На рыдване по галактикам (СИ) - "BangBang"

— Кто его знает, — Ярка прищуривается, рассматривая расстилающуюся под шлюпом пустошь, залитую лучами огромного желтовато-белого светила. — Здесь места — на десяток космодромов, даже зажмурившись, не промахнешься.

— Угу, — соглашаюсь я, отмечая потенциальное место посадки на карте. Что-то оно мне не нравится… В таком жарком, влажном климате джунгли слопали бы этот кусок за один сезон. Зонды чего-то не видят? Чего-то, что и для нас может быть опасным? Может, снизу источник повышенных температур, не дающих приживаться растениям? Но на место вулканической активности оно мало похоже… законы геологии примерно одни для планет схожего типа. А тут ни кратеров, ни гейзеров, ни следа от них.

— Давай-ка, Ярок, еще на север мотнемся, бурю только обойдем. Я все ж таки за плато какое-нибудь… Что с топливом?

— Топлива ожидаемо мало. Еще на полтора часа полета максимум. Это если без мертвых петель и прочих маневров, — уточняет Соколова, пробегая глазами по датчикам на приборной панели.

— Сорок минут и возвращаемся, — предлагаю я, прикинув инерционный снос «Дерзающего» по орбите. Она разворачивает рыло шлюпа к северу, и под нами снова километр за километром зеленеют густые девственные леса. Постепенно пейзаж начинает меняться, между деревьями появляются просветы, рельеф усложняют скальные выходы — приходится немного набрать высоту. Погода ощутимо портится, ветер усиливается, и под его резкими порывами шлюп регулярно подкидывает и мотает из стороны в сторону, точно утлое суденышко на волнах. А потом земля под нами неожиданно заканчивается, и под брюхом шлюпа разливается зеленовато-синее пространство большой воды. Море, а может, океан. Континентов на пятой планете всего три, и только один мы немножечко осмотрели. Второй — к юго-востоку отсюда, последний — прямо на полюсе, там, по сообщению Бо, холоднее и все время льет дождь.

— Красиво, — вдруг с непривычным оттенком мечтательности в голосе говорит Ярка. — На Славии сплошной океан, всего один континент и множество островков. Я люблю море… это как целая отдельная планета… Только вот сейчас оно нам ну совсем не в помощь, — резко оборвав себя на полуслове, прибавляет она.

— Я тоже море люблю, меня в лодках не укачивает, — вздыхаю я, снова вспомнив детство. Блин-печенюшечка, у меня что, опять приступ долгополетного депресса? Чего это я завздыхал о прошлом? Нафиг-нафиг, не до того сейчас.

— Возвращаемся? — спрашиваю Ярку. — Высаживаться на месте предполагаемой посадки будем? Я б глянул поближе, чего там и как… и пробу из почвы буром бы взял. Не нравится мне это место.

— Ничего лучшего-то все равно нет, — пожимает плечами Соколова. — Проверить, конечно, не помешает… но такая штука, Нюк, что мы уже давно пляшем у точки невозврата. Оставаться на орбите без кислорода в любом случае не сможем. А шмякаться в океан или в лесные дебри — это как-то слишком… экстравагантно.

— Знаю… Но даже если не я сажать стану, пусть у Варга вся инфа по максимуму о «космодроме» будет, чтоб прям на все готовенькое. Без сюрпризов. Их и так полон трюм накопился.

— Как скажешь, кэп, — хмыкает Ярка. — Я не прочь ноги размять. Жаль, верную швабру не взяла. Чувствую, она тут без дела бы не заскучала.

— Держи, — протягиваю я напарнице плазменный нож, — стопудово ты с ним лучше меня обращаешься.

— На Земле, поди, этой штукой давно уже только обезжиренное диетическое масло на бутер мажут и забыли, как, отправляясь на утренний моцион, охотиться на хищную фауну для горячего и натурального белкового завтрака, — со смешком замечает Соколова, взвесив оружие на ладони и неуловимо быстрым движением спрятав его за пояс.

— Космос с тобой, какая охота? Каждая зверушка на учете, в холе и неге. Скорее хомо сапиенса завалят за попытку обидеть котика. Впрочем, для людей мир намного безопаснее по сравнению с прежними временами не сделался, хомо сапиенс и есть самый страшный хищник… Так что пару раз мне эта штука реально даже на облепленной камерами и набитой психотерапевтами старушке-Земле пригодилась.

