Лев Линьков - Капитан "Старой черепахи"

В апреле 1927 года в этот район, охраняемый Алай-Гульчинской пограничной комендатурой, вторглись из-за рубежа басмаческие банды Барбаши Мангитбаева и Джаныбека-Казы.

Сотни басмачей, вооруженных старыми длинно­ствольными ружьями и новенькими английскими ка­рабинами, напали на немногочисленные гарнизоны пограничных застав, стремясь прорваться в глубь Советской Киргизии.

О появлении басмачей первым сообщил на пост Кашка-Су вернувшийся под утро из дозора Иван Ватник: «По черному ущелью продвигается банда са­бель в двести».

Старшина поста Андрей Сидоров решил немедля предупредить соседние заставы Ой-Тал и Ишик-Арт о грозящей им опасности. На Ишик-Арт он послал Ивана Ватника, на Ой-Тал направился сам.

Миновав спящий кишлак — с десяток прилепив­шихся к горному склону юрт, Сидоров услышал кон­ский топот. Кто-то быстро приближался навстречу. Старшина придержал лошадь и скинул с плеча винтовку-драгунку. Из-за скалы выехал статный всад­ник. Сидоров с удивлением узнал в нем старого чабана Сулеймана из кишлака Сары-Бай. Они по­знакомились два года назад, когда пограничники учили киргизов косить траву и заготовлять на зиму сено. С тех пор Сулейман называл себя вечным другом «зеленых шапок»: овцы не гибнут больше от страшного джута[6].

Не слезая с разгоряченного коня, Сулейман с тре­вогой рассказал, что ночью в Сары-Бай приезжали неизвестные люди; они раздали манапам[7] винчесте­ры и патроны. Сегодня манапы ждут курбашей[8] — Мангитбаева и Джаныбека-Казы. Старшине ехать через Сары-Бай нельзя. Возможно, что сейчас бас­мачи уже в кишлаке.

Сидоров поблагодарил старика и посоветовал переждать день-другой на посту: вдруг басмачи до­знаются, что Сулейман предупредил погранич­ников.

— Седая борода не сделала Сулеймана трусли­вым козлом! — гордо усмехнулся чабан и повернул обратно.

Путь на заставу лежал через Сары-Бай. Но, ко­нечно, Сулейман прав — ехать там нельзя: угодишь в засаду. Сидоров направил свою низкорослую ло­шадь-киргизку в объезд Сары-Бая.

Узкая крутая тропа вывела старшину высоко в го­ры. Отсюда сквозь просветы в облаках виднелась Алайская долина и протекавшая вдоль ее бурная Кызыл-Су[9]. Размывая песок и глину, река окраси­лась в бледно-кирпичный цвет.

- По берегам Кызыл-Су зеленели луга; на склонах росли кусты терескена и одинокие березы, храбро взбегавшие под самые облака, навстречу стройным, серебристым тянь-шаньским елям. Выше, над тропой, где летом цветут лиловые фиалки и красные маки, еще не стаял снег, подновленный ночной порошей.

У брода через безыменную речку, стремительно вытекавшую из ущелья и водопадом обрушивающую­ся в пропасть, старшина остановился: от его взора не ускользнули едва приметные в осыпавшейся галь­ке следы конских копыт. На противоположном берегу они были еще влажными: неизвестные всадники про­ехали тут совсем недавно. Лошади, судя по корот­кому шагу, были или чем-то тяжело нагружены, или устали от дальнего пути.

«И здесь басмачи!» — Сидоров свернул в глухое ущелье.

Двое суток подряд начальник заставы Ой-Тал Воробьев не смыкал глаз и лишь под утро задремал, уронив голову на стол. Но тревожная дрема не сон — он вскочил с табурета, поправив сползшую ко­буру: кто-то подскакал к заставе.

— Куприна, значит, не встретил? — нахмурился начальник, выслушав доклад старшины. — Я послал его с четырьмя бойцами вам в подкрепление.

— Не встретил, — подтвердил Сидоров. — Я ехал через ущелье. В Сары-Бае басмачи.

— Веселое дело! — в сердцах произнес Воробьев. Вторые сутки из самых различных пунктов на заставу поступали сообщения о появлении в горах басмачей. Однако до приезда Андрея Сидорова не было известно, что они уже так близко. Будь теле­фон, все обернулось бы по-другому, о басмачах дав­но знала бы комендатура, но разрушенную лавиной телефонную линию раньше июня не восстановить.

На заставе осталось всего пятнадцать бойцов, и распылять силы, направляя в кишлаки и на высо­когорные посты новых пограничников, было явно не­разумно.

На прощанье Воробьев сказал старшине: — Если Куприн не прибыл, уничтожь документы и пробивайтесь сюда. Все уничтожь! Понятно? Вше­стером вам не продержаться. А я пошлю в Алай-Гульчу гонца...

Вместе с командиром отделения Куприным на усиление поста Кашка-Су направлялись погранични­ки Сомов, Охапкин, Багиров и Гребешков.

На рассвете, не подозревая о засаде, они въеха­ли в расположенный по пути, спящий с виду кишлак Сары-Бай и тотчас были окружены несколькими де­сятками притаившихся басмачей. Схватка была не­равной и недолгой. Под Куприным, Багировым и Сомовым сразу убили лошадей, и не успели погра­ничники подняться с земли, как их оглушили уда­рами прикладов.

Гребешков дрался упорно. Обнажив клинок, он врубился в гущу врагов, ранил двоих, но его вышиб­ли из седла. Привстав на колено, Гребешков излов­чился и нанес удар подскакавшему басмачу, но тут же был смертельно ранен в спину. Он был уже мертв, а его все еще кололи и били...

Дольше всех сопротивлялся Охапкин. Свалив в ожесточенной схватке троих басмачей, он вырвал­ся из кольца банды и поскакал в горы.

Внезапно конь его оступился и, сломав ногу, рух­нул. Разъяренные бандиты настигли Охапкина и взяли в сабли. Один удар рассек ему руку, сжимав­шую драгунку, другой обрушился на голову.

Окровавленного, потерявшего сознание погранич­ника басмачи сбросили в пропасть...

Возвратившись с заставы Ой-Тал на пост Кашка-Су, Сидоров убедился в самых худших своих пред­положениях: посланная начальником заставы под­держка не прибыла. Хорошо еще, что благополучно вернулся из Ишик-Арта Иван Ватник, незамеченным проскочивший мимо басмаческого коша[10].

Старшина сжег документы, а потом велел выта­щить во двор запас продовольствия, постели, книги, свалить все в кучу, облить керосином и поджечь.

С собой Сидоров взял только патроны и пулемет да разрешил Ивану Ватнику захватить общую лю­бимицу — балалайку.

Пограничники сумрачно смотрели на пламя, унич­тожавшее добро, с таким трудом доставленное в горы.

Какой же дорогой добираться до заставы? Через Сары-Бай ехать нельзя; ущельем, по которому стар­шина вернулся из Ой-Тала, рискованно — того гляди наскочишь на банду: он видел недалеко в горах ды­мы от костров. И Сидоров решил направиться даль­ним кружным путем, через старый, заброшенный пе­ревал.

Поодиночке переехав повисший над пропастью, раскачивающийся, ветхий мост, пограничники под­нялись на голую, замшелую скалу и вдруг увидели басмачей: десять бандитов в белых чалмах и разно­мастных халатах, лошадь к лошади преграждали тропу. И у каждого сабля и карабин. А слева, с круто­го склона, спускались новые всадники в чалмах и ха­латах.