Людмила Сурская - Привидение замка на холме
— Макс, ты зря приехал. Я вычеркнула тебя из своей жизни в тот же день со стуком захлопнувшейся за моей спиной двери твоей квартиры.
Слова душили её. Обида мешала быть честной даже с собой.
— Не спеши, — сжал кулаки он, но ровным голосом. Макс как будто и не ожидал другого ответа. — В тебе, детка, говорит обида. Я ж не отрицаю, что виноват. Оправдываться не хочу.
Он понимал, что разговор на какой он рассчитывал давался с трудом и протекал совершенно не в нужном ему русле, но отступать на запасные позиции не собирался.
А Яна гнула своё.
— Я и не спешу. Возвращайся туда откуда приехал и, забыв обо всём, живи как жил дальше. Между нами всё было предельно честно и понятно. Я любила и люблю только Ральфа. Виновата, уступила тебе под грузом обстоятельств. Ты вовремя привёл меня в чувство и я вернулась в свою прежнюю жизнь. На твою свободу, титул и поместье с деньгами никто не покушается. Так что нам не о чем говорить.
— Ты вообще-то слышишь, о чём я тебе толкую? — взяв под локти, легонько встряхнул он её. Янина голова откинулась и вернулась на место. Было понятно — он вышел из себя. — Чушь собачья. Какой к бесу Ральф, откуда. Отношения были у нас. И ты моя женщина. Это мой ребёнок. Не надо путать кино и жизнь.
Он кипишивал. С курса её не так просто сбить. Девчонка курировалась железной логикой: «Ты сам распорядился своей жизнью. Захотел уйти и ушёл. Теперь это твоя проблема и какие претензии ко мне». Хотя каким-то шестым чувством он понимал, что всё не так, как пытается показать Яна и ему нельзя отступать. Надо непременно найти ответ на этот краеугольный вопрос.
— Я и не путаю. Это только мой ребёнок и только моя жизнь. Тебя в ней не просматривается, — высокомерно бросила она ему. — И не маячь перед глазами, сядь, ради бога!
Он зарычал и отвернулся к окну. Потом, резко развернувшись, подскочил и присел на корточки перед ней.
— Не горячись. Давай успокоимся оба. Вспомни, тогда, в ту последнюю ночь, когда ты сказала о ребёнке, ты ведь готова была остаться со мной на века…
Яна, закрыв лицо ладошками, молчала. «Сердцу не прикажешь…» А разум подсказывал, что с этим парнем дела лучше не иметь. Помучившись, еле слышно произнесла:
— Да, тогда бы осталась…
— Так в чём же дело?
— Ты повернул мою судьбу в иной бок, и я не хочу возвращаться. Я довольна тем, что имею и ничего не хочу менять. Портрет Ральфа со мной, его кровиночка со мной…
— Это мой ребёнок и не кровиночка, а всё в нём моё. Зачем тебе портрет, когда ты можешь иметь реального мужика. Ну не будь дурой.
— Уходи.
— Ненормальная. Я не думал, что ты осмелишься рожать.
— Вот и считай дальше, что ничего не было.
— Этот ребёнок потомок Шенборнов.
— Он только мой. У него будет моя фамилия и красивое имя.
— А отец?… Как ты можешь на сиротство его обрекать.
— Наша пословица учит: «Без отца — полсироты, а без матери — круглый».
— Вот именно — пол. Зачем?
— Уходи. Мне надо работать. У меня сейчас трудное время…, ей богу не до тебя.
В дверь действительно постучали, и голос директрисы прокричал: — Яна на выход. Группа на подходе.
— Тебе не работать надо и оборону обидам бронепоездом держать, а ребёнка нормально вынашивать. — Пробурчал недовольно он, вставая с колен. — Наш разговор не окончен. Успокойся, тебе нельзя расстраиваться. Я не подумал, что это расстроит тебя. Уже ухожу. У нас будет достаточно времени для беседы.
— Ты ошибаешься…,- затянула свою песню Яна, но он, не слушая, вышел из кабинета, резко хлопнув дверью. Яна подошла к зеркалу и провела ладонью по щекам, убирая следы слёз. Выйти она не успела, в кабинет, оглядываясь, просунулась директриса.
— Яна — это Шенборн? — она выжидательно улыбнулась. — Не смотри так. Просто любопытно и всё.
— Да, это граф Шенборн.
— Это результат твоей поездки… Ты что-то там натворила, стащила или испортила, и он тебя разыскал?
— Господи, неужели не понятно, что в том случае меня бы разыскала их полиция и наша доблестная милиция. Это бы ей точняк не трудно было сделать.
— Тогда в чём причина его появления здесь?
— Он отец моего ребёнка. Я сбежала. Приехал просить моей руки.
— Ты шутишь? — Она выражала своё недоверие в свойственной ей актёрской манере. В данном случае это был бурный всплеск рук.
Яна вздохнула:
— Нисколько.
— Тогда почему же он вышел такой… не в себе?
— Я отказала.
Теперь эмоции были настоящими.
— Тю, сдурела баба. Бить тебя не кому. А говорила-то. «Я не везучая, и это на всю жизнь». Блин! А это что?! Можно сказать, счастье упало из сказки. Хватай и целуйся с ним. Кошмар какой… Граф Шенборн собственной персоной. А она рожи строит.
Директриса моментом забыв о театральных манерах, пришла в приподнято воспитательное настроение:
— Янка, нельзя упускать этот шанс.
— Ладно, это пустой разговор, — устало отмахнулась она. — Я всё решила. Сказки мне за глаза хватило. А я реальная баба. Пойду группу встречать.
