Джеймс Кервуд - Казан
– Теперь уж смерть мухам, Казан! Дня через два мы можем отправиться в путь!
Пять дней спустя Мак-Гиль поместил сперва Дэна, а потом Казана в нагруженную лодку. Санди Мак-Триггер пришел посмотреть, как они отплывали, и Казану хотелось броситься на него и растерзать. Но Санди держался на расстоянии, а Мак-Гиль в это время наблюдал за обоими, стараясь скрыть свою мысль, от которой быстро разлилась кровь под маской беззаботности на его лице. Они отплыли с милю вниз по реке, когда он склонился вперед и без всякой боязни положил Казану руку на голову. Что-то в этом прикосновении руки и в голосе профессора было такое, что удержало Казана от желания укусить его.
Он выдержал это проявление профессорской дружбы без всякого выражения в глазах, не двинувшись ни одним членом.
– Я уж думал было, – задумчиво обратился к нему Мак-Гриль, – что за всю дорогу мне не придется ни разу вздремнуть. Но с тобой настороже я могу теперь спать сколько угодно!
На эту ночь он расположился лагерем в пятнадцати милях от берега озера. Дэна он привязал к сосне в аршинах двадцати от своей маленькой шелковой палатки, но цепь от Казана прикрепил к карликовой березе, которая поддерживала своим стволом палатку. Укладываясь в палатке спать, Мак-Гиль достал свой автоматический револьвер и тщательно его осмотрел.
Три дня продолжалось путешествие вдоль берега озера Атабаска без всяких приключений. На четвертую ночь Мак-Гиль раскинул палатку под группою береговых сосен, аршинах в ста от воды. Все время в этот день ветер дул ему в спину, и чуть не целых полдня профессор не спускал глаз с Казана. То и дело в доносившемся с запада ветре пес ощущал какой-то подозрительный запах и беспокоился. Он внюхивался в него с самого полудня. Дважды Мак-Гиль слышал, как он рычал; а один раз, когда запах стал сильнее обыкновенного, он даже оскалил зубы и ощетинил на спине шерсть. Раскинув палатку, маленький профессор целый час не раскладывал огня, а просидел на берегу озера и все время не отрывал глаз от бинокля. Были уже сумерки, когда он возвратился к палатке и к привязанным собакам. Несколько времени он простоял, не обращая на себя внимания Казана, и наблюдал за ним: Казан все еще был чем-то обеспокоен. Он лежал, глядя на запад. Мак-Гиль принял это к сведению, потому что Дэн в это время лежал мордой на восток. При других обстоятельствах и Казан смотрел бы теперь на восток, так как северные собаки спят мордами на восток. Теперь уже профессор был убежден, что ветер доносил что-то именно с запада. Холодок пробежал вдоль его спины от мысли, что можно ожидать чего-нибудь серьезного.
За большим отвесным камнем он разложил небольшой костер и приготовил себе ужин. После этого он вошел к себе в палатку и возвратился обратно с постельными принадлежностями в руках. Остановившись около Казана, он подмигнул ему.
– Сегодня ночью мы с тобой здесь спать не должны, приятель, – сказал он. – Мне не нравится то, что ты обнаружил в западном ветре. Оттуда пахнет большим скандалом!
Он засмеялся своей шутке и скрылся в группе молодого сосняка шагах в тридцати от палатки. Здесь он завернулся в одеяло и прилег.
Была тихая звездная ночь, и два часа или три спустя Казан положил нос между передних лап и задремал. Треск сухой ветки разбудил его. Ленивый Дэн так и не проснулся, а Казан тотчас же поднял голову и стал нюхать воздух. То, к чему он принюхивался издалека в течение целого дня, теперь было близко от него. Он притаился и весь задрожал от напряжения. Медленно от сосен к палатке приближалась какая-то фигура. Это был не профессор. Она подходила с осторожностью, опустив голову и подняв плечи, и звезды вдруг осветили поганую физиономию Санди Мак-Триггера. Казан прижался к земле еще более. Его морда все еще лежала между передних лап. Блеснули обнажившиеся клыки. Но он не произвел ни малейшего шума, который мог бы выдать его присутствие под густым кустом. Шаг за шагом подходил Санди и наконец коснулся уже рукой полы палатки. В руке у него не было ни дубины, ни плети. Вместо того и другого в них блистала сталь. У входа в палатку он остановился и стал глядеть в нее, не замечая позади себя Казана.
