Иван Колос - За час до рассвета
— Це теперь можно и до Берлина ехать. Особенно вы, Александр Семенович, выглядите добре. Як будто вони шили для вас специально.
— Ты прав, Михась. Если нужно будет, и в Берлин поедем. Но это позже. А сейчас слушайте, какая стоит перед нами задача. Ты не огорчайся, Михась, что тебе не достался мундир. Будешь у нас ездовым, так сказать, крестьянином, которого мы заставили везти нас, «полицейских», в Долгиново. Понял?
— Понял, Александр Семенович.
Усевшись в повозку, партизаны двинулись в путь. Лошадь с трудом тянула тяжелую поклажу: как-никак пять «полицаев» и ездовой.
— В случае если на нас обратят внимание проезжающие по дороге гитлеровцы и захотят проверить документы, предъявлять их буду я сам, — сказал Азончик. — Вот они — старшего полицейского. Вы внимательно следите за мной. Если крикну «Хайль Гитлер!», открывайте по фрицам огонь. У нас четыре автомата, две винтовки и три гранаты. Сила!
— А если их много будет, — вставил Федор Волгин, — что тогда делать?
— Тогда не будем трогать, пропустим.
Было уже около девяти часов утра, когда «полицейские» выехали на широкую грунтовую дорогу, ведущую в Долгиново. Из-за верхушек сосен выглянуло бледное октябрьское солнце. Азончик то и дело приподнимался и пристально всматривался в дорогу. «Главное, — думал он, — чтобы встреча произошла в лесу».
Неожиданно откуда-то донесся гул машины.
— Кажись, со стороны Долгинова едут, — неуверенно заметил Сидоренко.
— Да, из Долгинова, — уточнил Александр. — Давай подгони лошадь, надо встретиться с ними у поворота! Там кустарник густой.
Сидоренко лихо стеганул хлыстом лошадь, она, лягнув задними ногами постромок, пробежала метров десять и снова перешла на шаг.
— А шоб ты зубы повыбивала Гитлеру! — крикнул Михась.
Партизаны рассмеялись, а Азончик добавил:
— Гитлеру не Гитлеру, а вот этим, что едут, повыбивать надо.
Из-за поворота показалась большая грузовая автомашина.
— Приготовиться! — спокойно, шепотом приказал Азончик.
Машина быстро приближалась. Было уже видно, что в кузове сидело около двадцати вооруженных эсэсовцев. На ходу из кабины вылез и встал на подножку тучный офицер. Он поднял руку и крикнул:
— Хальт!
— Придержи лошадь, Михась! — приказал Азончик.
Он соскочил с повозки, неторопливо повесил на шею автомат: мол, свои, куда спешить.
Поравнявшись с повозкой, машина остановилась. Гитлеровцы настороженно поглядывали на «полицейских», а офицер и вылезший следом за ним из кабины тип в гражданской одежде подошли к Азончику.
«Наверное, переводчик долгиновской полиции, — подумал Александр. — Может узнать мундиры знакомых полицейских».
Офицер что-то сказал по-немецки. Гражданский перевел.
— Откуда полицейские? — спрашивает офицер.
— Из Глубокого, — ответил Азончик.
Гражданский тип перевел.
— А как вы сюда попали? — продолжает офицер.
— Вчера тут уничтожили пятерых партизан и сейчас возвращаемся.
Сидевшие в кузове гитлеровцы вначале встали и взяли наизготовку автоматы и винтовки, но, когда услыхали, что это полицейские, снова расселись в прежнем порядке.
— Документы! — грозно потребовал офицер.
— Есть документ, есть, — ответил Азончик и медленно перевел взгляд на своих товарищей. — Хайль Гитлер! — вдруг громко крикнул он и тут же наповал сразил офицера и переводчика.
В этот миг в кузов полетели две гранаты.
— Бей гадов! — крикнул Азончик.
Он дал очередь по кабине и увидел, как уже в развороченном кузове орудовали автоматами Николай, Григорий Мельников и Михаил Сидоренко.
…Семнадцать эсэсовцев и предатель-переводчик были уничтожены за какие-то считанные минуты. Захватили партизаны и большие трофеи.
На свою базу партизаны вернулись через три дня.
Облава на Лялина
Успешно проведенные Азончиком-Лялиным только за одну неделю две дерзкие операции довели до истерики шефа долгиновского гестапо фон Шмайзеля. Вернувшийся из городка связной сообщил Александру, что шеф гестапо направил в разные стороны усиленные карательные группы и отдельных агентов, чтобы установить место нахождения Лялина и взять его живьем. Кроме того, в Куренецком, Долгиновском и других районах были распространены листовки, в которых оккупационные власти призывали местное население за солидное вознаграждение выдать гестапо партизана Лялина.
Выслушав связного, Азончик сказал:
— Не первый раз они это делают.
Но как было выяснено позднее, гестапо сумело в немногочисленный отряд Азончика заслать предателя Вольдемара Юнцевича.
Как-то октябрьским вечером Александр, возвращаясь с боевого задания с Федором Волгиным и Андреем Мулатовым, решил зайти к себе на хутор и взять хранившееся там оружие. Он считал, что гестаповцы о его доме ничего не знают. Партизанам удалось незаметно проникнуть в дом. В подвале Александр нашел две скибки черного черствого хлеба, кувшин кислого молока и принес все это в хату.
— Давай, хлопцы, быстро поедим и в лес, — сказал он.
Но не успели партизаны взять хлеб в руки, как раздался сильный стук в дверь.
— Засада, ребята. Главное — без паники, — спокойно проговорил Александр.
Он осторожно подошел к окну и увидел четырех эсэсовцев.
— Убегать нельзя, поздно. Мы окружены. Сделаем так: пистолеты спрячьте в печку и садитесь за стол. Отвлекать их будете. А я с автоматом — в тайник.
Стук в дверь не прекращался. Азончик быстро отодвинул доски и шмыгнул в тайник под полом. Через щели хорошо было видно, что происходит в доме. Волгин остался сидеть за столом, а Мулатов прошел в сени.
— Кто здесь? — спросил он.
— Отворяй! — грозно прорычал кто-то.
Как только Андрей открыл дверь, в сени ввалились трое эсэсовцев.
— Партизан! Ложись! — крикнул один из них.
Мулатов лег на пол. Эсэсовец поднял автомат и дал короткую очередь в потолок. Второй, увидев Волгина, заорал: «Рьюки верх!» — и тотчас же первый эсэсовец начал ощупывать одежду и карманы Мулатова. Третий стоял у двери.
Убедившись, что у Мулатова и Волгина нет оружия, эсэсовец принялся их допрашивать.
— Партизаны?
— Нет, — спокойно отвечал Волгин.
— А бандыт Азёнчук ви знайт гдэ?
— Ничего мы не знаем, — ответил Мулатов.
— Ви нэ знайт. Это плёхо… Стантэ к стэнка…
Пока Мулатов и Волгин становились к стенке, Александр по тайнику прошел в сарай, а оттуда через лаз на улицу. Ударом финки свалил стоявшего на улице часового и подбежал к окну. Две автоматные очереди — и все три гитлеровца, находившиеся в избе, рухнули наземь.