Шлюп вскоре возвращается к пустоши, Ярка довольно аккуратно сажает машину, и я нажимаю на кнопку, открывая боковую дверь. Скафандр не дает почувствовать ветра, вкуса местной атмосферы, но звуки дышащих чуждой жизнью джунглей немедленно врываются в динамики шлема. Странное чувство — любопытно и жутковато одновременно. На абсолютно диких планетах, где до меня еще не ступала нога землянина, я прежде не бывал.

— Далеко не отходим, чтоб нас та пташка упереть в свое гнездо не попыталась, — говорю я, вооружаясь длинным ручным буром. Рори спрыгивает на темную почву первым и деловито оглядывается.

— Рядом! — напоминаю ему, делаю пару шагов следом и осматриваюсь. Какие деревья роскошные, там, на том берегу, метров за тридцать каждое. И растут сплошной стеной, ничего особо не разглядишь… Зато здесь лишь какие-то чахлые кустики. Соколова тоже настороженно вертит головой, не забывая поглядывать и на небо. Однако над пустошью даже местные птеродактили не кружат. Я втыкаю бур в почву и начинаю вкручивать его, каждую секунду озираясь. Ощущение жути почему-то усиливается.

====== Глава 26. Кадет Соколова. Тернистый путь первопроходцев ======

Пустошь выглядит примерно такой же симпатичной, как взлетное поле после приземления «Дерзающего» с его смертно коптящими дюзами. То есть это просто здоровенное пространство бурой, точно дотла выжженной земли, которая отчего-то не пришлась по вкусу местной растительности, за исключением каких-то хилых саксаулов. Впрочем, один из них тут же развеивает мои заблуждения относительно своей чахлости и очень даже шустро норовит обвиться колючим отростком вокруг ноги. И кто-то еще считает слишком самоуверенной меня? Да у этого кустяры мания величия, черная дыра подери! Даже если он дальний родственник капитанской мухоловки и не прочь вкусить неосторожной плоти, то хоть бы по габаритам себе, что ли, обед подбирал.

В надежде избежать ненужного насилия над дурноватой флорой, нетерпеливо дрыгаю ногой, пытаясь разойтись миром, но колючка и не думает отступать. Мало того — на помощь первой ветке подтягиваются все новые и новые, которых еще минуту назад и в помине не было. Ну что ж, сам напросился. Сейчас получишь у меня стрижку «под ноль»! И я решительно пускаю в ход нож. Это производит эффект разорвавшейся бомбы. В прямом, причем, смысле. Стоит мне лихо отпластнуть под корень любовно обвившую лодыжку ветку, как во все стороны брызжет черный сок, щедро орошая скафандр и землю в радиусе пары метров. И определенно саксаул перед кастрацией успевает свистнуть подмогу — ползучие отростки начинают лезть отовсюду, жадно шаря в поисках жратвы.

— Нюк! — отпрыгнув в сторону, ору я напарнику, возящемуся с буром. — Кусты хищные! И похоже, голодные!

В фантазиях я, может, немножечко и наслаждалась картинами того, как и.о. капитана свергает какой-нибудь ксеноморф с алчными щупалками, но по факту все ж таки не настолько мстительна и кровожадна. Ну, и если обратиться к чисто практическим соображениям, откинув прочь сантименты — коли Нюка схомячат, сажать рыдван, видимо, придется мне. А я еще как-то не готова к этому подвигу: Бас, перед тем как отчалить к берегам благословенного забытья верхом на буравчике, не успел поделиться со мною сакральными тайнами управления антиквариатом. Это шлюп на «Дерзающем» относительно новый, с его управлением проблем особых не возникло. А вот сам рыдван до нашей нежной встречи я только на голографиях видала, на уроках истории астронавтики.

— Держись, кадет, скафандр, поди, не прокусят, — пыхтит и.о. кэпа, вворачивая бур и попутно отбрыкиваясь от повисшей на гравиботинке аборигенной флоры, — мне чутка осталось.

Рори, науськаный Нюком, с азартом кидается грызть нападающих. Ветки и брызги летят из-под его острых зубов во все стороны. Ему отравление, если что, не грозит. А кустиков становится все больше и они, похоже, стягивают вокруг нас голодный хоровод! Отрезаю цапучую ветку еще одному, самому настырному, и паразит тоже окатывает меня черными маслянистыми брызгами. Ядовитая дрянь, поди-ка. Надо бы на анализ ее взять. Кажется, я начинаю догадываться, почему это место не импонирует остальной флоре и фауне… Ну да ладно, погодите, мерзавцы, рыдванчик-то наш, когда сюда ухнется, поджарит вас, точно моя бабушка — хрустящую соломку к субботнему чаепитию!