Глаза у директрисы округлились. Она уже забыла про свою болтовню.
— Какую группу?
Пришла очередь удивиться Яне.
— Ты ж сама только что сказала…
Директриса поправила рукава и сказала как есть.
— А, это я так. Любопытство заело. Справятся там, сиди. Чудеса, принца, видите ли, встретила. Скажи, он тебя взял силой, и ты мстишь сейчас ему?
— Как бы не так! Начитались романов… Была любовь и секс.
— С чего тогда горшки врозь…
— Разные мы. Просто разные и судьба у нас не одна на двоих.
— Взрослая же девка, а такая дребедень у тебя в голове.
— Извини, я устала, отдохну с полчасика.
Раз нет работы, Яна решила полежать. Сон буквально валил её с ног. Свернулась калачиком и уснула на диване. Когда она открыла глаза, комната тонула в сумерках. За окном было черно. Зима на носу, темнеет рано и быстро.
Глава 5
Макс посматривал в окно мчащей его в город машины на обступивший с двух сторон лес и вспоминал ту последнюю ночь с Яной, да и совершенно чумовое утро тоже. Уйдя от неё он напился до бесчувствия, до потери сознания и пульса. Утром болел затылок, раскалывалась голова. Он попробовал поднять руку, чтоб дотронуться до головы и не смог. «Как русские эту отраву вёдрами пьют?!»
— Который час? — спросил он у Марты. С трудом шевеля языком, тот не иначе, как разбух за ночь. Его тошнило, желудок сводило судорогой.
Марта молча подала ему стакан холодной воды, кинула на грудь полотенце, подняла пустую бутылку и ушла. Кое — как поднялся и, шатаясь, отправился в душ. Под контрастным водопадом пришёл в себя. Вспомнил разговор с Яной и, завернувшись в полотенце, помчал к ней. Комната была пуста. Спросил Марту, та отвернулась. Он, сделав кислую мину, отправился к себе. «Надо ехать в поместье, куда ей деться, наверняка там». Проверив телефон, наткнулся на эсмэску Ральфа. Тот сообщал, что они с Луизой уходят и ему, Максу, надлежит появиться. «Что за чертовщина?» Ехал с большим трудом. Мучила чудовищная изжога. Колени дрожали. «Дьявольщина, надо было так напиться», — поругивал он время от времени себя. Остановившись, купил минеральной воды, но мало помогло. Приехал: ни Яны, ни Ральфа с Луизой. От дворецкого узнал о том, что Яна рассчиталась и уехала, при этом тот смотрел на него с изумлением, ведь по его понятию именно он, Макс, пошёл её провожать… Страшная догадка пронзила его. Поняв, что речь дворецкий вёл о Ральфе, он отправился в склеп. Открыв гроб с ангелом, отшатнулся. О Господи! — вырвалось у Макса. В голосе его сквозил ужас. Их скелеты лежали в обнимку, но камней на них не было. Значит это конец. Вернувшись в поместье, он заторопился в машину и понёсся в аэропорт, надеясь застать там ещё Яну, но он опоздал. «Верните самолёт!» — залетев в кабинет начальника аэропорта потребовал он. «Это невозможно», — вытаращил тот глаза на возбуждённого посетителя. «А если я заявлю, что там взрывчатка?» — вопросительно смотрел он на чиновника. «Тогда военные собьют его», — спокойно заявил тот. Макс плюхнулся в кресло и заскрежетал зубами. Секретарша принесла воды. Макс замотал головой. «Какая вода, разве она поможет». Начальник налил коньяк и подвинул ему стакан. «Это ближе к лекарству». Он, не раздумывая, сделал глоток, ещё один, выпил залпом всё и поблагодарив отправился к себе. Потом, разозлившись и решив, что так тому и быть, долго пытался забыть всю эту историю, доказывая себе: «Ну что ж, значит, не судьба. В конце концов, я никому ничем не обязан». Только бравада вскоре прошла. К тому же, оставшись один как пёрст, скоро стал лезть на стенку и, как брошенный пёс выть на луну. Потому что вдруг понял простую непреложную истину: сейчас ему больше всего на свете хотелось услышать её смех и заглянуть в искрящиеся жизнью глаза. Иногда приезжая в поместье, забирался с бутылкой коньяка в склеп и сидел, пил, привалившись к гробу Ральфа и Луизы. Жгла гремучая смесь из боли, не понимания, обиды и ещё много чего… Шли дни, а лучше не становилось. Толи от холода взявшего его в свои тиски после её исчезновения, толи от желания её увидеть. А возможно это одно и тоже. Не хотел обижать Яну, всему виной дурной характер. Показалось, что не лучше других, хитро придумала поймать его на ребёнке. И сколько можно зацикливаться на этом холостом отрезке, кто б сказал. Да он любил свою работу. Шумные компании и общество красивых женщин. Но выяснилось, что Яну он тоже любил и без неё те первые два пункта перестали радовать его. Помыкавшись, не выдержал. Всё равно же хотел слетать посмотреть замок предков, вот и карты в руки, отличный случай. Прилетел. Нашёл. Был страшно удивлён тому, что Януся оставила ребёнка. «Зачем ей он без меня?» Объяснение этому может быть одно, он не безразличен девочке, она его любит. Эта малышка всех бриллиантов дороже. Она стала когда-то его и что врать милее её и желаннее нет. К тому же нежнее рук и добрее глаз он не встречал. Ведь засыпать и просыпаться рядом — это именно то, что он хочет. С грехом пополам уяснив себе фактическую сторону происшедшего, он воспрял духом и рванул в этот далёкий некогда их замок.
