Анатолий Марченко - Чекисты рассказывают. Книга 5-я
Довелось и мне дважды побывать на героическом плацдарме и видеть все своими глазами. Тут могли сражаться и выстоять только сильные духом и мужественные люди.
Но на войне так не бывает, чтобы все шло гладко и хорошо. Теряли мы и боевых друзей, случались у нас и неудачи. Помню, как мы подобрали в горах бывшего начальника Верхне-Бакинского райотдела НКВД Бабаева, выходившего в район Анапы. Он был полуживой, опухший, весь изъеденный комарами, оборванный. Полз ночами, питался кореньями, листьями, корой. От него мы узнали, что партизанские отряды Анапского куста, которыми командовал Егоров, были рассеяны гитлеровцами. И на то были веские причины. Кругом равнина, плавни — совершенно негде укрыться. Там объективно нельзя было вести партизанскую борьбу. Многие наши товарищи погибли.
Позже, когда уже шли бои на Малой земле, мы отправляли из Геленджика в тыл, в район Тамани, три партизанских отряда. В их составе было немало наших чекистов. На двух катерах-охотниках они вышли в море и больше не вернулись. Их торпедировали немцы. Спастись удалось немногим, в том числе секретарю Новороссийского горкома партии Шурыгину. Его выловили наши моряки почти в бессознательном состоянии, он чудом держался за какие-то доски в студеной февральской воде. В ту же ночь я навестил его в госпитале, и он с болью в сердце поведал эту трагическую историю.
Да, мы теряли боевых друзей, с которыми было столько и выстрадано и пережито! Утешало лишь одно — эти жертвы были не напрасны.
Вскоре, перейдя в решительное наступление на восточном участке нашего фронта, на рассвете 12 февраля 1943 года советские войска ворвались в Краснодар. В их составе действовали и партизаны.
А через полгода настала очередь и Новороссийска. И как ни сопротивлялся враг, как он ни укреплял свою оборону, она была прорвана, и наши войска после шестидневных упорных боев полностью овладели городом и портом. 16 сентября Москва салютовала доблестным воинам Северо-Кавказского фронта и морякам Черноморского флота. Немецкие солдаты знаменитой 73-й дивизии генерала Германа Бэмэ, когда-то первыми вступившие в Париж и прошагавшие с оркестром под Триумфальной аркой, были побеждены воинами 18-й армии, 55-й Иркутской стрелковой дивизии, частями морской пехоты. В их рядах сражались и чекисты нашей оперативной группы.
В общей сложности 15 месяцев продолжалась битва за Кавказ, закончившаяся полным поражением немецко-фашистских войск и срывом далеко идущих планов гитлеровского командования. Сто тысяч немецких солдат с эмблемой эдельвейса на груди остались навсегда лежать на этой земле.
Я видел трупы вражеских егерей на заснеженных гордых перевалах, в траншеях «Голубой линии» и на улицах Новороссийска и невольно вспоминал слова бесноватого фюрера из фашистского евангелия «Майн кампф».
«Мы, национал-социалисты, — говорилось там, — должны дать немецкому народу на этой планете достойную его территорию и землю...»
Что же, они эту землю получили.
Но борьба продолжалась. До полной победы было еще почти два года войны.
Игорь Фесенко
ПОЕЗДА ШЛИ ПО РАСПИСАНИЮ...
Поезд сделал минутную остановку и снова начал набирать скорость. Фомин прочитал за окном знакомое название станции. Много времени пролетело. Очень много. Рассчитался с официанткой вагона-ресторана и направился к себе в купе. В тамбуре столкнулся с грузным, розовощеким мужчиной. Тот, пройдя было мимо, остановился в раздумье. Обернулся:
— Геноссе Фомин? — спросил он.
— Да. А вы... Ваша фамилия, если не ошибаюсь, Блютнер?
Они обнялись.
— Вот это встреча, — сказал Фомин, освободившись из крепких объятий. — А я еду в Магдебург, к Еноку. Семьдесят лет — дата...
— Значит, обнимать его будем оба. Он должен встречать. Вместе с сыном. Его Ганс пошел дорогой отца. Майор.
За окном замелькали переплеты моста, и вагон заполнился тревожным басовым гулом.
— Помните этот мост? — спросил Блютнер.
— Взрыв прозвучал в назначенное время, — улыбнулся Фомин. — И радио с той стороны объявило о состоявшейся диверсии. Это было в сорок восьмом. Не ошибаюсь?
— В мае, — уточнил Блютнер. — Мне нужно собираться. Я сбегаю за чемоданом и вернусь сюда, геноссе Фомин. Вместе сойдем на землю Магдебурга.
Енока и его сына, молодого рослого мужчину в военной форме, они увидели сразу.
— Сейчас начнутся дни воспоминаний, — сказал Блютнер. — А ведь есть что вспомнить, геноссе Евгений. И нашу молодость, и погоню за «Призраком», и ловлю «Красавчика», и тот мост.
1
...Машинист служебной мотрисы Штальшлягер посмотрел на большие карманные часы, на высоко поднятую «руку» семафора, на серебрящиеся под утренним солнцем рельсы.
— Пора, Гюнтер, — сказал он своему помощнику.
— Есть, господин машинист, — встрепенулся тот. Выглянул из двери и, убедившись, что все пассажиры на месте, заученно крикнул: — Внимание! Внимание! Отъезжаем!
Вагон плавно поплыл вдоль платформы Цербстского вокзала и, набирая скорость, устремился вперед, слегка подпрыгивая на стрелках. Утреннее солнце обрамляло длинными тенями перелески и ленточки полей, кое-где уже тронутые золотом созревания. Благодатные земли Саксонии — Анхальт дышали спокойствием.
Вдруг вагон подпрыгнул, словно телега, наехавшая на булыжник. Внизу прогремел взрыв. Но мотриса не сошла с рельсов, а продолжала катиться дальше. Много поработавшие на своем веку жилистые пальцы Штальшлягера напряглись и еще крепче сжали рычаги управления. Он посмотрел на помощника, от лица которого отхлынула кровь, и с видимым усилием сказал как можно спокойнее:
— У нас, кажется, все в порядке, Гюнтер. А ну-ка, взгляни, что делается у пассажиров.
Гюнтер отодвинул узкую дверцу и шагнул в салон. Вернулся через минуту и доложил.
— Какая-то чертовщина взорвалась. В полу дырка, осколками дерева зацепило несколько человек. Дал им аптечку, но, кажется, ничего серьезного.
— Если не считать того, что сейчас мы могли валяться где-нибудь под насыпью вместе с мотрисой. Вот проклятые ублюдки. Все им мало, — неизвестно кому адресуя слова, проворчал машинист. — Гюнтер, возьмите управление. Остановимся у будки Дорфманкройца. Нужно срочно доложить обо всем главному диспетчеру Дирекции дороги. А сейчас я пойду посмотрю, что в салоне.
Вскоре, повизгивая тормозами, тяжелая мотриса остановилась у будки путевого обходчика. Машинист отворил дверь и услышал утробно-низкие призывные сигналы зуммера селекторной связи. Вызывали хозяина будки. А он куда-то запропал.
