Михаил Ребров - Искатель. 1963. Выпуск №4
— Мистер Холмз, вы меня не знаете…
Голос не попался на эту удочку.
— Кто хочет говорить с мистером Холмзом?
Он попытался снова:
— Вы моего имени не знаете, мистер Холмз.
И снова голос избежал ловушки.
— Я не сказал, что меня зовут Холмз. Я спросил, как зовут вас. Если вы мне не скажете, кто вы, я не могу сказать вам, сможет ли мистер Холмз подойти. Возможно, он и не сможет в такое время. Если вы не скажете, кто вы и зачем вам нужен мистер Холмз…
Вот этого самого «з а ч е м» и ждал Куин. С этого он и мог начать.
— Хорошо, — сказал он с обманчивой покорностью. — Я скажу вам. Зовут меня Куин. Мистер Холмз не знает меня, а я хочу вернуть ему чек, который ему принадлежит.
— Что? — сказал голос быстро. — Что вы сказали?
— Я сказал, что у меня есть чек, который принадлежит мистеру Холмзу. Но мне надо узнать: с тем ли мистером Холмзом я говорю. Это мистер Холмз, мистер Артур Холмз, который работает в маклерской фирме «Уэдерби и Додд»?
— Да, — сказал голос быстро. — Да, именно тот.
Первый раунд выигран. Он пойман. Теперь надо думать только о том, как бы заставить его подойти поближе. Он пойман.
Куин повторил то, что сказал уже дважды: «У меня есть чек, который принадлежит вам». Он забросил этот крючок и ждал, пока тот клюнет.
Голос был очень осторожен.
— Я не понимаю. Если вы говорите, что я вас не знаю, откуда у вас может быть мой чек? — Голос набрал скорость. — Боюсь, что вы ошибаетесь.
— Да нет, он у меня в руке, мистер Холмз!
Голос как бы споткнулся и с трудом произнес:
— На чье имя выписан?
— Одну минутку. — Для большего эффекта Куин помолчал мгновение, а потом сказал — с такой интонацией, будто читал вслух: — Сивен Грейвз.
Он хотел, чтобы у Холмза создалось впечатление, что чек попал к нему случайно, что он ничего не знает. Ведь между ними еще слишком большое расстояние.
Голос задохнулся, как будто не мог выйти из горла. Куин слышал, как он старается вырваться из горла.
«Он! — думал Куин. — Он. Если он так себя ведет на расстоянии, то можно себе представить…»
Комок проглочен. Голос внезапно заговорил:
— Ерунда. Я не выписывал чека на это имя. Послушайте, мой друг, я не знаю, чего вы хотите, но я советую вам не…
Куин старался казаться спокойным.
— Если вы сравните его с корешками вашей чековой книжки, вы увидите, что я говорю правду. В правом углу здесь есть номер двадцать. Значит, это двадцатый чек в вашей книжке. Выписан он на Кейсовский национальный банк. Датирован 24 августа на сумму в двенадцать тыс…
Куину показалось, что человек на другом конце провода рассыпается — что-то стукнуло, звякнуло, будто трубка выпала у него из рук.
Попался. На этот раз попался!
Теперь он уже мог начать выдумывать:
— А каким образом, каким образом к вам попал этот чек?
— Я нашел его, — сказал Куин просто.
— А не скажете ли вы мне, а не скажете ли вы мне, где вы его нашли?
Ага, он нервничает! Он слишком часто дышит и вдруг вообще перестает дышать. А потом он снова начинает быстро дышать. Куин слышал все это так, будто он держал около уха не телефонную трубку, а стетоскоп.
— Я нашел его в такси, на сиденье. Наверное, кто-то в этом такси открыл в темноте бумажник и выронил чек.
Пусть думает, что Грейвз.
— А кто был с вами, когда вы его нашли?
— Никто. Я был один.
Голос попытался быть скептичным, как бы вызывая Куина на признание.
— Ну, рассказывайте! В таких делах две головы всегда лучше, чем одна. Ну, скажите, кто был с вами?
— Да я же вам говорю — не было никого. Вы не знаете, что человек иногда может быть один? Со мной никого не было.
Голосу хотелось услышать именно это. Голосу понравились эти слова. Куин понимал это.
— Кому вы его показали? С кем вы разговаривали с тех пор, как нашли?
— Ни с кем.
— А кто с вами сейчас?
— Никого нет.
— Как это у вас возникла мысль позвонить мне в четыре тридцать утра?
— Я подумал, что, может быть, он вам очень нужен, — сказал Куин с обезоруживающей простотой.
Голос старался создать впечатление, что он обдумывает,
— Предположим, это правда. Теоретически. Но, предположим, я бы сказал, что мне этот чек не нужен, что он не имеет для меня никакой ценности. Что тогда вы с ним сделаете? Выбросите его?
Как будто бы на его вопрос могло быть два ответа!
— Нет, — сказал Куин спокойно, — тогда я постараюсь найти человека, на имя которого он выписан. Стивена Грейвза. Попробую найти его.
Если до сих пор на голос ничего не влияло, то тут он попался. Но, надо прямо сказать, и до этого он тоже уже попался.
Куин почти слышал, как переворачивается его сердце. Как сердце вот-вот упадет в трубку.
Кто-то вмешался в их разговор. Телефонистка сказала: «Ваши пять минут кончились. Опустите еще одну монетку, пожалуйста…» Она имела в виду Куина.
Он взглянул на монетку, которую держал наготове в руке, на тот случай, если этот звонок окажется неудачным. Помедлил мгновение, чтобы испытать того.
Голос закричал дико:
— Одну минуточку! Не разъединяйте нас, ради бога!
Куин опустил монетку. Послышалось щелканье, и они продолжали, как и прежде.
«Я еще боялся потерять его! — подумал Куин. — Это он боится потерять меня».
Голос был сильно напуган. Он решил больше не притворяться.
— Ну, хорошо, мне бы хотелось взглянуть на чек, который у вас, — сдался он. — Чек ни для кого не имеет никакой ценности. Просто произошла ошибка и…
Куин не поддался.
— Чек был возвращен банком, — сказал он резко.
Голос и это проглотил — не метафорически, а буквально.
— Разрешите мне спросить вас… Вы сказали — ваша фамилия Флин?
— Куин. Но это не имеет значения.
— Скажите мне что-нибудь о себе. Кто вы? Что вы делаете?
— А какое это имеет отношение к нашему разговору?
Голос снова начал:
— Вы женаты? У вас есть семья, которую вы содержите?
Куин ответил не сразу. Зачем он это спрашивает? Чтобы решить, сколько ему уплатить за молчание? Нет. Здесь какие-то темные цели. Может быть, он хочет узнать, будет ли меня кто-нибудь разыскивать, если… если что-нибудь случится со мной.
Он почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы.
— Я одинокий, — сказал он. — Я живу один.
— У вас даже нет товарища по квартире? — мурлыкал голос.
— Никого. Как одинокий волк.
Голос, казалось, обнюхивал это. Обнюхивал капкан, подходил ближе и, наконец, потянулся к приманке. И приманкой, почувствовал Куин, был уже не чек. Это была его жизнь.
