Алексей Федосов - Лекарь

Я молчал.

Он, продолжая, кипятится, зашипел как леопард, даже подумал, что он откусит мне нос. — Ты (лакуна) Мать (лакуна) Тебе (лакуна) я тебя (лакуна) Понял?

Я не вытерпел, и заговорил, спокойным тихим голосом, — Ты попросил меня замолчать? И чего ругаешься?

— Тьфу, собака ты.

— Я знаю, ты мне это уже говорил.

— Ладно, потом доругаемся, я тебе морду бить буду, когда выберемся. — Он двинулся в противоположную сторону. Пошел следом, не торчать же здесь в одиночестве.

С трудом добрались, посмотрели вниз, без длинной веревки, здесь делать нечего.

Земля скрывалась где-то в темноте….

Ибрагим тронул меня за плечо, — Подожди здесь, я сейчас вернусь.

— Ты куда пошел?

— Тебе ответить?

— Ладно, иди, — Я знал эту его обидную отговорку.

Он растворился во мраке, а я сел на камни и прислонился к холодной стене.

Всё равно было ничего не видно, одни темные пятна, и я закрыл глаза. Лучше бы этого не делал. Наша память хранит много того что мы, как нам кажется уже забыли, так нет вспоминается. И иногда не самое лучшее….

«-Мухаммад, — Мама поймала меня за рукав галабеи, с утра ещё белоснежной, а к вечеру, грязно серой, — Пойдем домой.

— Не хочу. Можно я ещё погуляю?

— Нет, сынок, маленьким мальчикам нельзя.

— А почему?

— По ночам появляются, Джинны!

— А кто это?

— Злые духи, порождение адского пламени „нар эс-самум“

— А что они делают?

— Они вредят нам, людям

— Они злые?

— Да, сынок.

Разговаривая, мы возвращались домой, серая пыль на дороге, серые хижины, серый вечер….

Грустный разговор. Во двор вошли уже почти в темноте, она отпустила мою руку и, я побежал, но не успел сделать и пяти шагов, как нога за что-то зацепилась и растянувшись во весь рост грохнулся на пороге разбив до крови губу. Громко заревев от обиды, чем от боли, закричал что меня, кто-то держит за ногу. Вышедший отец, подхватил меня на руки, держа на весу ощупал ногу, — Нет там никого.

— Уже отпустили….

Мама забрала меня, прижала к груди и зашептала разные ласковые слова успокаивая, когда я перестал всхлипывать, а кровь была остановлена, она сказала назидательно, — Вот теперь видишь что делают злые Джины с не послушными мальчиками.

Я кивнул головой.

— Ты будешь слушаться?

— Да, мама!

Опустив меня на землю и отправив в комнату, велела быть там и ни куда не ходить. Но любопытство…. Я подобрался ближе…. С безопасного расстояния, как мне тогда казалось, вытянув шею, попытался рассмотреть, что там было такое, что схватило меня за ногу….

Мой собственный папа, ни нашел ничего лучшего, как потихоньку подкрасться и ткнув пальцами в бока, сказать — крхх.

Муэдзин с минарета, утром созывает народ на молитву тише, чем я орал….Ослы перед случкой так не кричат….»

От воспоминаний меня отвлек шорох, открыв глаза, увидел огромное бесформенное, темное пятно, бредущее в мою сторону. Почему не завопил, не знаю, но зажав себе рукой рот, стал отползать в сторону, ободрал о камни спину. Уперся во что-то, сжался в комочек и спрятав лицо между коленями, задрожал мелкой дрожью…. В ожидании чего, не знаю сам.

Рядом что-то мягко упало, на моё плечо легла когтистая лапа….

Голосом Ибрагима кто-то сказал, — И какого хрена ты тут расселся?

— Ибрагим это ты? — Я задал вопрос, слегка приподняв голову.

— Нет. Это тень отца твоего, пришла, чтоб забрать с собой. Мухаммад. Хорош притворятся, я приволок кучу всякого тряпья, давай веревку вязать, мне пришлось троих стражников убить.

— Это точно ты? — Протянув руку, коснулся его. — Теплый, живой.

— Заканчивай меня лапать, я тебе девка что ли?

Мы довольно быстро связали вместе три чалмы и кучу всякого тряпья. Прицепили всё к держателю для факелов (это об него я ободрал спину) и сбросили вниз.

— Ты первый! — Ибрагим подтолкнул меня вперед, — Иначе так и останешься здесь.

Хотел ему ответить, но пришлось лезть. Когда в задницу колют мечом, это знаете ли, довольно веская причина шевелиться.

