Аркадий Вайнер - Искатель. 1972. Выпуск №1
Вот о чем я вспомнил сейчас.
— Все это очень хорошо, друг мой, — сказал я. — Но этот туман! Разве вы не боитесь заблудиться, если он сгустится?
— Ничуть! Я знаю эти места наизусть. Я дошел бы до своих плантаций с закрытыми глазами! Впрочем, туманы у нас никогда не бывают густыми. Если хотите, мы ускорим шаг и быстро выйдем из него.
Действительно, выйдя вскоре из выемки, дорога стала круче, и дымка вокруг нас стала более прозрачной. Я воспользовался этим, чтобы оглядеться, и увидел, что зато внизу под нами туман стал еще гуще, он уже скрыл Кормонвилль. Долина до половины заполнилась туманными завитками; они распространились до самых дальних ее пределов и затопили весь простор.
Наконец мы поднялись на горную террасу, усеянную щебнем и поросшую можжевельником. Это место показалось мне таким печальным, что мне стало даже как-то неловко за то, что я нахожусь здесь не в трауре и не в отчаянии. Одиночество, тишина и неподвижность дополняли и усиливали друг друга. Местность, овеянная неопределенной тайной меланхолией, казалась воспоминанием о пейзаже. Мы словно видели пастель, готовую растаять.
Флери шел не останавливаясь. Наши башмаки попирали жесткую, режущую траву.
— Черт! Это все-таки странно! — воскликнул мой проводник.
Глядя отсюда, можно было подумать, что Шампань превратилась в огромную снежную равнину. Все исчезло, поглощенное арктической поверхностью, отсвечивающей под тусклым солнцем. И самым острым здесь было создаваемое этим явлением чувство одиночества. У меня было впечатление, что этот пушистый всемирный потоп пощадил только нас на нашем холмике; это чувство было бы полным, если б издалека не слышались голоса дровосеков, странно звучащие под этим непроницаемым слоем.
— Здесь и устроены мои грибницы.
Он свернул с дороги на тропинку. Слева от нас, на круто поднимающемся откосе, теперь тянулась сосновая посадка; справа спускался, теряясь в тумане, крутой склон, заросший терновником, ломоносом с засохшими, похожими на пауков цветами.
Склонившееся уже солнце, еще недавно сиявшее, было теперь бледным диском, затуманенным испарениями, — двойником луны. Вдалеке уже ничего не было видно. Вокруг кустов извивались фестонами легкие струи вроде гигантских паутинных нитей. А самый туман уже подбирался украдкой, чтобы затопить нашу тропинку.
И вдруг солнце погасло, как китайский фонарик, в котором задули свечу. Нас окружила белесая тьма. Кусты орешника то появлялись, то исчезали, как расплывчатые пятна. Этот бледный мрак был ледяным; он сгущался, и свет угасал все более.
Не внимая моим советам, любитель грибов упрямо продвигался к своим плантациям. Я видел его все менее и менее ясно, как смутную тень, как его собственную тень, которая вдруг встала бы и отправилась бродить самостоятельно. Теперь мы с трудом различали только тропинку — вернее, лишь кружок почвы, в центре которого находились. Я шел в тумане, как шло бы в темноте какое-нибудь светящееся существо, не видящее ничего, кроме своего ореола. Но как же это было тяжело! Пыльный, влажный запах проникал в самую глубь моих легких, зубы у меня стучали, брови и борода промокли, одежда покрылась бесчисленными росинками. Казалось, что я превращаюсь в губку, пропитанную талым снегом, в ходячую ледяную сосульку.
Тем временем туман непрерывно густел. Он заполнил весь воздух. Он заглушал наши шаги. Он был так плотен, что в нем трудно было дышать, и так влажен, что в нем не задохнулась бы и рыба. Положительно, воздух превращался в воду!
Я попытался выразить свою тревогу шуткой:
— Не придется ли нам плыть, друг мой, как в те незапамятные времена, когда над этими холмами шумел океан?
Голос звучал, как сквозь кляп. Флери-Мор меня не услышал или притворился, что не слышит. Но безмолвный призрак, шедший впереди меня, вдруг замедлил свои беззвучные шаги. До этого момента я мог видеть вытоптанную, пыльную почву, по которой ступают мои блестящие от росы башмаки; теперь и она исчезла. Флери-Мор остановился. Я взглянул на его ступни; их не было видно. В окружающем нас тумане поднимался какой-то второй туман. Он доходил нам уже до колен. Он был холодный как лед, и этот холод пронизывал нас насквозь.
Флери-Мор наклонился ко мне.
— Лучше подождем, пока это пройдет, — сказал он самым естественным тоном. — Право, так можно и заблудиться! Но это не продержится долго. Очень интересный случай, знаете ли. Редчайший!
Его спокойные слова доходили до меня, как через плохой рупор. Они выходили вместе с клубами пара, которые туман поглощал немедленно.
— Любопытно, что будет с нами дальше, — с трудом произнес я. — У меня в ногах адские боли… и они поднимаются все выше…
— А что, по-вашему, может с нами случиться? — фыркнула грязно-серая тень.
Я схватил Флери-Мора за руку, и мы стали следить за своим исчезновением. На глазах у себя мы превратились в тени бюстов, потом в тени голов, а потом совсем в ничто. И пока мы следили за исчезновением своих тел, сами эти тела испытывали ужасную муку, ибо погружались постепенно в какую-то давящую, холодную среду, страшнее самой смерти. Я не видел даже своих пальцев, поднесенных к самым глазам. Я словно ослеп… И вдруг нервы у меня словно встали дыбом. Внезапная уверенность поднялась во мне — уверенность в том, что здесь есть, от чего задрожать! ПРОИСХОДИЛО ЧТО-ТО НЕБЫВАЛОЕ!
Геолог приблизил губы к моему уху. Он говорил громко и спокойно:
— Удивительно, знаете ли, что такой насыщенный туман не разрешается дождем… куда там, снегом, градом!.. И еще меня удивляет, что при таком страшном холоде вода, пропитывающая нас, не замерзает…
Я лизнул свои мокрые усы и убедился, что этот туман не только холодный, но и соленый.
— Ну скажите, слыхали вы когда-нибудь о подобном приключении? Это словно слезы самой смерти… Только не отходите от меня!
— Нет, я не двигаюсь… Мы сделаем доклад. Определение: полный мрак, но беловатый, тускло-белого цвета… А! Смотрите, он, кажется, светлеет!
— Да, начинает светлеть.
Вокруг нас становилось светлее. Неосязаемая вата, окутавшая нас, окрасилась намеком на зарю. Слабый свет, трепеща, уже расползался в ней, но прозрачность еще не возвращалась.
Я увидел прежде всего тень Флери-Мора, который постепенно материализовался. Мой коллега удивлялся:
— О черт! Где?… Что такое?.. И все-таки я уверен, что остановился на тропинке…
— Ну? — встревоженно спросил я.
— И что это за красный песок у меня под ногами?
— Мы, вероятно, сбились с дороги.
— Сбились с дороги, где? Как? Этот красный песок — здесь! С каких пор?
— Может быть, это действие соленого тумана… вода прореагировала с молекулами почвы… Но посмотрите, как еще неясна, как расплывчата на вид эта почва!