Молча, в мгновение ока, – весь превратившись в волка, Казан вскочил на ноги. Он забыл о цепи, которая удерживала его. В десяти футах от него стоял человек, которого он ненавидел больше всего на свете. Он напряг все свои силы до последней капли, чтобы сделать прыжок.
И он бросился на него. На этот раз цепь уже не потянула его назад и шея его не пострадала. От времени и от разрушительных химических процессов кожа на его ошейнике, которой он носил уже столько времени, еще с тех пор, как стал впервые бегать в упряжи, размякла, лопнула, и он получил свободу. Санди обернулся, и в следующий затем прыжок Казан укусил его за плечо. С громким криком злодей повалился на землю, и оба они стали кататься по ней, тогда как Дэн, забеспокоившись на своей привязи, поднял невообразимый шум. Во время падения Казан выпустил свою жертву, но в ту же минуту приготовился и к новой атаке.
А затем вдруг произошла перемена. Он почувствовал себя свободным. Ошейника уже не было на нем. Вместо сжимавшего его ошейника его окружали теперь лес, звезды и ласковый ветерок. Здесь были люди, а где-то там, далеко – Серая волчица! Он насторожил уши, быстро отвернулся от своей жертвы и, как тень, ускользнул в роскошную свободу, составлявшую для него все на свете.
Когда он отбежал на сто ярдов, то какие-то звуки остановили его на минуту. Это уже больше не был лай Дэна. Слышались только редкие выстрелы из автоматического револьвера маленького профессора. А затем до Казана долетел очаровавший его, ужасный, предсмертный стон Санди Мак-Триггера.
Глава XXV. Опустевший мир
Милю за милей Казан все мчался вперед. По временам он вздрагивал при воспоминании о предсмертной ноте, которая донеслась до него вместе со стоном Санди Мак-Триггера, и, заложив уши и вытянув хвост точно тень, пробирался сквозь кусты с тем любопытным приседанием на задние ноги, которое так характерно для волков и собак, убегающих от опасности. Затем он выбрался на равнину, и тишина, мириады звезд, сиявших на прозрачном своде неба, чистый воздух, который приносило с собой еще не загрязненное бациллами дыхание северного полюса, возбуждали его и придавали ему силы. Он бежал навстречу ветру.
Где-то там, далеко, на северо-западе должна была находиться Серая волчица. В первый раз уже за столько недель он стал опять на задние лапы, послал ей глубокий, вибрирующий вопль, который широко разнесся на целые мили кругом. Далеко позади его услышал Дэн и заскулил. Стоя около окоченевшего тела Санди Мак-Триггера, маленький профессор с напряженным выражением на бледном лице тоже услышал его и стал ожидать второго. Но издавший свой первый вой, Казан по инстинкту почувствовал, что ответа на него не последует, и помчался далее, милю за милей, как собака, которая набрела на след к дому своего хозяина. Он не возвращался к озеру и в то же время не держал своего пути и к городу Красного Золота. Он старался покрыть сорок миль, отделявшие его от Мак-Ферлана, по такому прямому направлению, точно рука человека провела для него дорогу по линейке через горы и поля, долы и леса. Всю эту ночь уже не звал к себе Серую волчицу. Им руководил в его решении процесс, усвоенный им из практики, из обычая, и так как Серая волчица уже много раз ожидала его, когда он раньше оставлял ее одну, то, следовательно, и на этот раз должна была ожидать его где-нибудь на берегу недалеко от реки.
