он позвонил в Карсонский национальный банк в Хьюстоне и попросил того, кто вел его счета, навестить его. Карл был важным клиентом, и клерк немедленно отозвался.
До своего ареста Карл в течение двух лет и четырех месяцев работал в фирме приемного отца «Бэннок ойл». Вначале Генри назначил ему жалованье в сто десять тысяч долларов в месяц. Генри верил в политику кнута и пряника. И считал, что его единственный сын должен получать королевское вознаграждение.
К удивлению и радости Генри, Карл почти сразу проявил чрезвычайную деловую сообразительность и хватку, каких нельзя было ожидать от человека его лет и опыта. К концу первого года Генри с великой гордостью понял, что Карл финансовый гений, чья природная одаренность равна, а иногда и превосходит его собственную. Карл демонстрировал невероятное чутье на прибыль, как голодная гиена чует разлагающуюся тушу. Таланты Карла расцветали, а вместе с тем росло и его жалованье. К концу второго года он заработал место в совете директоров «Бэннок ойл», а его зарплата и директорские бонусы превысили двести пятьдесят тысяч долларов в месяц. «Семейный доверительный фонд Генри Бэннока» в соответствии с условиями должен был выплачивать ему сумму, втрое превышающую его личный заработок. Благодаря щедрости отца Карл даже после выплаты налогов имел на счету свыше пяти миллионов долларов, поэтому клерк и отозвался немедленно.
На шестой день Карл достаточно оправился от повреждений, и его вернули в лазарет в Холлоуэе. Он взял с собой новую чековую книжку, которую привез ему банковский клерк. Из больницы Карл через санитара связался с Лукасом Хеллером. В сообщении говорилось, что Лукас должен навестить Карла, если хочет узнать нечто полезное и выгодное.
Лукас снизошел до того, чтобы спуститься в лазарет – главным образом чтобы поиздеваться над Карлом, пока тот в постели.
Чтобы разговор шел без помех и чтобы показать свою добрую волю, Карл выписал Лукасу чек на пять тысяч долларов на Карсонский национальный банк. Лукас с благоговением посмотрел на сумму. У него редко бывало в руках столько денег за раз, но опыт отучил его верить в фею-крестную. Он отказывался верить в свою удачу, пока у него не появилась возможность съездить в город и предъявить чек в местном отделении банка.
Кассир без всяких придирок оплатил чек. Завеса спала с глаз Лукаса, и он уверовал. Вернувшись в Холлоуэй, он снова навестил Карла. На этот раз держался угодливо и подобострастно.
Карл приказал ему отнести сообщение Джонни Конго в отделение для смертников. Теперь Карл очень хорошо разбирался в структуре внутренних отношений в тюрьме Холлоуэй. Он знал, что Джонни Конго обладает огромным влиянием во всей тюрьме. Как огромный паук-людоед, он сидел в центре паутины и дергал за нити, которые тянулись и в кабинеты надзирателей.
Надзиратели опирались на Конго, чтобы поддерживать порядок среди заключенных. Если Джонни отдает приказ «мир и сотрудничество», администрация в состоянии поддерживать некое подобие порядка в системе, которая словно намеренно создана для производства хаоса.
Однако стоит Джонни Конго сказать «Бунт!», и всю тюрьму охватывает пламя мятежа; в мастерских, на галереях или на мостиках надзирателей убивают ножами, заключенные захватывают столовую и тюремный двор. Ломают мебель и оборудование. Убивают заключенных, сводя какие-нибудь старые счеты или по приказу Джонни. Бросают в надзирателей камни и выкрикивают насмешки, пока не придет национальная гвардия в полном защитном облачении и не восстановит власть надзирателей.
За сотрудничество с администрацией Джонни Конго пользовался особыми привилегиями. Когда в тюрьму привозили новых заключенных, он получал самых красивых, что Карл испытал на себе. Камеру Джонни никогда не обыскивали, поэтому его запас наркотиков и других предметов роскоши оставался неприкосновенным. Ему даже позволили в камере телефон, и он мог общаться со своими подельниками на воле. Его смертный приговор застрял где-то в системе; ходили слухи, что к этому приложил руку губернатор. Умники ставили на то, что Джонни умрет от старости без помощи человека со смертельной инъекцией в камере смертников, выложенной белым кафелем.
