Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом
— Малыш, но ведь это наша лодка! Зачем ты взял ее?
Лодка Володи покачивалась на воде всего метрах в трех от берега, на котором стояли трое: высокий мужчина в длинном сером, каком-то старомодном плаще и немного позади него еще один незнакомец, низенький и плотный, как мясник, одетый в желтую куртку с синими полосками на рукавах, и Мишка Поганкин, скрюченный, как ржавый гвоздь, опешивший при виде Володи, точно его огрели мешком из-за угла. Володя, положив руки на весла и не двигаясь, смотрел на них, а те смотрели на него.
— Ай-ай, нехорошо как! — покачал головой человек в плаще. — А еще пионер, наверно! Зачем же ты нашу лодку к своей привязал? Увезти ее хочешь, чтобы продать? Грошей мало? Ну хочешь, я тебе подкину бабок, а лодку ты верни, верни — нехорошо чужое красть!
Мужчина в плаще, обыкновенный с виду, с приятным даже лицом, говорил теплым бархатистым голосом, спокойно и ласково. Володя смотрел на него и не мог пошевелиться: разве мог быть этот приятный мужчина убийцей?
Но вдруг из-за спины коренастого вышел вперед Поганкин и что-то стал шептать на ухо высокому в плаще. И Володя видел, как загуляли желваки на отлично выбритом лице высокого. Теперь он смотрел на Володю, по-волчьи сузив глаза и перекосив рот в злой ухмылке.
— А вот ты какой... — тихо сказал мужчина, после того, как Поганкин кончил шептать. — Стукачок, выходит? — И вдруг рявкнул так грозно, так страшно оскалил свои мелкие зубы, что Володя вздрогнул: — А ну к берегу греби, сучонок! Разбираться будем! До трех считаю — раз...
Тут еще крикнул другой, коренастый, вторя своему товарищу:
— Давай, давай, а то я клеши свои не пожалею, в воду зайду, да там тебя и умокну, как котенка!
Высокий, державший руки в карманах плаща, ледяным голосом выдавил из сомкнутого рта:
— Два!
И откуда только берутся у человека силы в последний момент, когда уже думаешь, что все пропало, и хочется, опустив руки, покориться случаю, судьбе? Так и Володя... Пистолет, вытащенный из-за пояса еще тогда, когда он ехал к острову, мешавший ему грести, лежал на дне лодки, под ногами, и поднять его, последнюю надежду на спасение, ничего не стоило — нужно было лишь решиться. И Володя решился...
Ствол, направленный прямо в грудь человека в плаще, стоящего всего в пяти метрах от Володи, но отделенного от него водой, заставил мужчину вздрогнуть и нахмуриться. Володя держал пистолет обеими руками не потому, что узнал об этом способе стрельбы из фильма, — просто таким манером целиться было на самом деле удобней, особенно на зыбучей воде, державшей его лодку. Срывающимся голосом Володя сказал:
— Отойти на двадцать метров от берега! Буду стрелять! Считаю до трех! Раз...
И тут мужчина в плаще перестал хмуриться и расхохотался:
— Ну, стреляй, стреляй, если охота! Чем у тебя там пугачок заряжен пистончиком или горохом?! А у меня получше штучка есть... — И на последнем слове человек в плаще вдруг выкинул из-под полы ствол автомата, висевшего у него на ремне и неприметного раньше. И вот уже плащ не мешал Володе видеть полностью грозное оружие противника. Мужчина с озверелым лицом дернул на себя затвор автомата, стараясь направить его ствол в сторону Володи, но грянул выстрел, оглушительный, нежданный, и человек в плаще, дернувшись всем телом, словно его укусила пчела, отпрыгнул в сторону. Он глядел то на Володю, все еще направлявшего на него пистолет, то на автомат, словно не понимая, что случилось и кто стрелял. Но потом автомат полностью сосредоточил его внимание, и незнакомец, ругаясь скверными словами, зачем-то стал трясти свое оружие, снова дергал рычаг затвора, не желавшего почему-то двигаться. И Володя, оглушенный, сильно обескураженный своим нечаянным выстрелом, понял, что пуля угодила в автомат...
— Отойди на двадцать метров! — снова закричал он, ощущая выгодность своего положения и ценность момента. — Снова буду стрелять! — И перевел ствол пистолета на коренастого приятеля человека в плаще.
До этого противника, как видно, скорей дошло, что Володя не собирается шутить, и он сказал, успокаивая мальчика движением поднятой руки и пятясь к соснам:
— Все, уходим, малый, уходим! Только пушку убери, а то стрельнешь ненароком...
Что до Поганкина, то долговязый пособник беглых зэков уже давно ретировался к соснам и даже встал за ствол дерева. Оставалось спровадить еще и человека в плаще, негодующего по поводу испорченного автомата.
— Ну а ты не слышал, что ли?! — теперь уже совсем грозно, увидев, что его боятся, прокричал Володя и прицелился прямо в голову владельца серого плаща. И этого было достаточно. Мужчина снова грязно заругался и медленно пошел к своим товарищам, не забыв напоследок сказать:
— Ладно, твоя взяла, сосунок! Но постой, доберусь я до тебя, милок! Увидишь, как пишет мое перышко!
— Не увижу! — с презрительной улыбкой сказал Володя. — Теперь хана вам пришла, мужики! Не уйдете вы с острова!
Опустился на скамью лодки, взялся за отполированные временем ручки весел и, с силой погружая их в тихую воду, повел обе лодки по направлению к берегу.
Он греб, как заведенный, не чувствуя устали, ломоты в плечах и локтях, не замечая огромных мозолей, пока не понял, что проплыл примерно полпути. Остров уже был вдалеке, и странно, он не казался теперь Володе ужасным зверем, готовым встать из воды, чтобы подмять под собой все окрест. Остров и теперь был похож на динозавра, но уже какого-то мирного, прирученного и послушного. И покорителем этого свирепого прежде мастодонта Володя считал самого себя.
Там, на середине пути, посреди большой озерной воды, пустынной и тихой, Володя вдруг бросил весла и, не боясь, что его увидят, навзрыд заплакал, освобождая свое сердце от страшной усталости и напряжения. Точно так плакал он в квартире Ивана Петровича, когда сидел, прислонясь к стене рядом с разбитым цветочным горшком. Да, он победил и сейчас, но эта победа далась нелегко. Он испугался себя, способного выстрелить в человека, хотя человеком этим был жестокий убийца, да к тому же Володя до сих пор не мог понять, как выстрелил его пистолет, ведь он даже не взводил затвор...
Володя взял в руки пистолет, лежавший на дне лодки у самых ног. Внимательно осмотрел его, зачем-то вытащил обойму и пересчитал патроны. Снова вложив обойму в рукоять, он еще немного посмотрел на грозное оружие. Потом отвел руку за борт лодки и разжал пальцы. Раздался булькающий звук, красивый, сочный. Руку обдали холодные брызги. Володя взялся за весла и тихонько погреб.
***
Еще издалека увидел Володя, что на берегу, обычно тихом и безлюдном, ходят какие-то люди и будто поджидают именно его. «Ну вот, хватились, безразлично подумал Володя. — Теперь уж меня обязательно выпрут из лагеря. А и пускай. Свое дело я тут сделал!»
