Эмилио Сальгари - На Дальнем Западе. Ловцы трепанга
— Мой повелитель может утолить свою жажду! Индеец взял стакан из дрожащей руки женщины, взглядом показал Ялле на второй стакан и сказал:
— Разрешаю выпить и тебе!
Не отвечая Ялла отошла в другой угол и опустилась на разостланную на полу шкуру бизона.
Она следила горящими гневом и ненавистью глазами за каждым движением мужа. А тот, делая вид, что не обращает на нее никакого внимания, спокойно поднес к губам стакан и принялся тянуть маленькими глотками жгучую сладковатую жидкость.
СИУ ПРОТИВ ВОРОНА
Выпив полстакана водки, Красное Облако отставил его в сторону, потом не торопясь поправил шкуры, служившие ему ложем, чтобы улечься на этих шкурах для основательного отдыха.
Устроившись, он опять потянулся к стакану.
Ялла по–прежнему молча сидела в углу вигвама, не спуская горящих глаз с лица мужа. С каждым мгновением ее красивое, но суровое лицо, казалось, каменело и принимало все более свирепое выражение.
Тяжелое, напряженное молчание царило в вигваме. Только снаружи доносились звуки: там перекликались индейцы, иногда слышался протяжный, напоминающий стон ночной птицы возглас одного из часовых, ржание лошадей.
Ялла не выдержала. Она заговорила, снова возвращаясь к старой теме:
— Итак, дети Деванделля еще на свободе?
— Разве я не сказал тебе этого, женщина? Но почему ты не ответила на мой вопрос: жив ли полковник или умер?
— Но ведь ты видел его скальп!
— Хорошо! Но покончила ли ты с ним? Человек, которого скальпировали, может преспокойно выжить, если ему не перережут горло! В племени Воронов и сейчас есть воины, которых скальпировали враги, но забыли прирезать. Они едят и пьют с не меньшим аппетитом, чем ем и пью я, хотя их головы и были лишены скальпа! Правда, им по временам, особенно при перемене погоды, бывает невмоготу от ужасной головной боли…
— Правда, что скальпированные, пережив эту операцию, сходят с ума от постоянно возвращающейся к ним головной боли? Если это так, то он до конца жизни будет подвергаться невыносимым мучениям!
— Кто это «он»? Полковник? Значит, Деванделль все–таки жив? — встрепенулся индеец. — А я думал, что ты покончила с ним. Я предполагал, что ты вырвала из его груди еще трепещущее, обливающееся кровью сердце… И съела его!
— Убить человека? Это могут и дети! — презрительно улыбнулась Ялла. — Меня не удовлетворила бы такая месть, как смерть врага. Кто умер, тот уже ничего не чувствует. Ни радостей, ни горя, ни боли! Страдать могут только живые, и он будет страдать!
На ее красивом лице появилось выражение такой свирепой радости, что Красное Облако невольно содрогнулся.
— Да, ты ужасная женщина! — пробормотал он.
— Почему для других я воин, а для тебя я только женщина? — страстным голосом отозвалась красавица.
Красное Облако не ответил.
Помолчав немного, он спросил жену:
— Итак, ты схватила Деванделля там, в ущелье гор Ларами? Это было нетрудно: твоя дочь почти смертельно ранила полковника, он не мог защищаться… Но где труп Птицы Ночи?
— Я сама сняла труп моего сына со скалы, у которой его расстреляли бледнолицые! Но ведь я только женщина, которую можно заставлять подавать мужу водку… Похоронив моего сына, я повела моих воинов на отряд полковника Деванделля, и мы смели их, как ветер с гор сметает опавшие мертвые листья! Но я только женщина, слуга, рабыня своего мужа…
— Да, вы победили отряд растерявшихся солдат, которыми никто не руководил! Великий подвиг! И сколько твоих воинов осталось там, в этом ущелье, где ты совершила столько геройских подвигов?
— Я считала только скальпы бледнолицых! — гордо ответила Ялла.
— Почему же?
— Потому что, если и были убитые с нашей стороны, никто не обесчестил скальпированием их трупов!
— Так, но ты пощадила только полковника Деванделля?
— Разумеется! Остальных мы прирезали.
Индеец снова наполнил свой стакан водкой и на этот раз опорожнил его единым духом. Ядовитая жидкость огнем разлилась по его жилам, принеся с собой какой–то туман, заволакивавший сознание индейца.
Помолчав немного, он сказал странно зазвучавшим голосом:
— Итак, с Деванделлем, с одним из твоих мужей, дело покончено. А когда же ты думаешь приняться за добывание моего скальпа, женщина? У меня, как видишь, гораздо более длинные и красивые волосы, чем у этого бледнолицего! Мой скальп был бы отличным украшением для твоих мокасин.
Ялла пожала плечами и опустила взор, избегая насмешливого и свирепого взгляда мужа. Теперь и она почувствовала неутолимую жажду и, взяв стакан, наполнила его водкой и принялась пить ее маленькими глотками.
— Здесь холодно! — промолвила она. — Хотя и горит костер, я зябну.
— Ты отпустила на свободу скальпированного тобой Деванделля? — задал вопрос индеец, окутываясь целыми тучами табачного дыма.
— Я не сошла еще с ума! Он находится в моих руках под охраной целого отряда преданных мне воинов сиу.
Внезапно индеец засмеялся злым смехом:
— Ха–ха–ха! Воображаю, как он красив теперь, этот твой первый муж, с окровавленным черепом!
— Не знаю! — отрывисто ответила Ялла.
— А долго ли ты думаешь держать этого американского коршуна в клетке?
— Разве у меня нет томагавка, чтобы прикончить его, когда я утолю жажду мести?
— Мне невыносима мысль, что у меня могут быть соперники, оспаривающие у меня, твоего мужа, право на твою любовь!
Странная улыбка исказила черты лица индианки.
— Неужели ты опасаешься соперничества со стороны человека, потерявшего свой скальп? — промолвила она вызывающе. — Я ненавижу и презираю бледнолицых. И разве между Деванделлем и мной нет крови расстрелянного им сына?
— Кто знает сердце женщины? — улыбнулся саркастически Ворон. — Ведь сердце женщины — сердце змеи. Может быть, змея вопьется зубами в ласкающую руку, может быть, зашипит и уползет в расщелину между камнями… И потом, я слышал так: женщины племени сиу почему–то всегда предпочитают бледнолицых воинов краснокожим! Я буду спокоен, когда ты прикажешь прикончить Деванделля.
— Ты не умеешь мстить своим врагам! Ты не знаешь, какое наслаждение иметь врага в своих руках, и тешиться его муками, и смеяться, когда он молит о конце мучений, зовет к себе смерть–избавительницу! Я еще не утолила вполне свою ненависть к Деванделлю. Еще его дети не в моих руках. Подожди, пока они не попадут к нам в руки!
— И ты снимешь с их голов их прекрасные волосы и украсишь ими свои мокасины? Это будет, так сказать, семейная коллекция: на одном сапоге — волосы отца, на другом — волосы детей… Ха–ха–ха! Твой ум изворотлив, Ялла, когда дело идет о мести. А знаешь, даже самка ягуара кротка и незлобива по сравнению с тобой!