Очень скоро я стоял у подножия, наступив на этот канат, немного натянул. Ибрагим спустился, и мы отправились отдавать долги….

Утром, когда открылись ворота, мы въехали в город (лакуна) Ещё там, за стеной переговорив с торговцами, которые ночевали здесь, мы узнали, где можно будет остановиться на несколько дней. За нормальные деньги, получить нормальную еду и кров.

Пробираясь по кривым улочкам, замощенным каменными плитами

Стоящие на входе стражники, бесцеремонно полезли в мешки навьюченные на верблюдов, мне даже показалось что у них было желание покопаться в наших поясах. Не обнаружив ничего, что бы представляло из себя хоть более менее ценность или являлось товаром, они, взяв с нас пару медных денег, пропустили внутрь. Проехав через распахнутые ворота, мы повернули направо. Как нам сказали, там есть хороший караван сарай, где усталые путники всегда могут найти пристанище. Узкая улочка тянулась вдоль высокой городской стены, дома, построенные из необожженной глины, обмазанные снаружи известковой штукатуркой, сияли белизной. Прохожих было мало, и спросить верно ли мы идем, было не у кого. Неспешно вышагивали верблюды, степенно шагал Ибрагим. Мы крутили головами пытаясь определить строение, которое нам описали. Квадратное, с маленькими зубчиками, высокие распашные ворота с резьбой, в правой створке маленькая калитка с бронзовой ручкой в виде пасти оскаленного льва державшей оскаленными клыками здоровенное кольцо.

Большая стенка, сложенная из крупного камня, если заехать во двор, то по правую руку будет конюшня, дальше за ней загон для верблюдов, посередине колодец. Его украшали четыре витых каменных столба, поддерживающих массивную деревянную раму крыши, исполненную из красной черепицы. Основной дом в три уровня и небольшая пристройка к нему. Богатые купцы, брали комнаты на самом верху. Ночью, когда спадает утренняя жара, ночная прохлада струится в распахнутые окна и ни что ей не мешает.

А для тех кто жалел денег или просто их не было, клетушки с топчаном, вытертым ковром и кривоногим столиком у изголовья. Плотно закрытые окна, иначе вонь от загона, не даст житья, сели вы привередливы. Слуги обычно спали в сарае с лошадьми или у дальней стены прямо на улице под небольшими навесами. Хозяин запрещал разжигать костры, чтоб готовить еду, питаться можно было только на кухне или идти в город, где на рынке можно было перекусить. Тем кто не слушался, стражники дубинками вколачивали в головы и спины, а купцу выставлялся огромный начет и если он не хотел платить…. Но об этом обычно узнавали только после того как его оттаскивали к кади с которым был уговор. Дело решалось быстро и обвиняемого обычно даже не слушали. Его загоняли в зиндан, а имущество распродавали. Вот в такое место и занесла нас нелегкая, как говорит Ибрагим… Это потом мы узнали, что делалось всё по указу эмира, два года назад в городе был сильный пожар, тогда погибло много людей. У властителя сгорела конюшня и в огне погибли его любимые кони. Правда, злые языки утверждали, что видели скакунов, якобы погибших, в соседнем городе. Не то что бы никто этому не поверил, но отнеслись с опаской. Головы шептунов были выставлены перед дворцом, насаженными на пики. Как сказали, — «за клевету»

Выйти из тюрьмы было очень просто, заплати два золотых и иди на все четыре стороны. В фирмане было сказано предупреждать постояльцев о кострах и огне, но вот некоторые забывали об этом сказать, усталым путникам….

— Ассалам аллейкум, уважаемые. Как ваши верблюды, не больны, здоровы ли они?

Был ли ваш путь легким?

— Уа аллейкум ассалом, Э — э….

— Абдураззак, господин. Меня зовут Абдураззак.

— Найдется ли в этом, благословенном Аллахом, доме, приют для двух усталых путников?

— О, да! — Ответил толстяк, сгибаясь в очередном поклоне. — За три медных монеты в день можете поставить, ваших верблюдов в загон и за ними будут смотреть как за малыми детьми. У них будет много еды и воды….

— Как-то дорого берешь? — Проворчал Ибрагим, перебивая хозяина.

Косо взглянув, Абдураззак продолжал, как ни в чем не бывало. — Свои вещи можете поместить в сарай, который сторожат днем и ночью….

— И сколько это стоит?

— Пять дирхемов в день.

— Ну, у нас сторожить нечего, так что этого нам не надо. Сколько стоит комната для двоих?

— С мебелью и едой? — Решил уточнить на всякий случай, владелец караван сарая. Ещё раз окинув нас взглядом, поджал губы и как-то обиженно продолжил, — Для вас это будет дорого.