Анатолий Марченко - Чекисты рассказывают. Книга 5-я
Базировалась наша группа вдоль побережья между Геленджиком и Новороссийском. Район, в котором нам приходилось действовать, схематично можно представить в виде подковы, упирающейся своими концами в Черное море. Оно и было нашим тылом. Линия фронта проходила в горах, но она не была там сплошной, и поэтому и партизаны и чекисты нашей группы имели возможность перемещаться в этой зоне, нередко оказываясь в тылу врага. Ядро нашей группы, ее штаб, если можно так сказать, располагался в небольшом заброшенном домишке на самой окраине Геленджика, другие наши силы дислоцировались на 9-м километре Новороссийского шоссе, в районах Кабардинки, Фальшивого Геленджика, Архипово-Осиповки, словом, вдоль побережья. В общей сложности у нас насчитывалось до трехсот человек. Были здесь и опытные чекисты, прошедшие хорошую школу, такие, как В. Грошев, В. Старков, К. Ковалев, С. Дударев, В. Луньков, В. Леонтьев, П. Жадченко, А. Лазарев и совсем молодые, как Иван Пономарев, ставшие сотрудниками госбезопасности уже в годы войны.
Наш походный быт был прост и неприхотлив. Питались как придется и чем придется. Хорошо, если из Сочи что-нибудь подошлют. А так нашему коменданту и снабженцу Галиму Абубакирову приходилось проявлять чудеса изворотливости. Жили мы тоже где придется, по большей части в пустующих, неприспособленных помещениях. Фашисты разбомбят их — подыскиваем другие. Но на такие мелочи никто из нас не обращал внимания, это было не главным. Главным была наша работа. А ее у нас хватало. Немцы проявляли в последнее время большую активность: их интересовала дислокация наших войск, их перемещение, численность, планы командования, прочность тыла и многое другое. Не проходило дня, чтобы кого-то не задерживали, и с каждым надо было разбираться, допрашивать, вести протоколы и так далее.
Однажды, когда я составлял донесение в управление, мне доложили, что к нам прибыл сержант.
— Какой еще сержант? — спросил я, не отрываясь от дела.
— Сержант госбезопасности.
— Пусть войдет. — Я поднял глаза и... увидел в дверях свою жену. Она была в гимнастерке с двумя кубарями в петлицах, в пилотке, в сапогах, на боку пистолет, за плечами вещмешок, в руках портативная машинка в чехле.
— Товарищ начальник, прибыла в ваше распоряжение, — бойко, стараясь быть серьезной, доложила она и положила на стол предписание.
— Кто тебе позволил? — вырвалось у меня. Все это было так неожиданно, что я даже не знал, как мне вести себя — сердиться или радоваться.
Она сдвинула черные брови, и в ее взгляде промелькнуло упрямство.
— Да никто. Сама. Пришла и сказала Тимошенкову: не отправите в опергруппу — дезертирую на фронт!
Я пробурчал что-то про дисциплину и про фронт, где убивают, но уже решил про себя: пусть остается. Тот предмет в черном чехле, который она держала в руках, был нам сейчас крайне необходим, а Валя неплохо владела стенографией.
— Вот взяла на всякий случай, — сказала она.
— Ладно, сержант, расчехляй свою машинку. Будем работать...
Она действительно оказалась нужным нам человеком. Много помогала, ходила на связь с партизанами и наравне со всеми выполняла другие боевые задания.
Свою работу по охране тыла мы обычно согласовывали с особым отделом армии, и наши группы действовали совместно с их заградотрядами. Но у нас был и так называемый свободный поиск, когда чекисты самостоятельно «фильтровали» тот или иной район прифронтовой полосы. За короткое время через наши руки прошли десятки и сотни людей. Здесь были и «обиженные» Советской властью бывшие кулаки, и уголовные преступники, и долгое время маскировавшиеся казаки-белогвардейцы, жаждущие посчитаться за все прошлое. Но большинство из задержанных составляли те, кто встал на путь предательства из-за малодушия и неверия в нашу победу, кто всеми гнусными способами спасал свою шкуру. Война — это суровая проверка для каждого. Если в мирной, спокойной жизни кто-то может еще юлить, изворачиваться, вести двойную жизнь, то здесь, как говорится, вынь да положь то, что имеется у тебя за душой. Как это у Шота Руставели: «Из кувшина вытечь может только то, что было в нем...» Верно кто-то сказал: предателями становятся не по убеждению, а по свойству души — шкурники и трусы.
Вербуя из таких людей свою агентуру и засылая ее в наш тыл с разведывательными или диверсионными заданиями, гитлеровцы, конечно, не очень-то рассчитывали на такой материал и поэтому компенсировали качество количеством. После соответствующей подготовки и некоторой «косметической» обработки шпионов переправляли через линию фронта: по горным тропам, сбрасывали на парашютах, доставляли морем — на моторных лодках и катерах. На какие только ухищрения не пускались фашисты — экипировали их в форму красноармейцев, снабжали советскими документами, деньгами, тщательно разрабатывали «легенды», прибегали к различным комбинациям: инсценировали выход из окружения, побег из плена, возвращение после выполнения спецзадания советского командования и так далее.
Одна из наших групп задержала как-то в расположении войск лейтенанта и сержанта. Все как будто было у них в порядке: и документы и предписание на получение в одной из дивизий артиллерийских приборов. Но при тщательной проверке было установлено, что в предписании слегка изменена фамилия начальника штаба. Вместо Тетерин стояло Течерин. И этого оказалось чекистам достаточно, чтобы шпионы были разоблачены. В другой раз разоблачен был изменник Родины — пожилой, невзрачный на вид мужчина, собиравший сведения о расположении частей 339-й стрелковой дивизии. Чтобы подкрепить его версию о побеге из фашистского лагеря, на спине предателя каленым железом выжгли звезду и номер. Но и это не помогло, как не помогла и другая вражеская «косметика» — шрамы, еще не зажившие штыковые и ножевые раны, пластические операции.
Связь со своими агентами фашисты поддерживали обычно по радио и через агентов-связников, а для обратного перехода линии фронта они снабжались паролем, обозначающим наименование разведоргана. Так что со временем мы располагали уже солидным досье на многие разведорганы противника, действовавшие не только на нашем участке фронта, но и на всем Северном Кавказе. Знали их почерк, наиболее типичные ухищрения, дислокацию, методы вербовки, подготовки и заброски агентуры и другие немаловажные детали. Я понимал, что эти сведения представляют большую ценность не только для разведорганов фронта и краевого управления НКВД, они крайне необходимы Центру, Москве. И потому мы без малейшего промедления отправляли их но назначению.
К началу 1943 года густую паутину на Северном Кавказе сплело ведомство Канариса — абвер. Вокруг Краснодара, Новороссийска и Ставрополя действовало по меньшей мере семь крупных разведывательных, диверсионных и контрразведывательных команд и групп этого армейского спецоргана с дюжиной мелких передовых постов — мельдкопфов. В Краснодаре, например, на улице Седина дислоцировалась абвергруппа 102. Она имела переправочный пункт агентуры в станице Кабардинской и передовые посты в станице Крымской и поселке Хадыжинский. Подчинялась группа абверкоманде 101, которая находилась в Ставрополе.
