Горячие блюда - Дмитрий Петюк
Я наблюдал за работой Таага тоже частично с интересом, но большей частью с содроганием. Было невыносимо видеть собственное тело, усеянное огромным количеством ужасных глубоких ран и смотреть на возникновение новых во всех возможных ракурсах, даруемых четырьмя зеркалами. К счастью, я имел возможность уйти оттуда, а вместо меня отдувался Склаве. Операция проходила безо всяких наркозов, но мой верный автопилот умудрялся стоически игнорировать боль, впрочем, некоторые техники Лексны отключали и нервные окончания, так что сильных мучений тело испытывать было не должно. Вновь мелькал манипулятор, хватал со стола новые проволочки, узловые артефакты и корректирующие блоки, а педипальпы продолжали размещать их по местам, следуя одному Таагу ведомому порядку. Не прошло и десятка минут, и столик почти что опустел.
Напоследок Тааг зашёл ко мне спереди, вытянулся ещё выше и заглянул в лицо. Я увидел на облачном «экране» его голову крупным планом, и, скажу честно, с этого ракурса вид заострённых жал и противоестественно двигающихся щупалец напоминал какой-то кошмар. Педипальпы потянулись и приблизились к моему левому глазу. Периферийным зрением я мог видеть зеркало, в котором Тааг издевался над моим отражением, оттягивая нижнее и верхнее веко. Ниточки подчелюстных щупалец тонкими червями скользнули мне в глазницу и через мгновение часть экрана изменилась, окрасившись в алый цвет. В зеркале я видел, как Тааг извлекает глазное яблоко и протягивает его Лексне, которая опускает его в стеклянный сосуд с толстым металлическим дном, тут же окутавшийся голубоватым свечением стазиса.
Не теряя времени, Тааг схватил со столика последний предмет — стеклянный глаз, по размеру и форме полностью напоминающий человеческий. Вновь замелькали нити, но, к счастью, я ничего не видел, лишь ощущал приходящий через божественную реликвию поток знаний. Понимал, что Тааг вытягивает глазные мышцы и прикрепляет к искусственному глазу, занимается подсоединением глазного нерва, а уж затем и заталкивает глаз обратно в глазницу. Потом Тааг стал быстро-быстро касаться нитями моих ран, подавая энергию в артефакты и задействовав процедуру активации. Проволочки зашевелились, словно черви или даже омерзительные глисты, и сомкнулись друг с другом. Напоследок Тааг сунул передний манипулятор в рану на животе и подал внутрь элир. Проволочки в ранах засветились тёплым жёлтым светом, превращая моё тело в какую-то гирлянду, и погасли.
Закончив, Тааг отбежал чуть назад и замер, приглашая Лексну. Та подошла ко мне, глянула с нескрываемым сочувствием и начала водить над моими разрезами ладонью, время вот времени смыкая края пальцами другой руки. Там, где проходила её рука, оставалась лишь чистая кожа, словно пару секунд назад тут не было никаких ран. Ей понадобилось немало времени, чтобы обработать все разрезы. Напоследок она занялась теми, что проходили по шее, поднимались за ухо и заканчивались неподалёку от глазницы. Закончив, Лексна вновь начала поглаживать моё тело руками, заново запуская кровоток.
Увидев её жест рукой, показывающий, что всё в порядке, я отправил Склаве в небытие, а сам проснулся, вернувшись в реальность. Подвигав руками и ногами, я с удивлением понял, что не ощущаю никаких неудобств. Лишь неприятно холодил большой кристалл в животе и чужеродно ощущался искусственный глаз, шлющий сейчас в глазной нерв тошнотворную мешанину цветов, пятен и, почему-то, запахов. Я, конечно же, мог бы сейчас заняться вычислениями, дав возможность мозгу приступить к декодированию данных, превратить их в какую-то похожую на реальность картинку, но это сожрало бы кучу времени, вычислительных ресурсов и здоровья. Так что я активировал форсированный режим мозга для одной-единственной команды — игнорировать поток сигналов, проходящих через синапсы глазного нерва.
Быстро натянув штаны и куртку своего комбинезона, я босиком прошлёпал к одному из стоящих зеркал. Там я, глядя на своё отражение, поднял-опустил веки, подвигал глазами сначала вверх-вниз, затем вправо-влево, а затем и повращал. Протез немного нагрелся и теперь не ощущался столь чужеродно. Я подмигнул отражению, и оно подмигнуло в ответ, а затем уставилось на меня своими разными глазами: одним серо-голубым и вторым — с ярко-зелёным зрачком и такой же зелёной радужной оболочкой, изукрашенной чёткими геометрическими узорами.
* * *
Несмотря на отсутствие нормального образования, в артефактах, пусть и на бытовом уровне, Хартан разбирался неплохо. Это знание ему требовалось для того, чтобы научиться эти самые артефакты либо обходить, либо вообще ломать. Так что, когда мы, наконец, добрались домой, он накинулся на меня с вопросами. И более всего его интересовали не возможности имплантированных в меня систем, а лишь «зачем?» и «почему именно сейчас?». Ведь на первый взгляд все те чужеродные штуки, что угнездились в моём теле, не могли нормально работать, по крайней мере в текущий момент. И возможности исправить ситуацию пока что не имелось.
— Смотри, тебя всего изрезали, как химерологи свинью, — восклицал Хартан, размахивая руками, — ты даже остался без глаза. Ты говорил, что это для магии, но магией пользоваться тоже не можешь! Тогда зачем?
Простого ответа у меня не было, так что я промолчал. Хартан продолжил:
— А представь, что будет, если тебя порежут и поломают какую-то из твоих штук? Или ты сам дёрнешься и что-то порвёшь!
Как раз тут веский аргумент у меня имелся.
— Вся система спроектирована так, чтобы поддерживать свою целостность. Конечно, есть несколько уязвимых точек, но я точно так же умру, если мне пробьют голову или сердце.
— Ну так зачем? Почему сейчас?
— Даже в неуправляемом состоянии энергия из накопителя циркулирует в моём теле. И когда оно наполнено элир, я могу гораздо лучше двигаться, быстрее думать и реагировать. Не так хорошо, как с помощью магии Алиры, но эффект выходит долговременным, а значит, воздействие постоянным.
— Но глаз! Ты же остался без глаза! Ну и эти татуировки на руках и лице выглядят реально стрёмно!
— Я проектировал всю систему цельной, — пояснил я. — И мне легче лишиться одного глаза сейчас, чем потом, когда мы разберёмся с нашей общей проблемой, выковыривать всё из тела и устанавливать новое.
Тана пожал плечами, будучи ни капли не убеждённым. Я вздохнул, вновь задумываясь, стоило ли оно того именно сейчас, когда на кону стояли наши жизни, и когда потеря бинокулярного зрения могла полностью нивелировать все появившиеся преимущества. И вновь решил, что я всё сделал правильно.
Если с