Если кто-нибудь вызывал неудовольствие Джонни Конго, проходило всего несколько дней, и проблему решал нож – на тюремном дворе или ранним утром в одиночестве камеры обидчика, которую местный надзиратель предусмотрительно забывал запереть.
Говорили, что влияние Джонни Конго простирается далеко за пределы тюремных стен. Все верили, что ему подчиняются гангстерские синдикаты Техаса и соседних штатов. За определенную цену он мог решать проблемы в таких далеких городах, как Сан-Диего или Сан-Франциско.
Лукасу Хеллеру потребовалась почти неделя, чтобы организовать встречу Карла с Джонни Конго, но наконец кабинет старшего надзирателя в отделение смертников был предоставлен в их распоряжение, и в три часа ночи в воскресенье, когда остальных заключенных заперли на ночь, они встретились. Старший надзиратель с четырьмя помощниками ждал за дверью, но не вмешивался.
– Хочешь поговорить, белый?
– Мне нужна ваша защита, мистер Конго.
Карл не стал тратить время на предисловия.
– Бьюсь об заклад, что нужна, иначе ты здесь долго не продержишься. Но зачем мне защищать тебя?
– Я могу заплатить.
– Да, парень, если так, я, может, и захочу. Но о каких деньгах речь, парень?
– Скажите сами, сэр.
Конго поковырял в носу, обдумывая ответ.
Наконец он посмотрел на сухую слизь, извлеченную из левой ноздри, стряхнул ее с пальцев и назвал цену.
– Пять штук банкнотами по одному и пять долларов доставлять сюда в Холлоуэй. Снаружи они мне не нужны.
Он нарочно назвал нелепо большую сумму, ожидая, что Карл станет торговаться.
– Совершенно нелепая сумма, – сказал Карл, и Джонни Конго взъярился и сжал могучие черные кулаки. – Человеку вашего положения нужно получать не меньше десяти или пятнадцати тысяч в месяц.
Джонни Конго замигал и разжал кулаки. Он начал отечески улыбаться.
– Я услышал, белый, и мне нравится то, что я услышал. Пятнадцать штук по мне – нормальная плата.
– Я уверен, что могу обеспечить доставку денег из моего банка в любое место, какое вы укажете. Только скажите, что я должен сделать, и я сделаю. Вот вам моя рука, сэр.
Конго взял протянутую руку и, пожимая ее, прорычал:
– Дело не только в твоей руке, но и в жизни.
– Я понимаю, мистер Конго. Но, если вы действительно хотите много зарабатывать, мы должны вести дела вместе.
– Что за дела? – Конго воздержался от насмешки. – Выкладывай, белый.
Карл проговорил сорок минут. Конго слушал, наклонив голову, почти не перебивая. К исходу этого времени он улыбался, и глаза его блестели.
– Откуда мне знать, что ты говоришь дело, парень? – спросил он наконец.
– Если не справлюсь, отзовете свою защиту, мистер Конго.
Это была памятная встреча, из которой вырос нечестивый союз: молодой извращенный гений соединил свои способности с безжалостным чудовищем, владевшим правом даровать жизнь и смерть. Оба были психопатами, оба начисто лишены сочувствия, совести и сожалений.
В последующие годы прибыль от многочисленных предприятий, задуманных Карлом и осуществляемых Конго, вначале отмывалась. Друзья Джонни за стенами тюрьмы с радостью участвовали в этом. Отмытые деньги в виде дивидендов и директорской зарплаты зачислялись на счет Карла через фирму на Британских Виргинских островах, которую Карл открыл, еще когда учился в Принстоне.
Итоговые суммы утраивались «Семейным доверительным фондом Генри Бэннока». И наконец окончательный доход Карл и Джонни Конго делили и размещали на номерные счета в банках Гонконга, Москвы, Сингапура и других городов по всему земному шару, куда не дотягивалась даже могучая рука налогового управления США.
