Кэмпбелл Блэк - Искатели потерянного ковчега. Индиана Джонс и последний крестовый поход

— А ты парень не промах, малыш, — сказал Фетровая Шляпа. Затем, ткнув пальцем в крест, добавил: — Но это принадлежит мне!

Инди поднял голову. Рядом с Фетровой Шляпой стояли его сообщники — метис и Роско.

Инди посмотрел на Фетровую Шляпу:

— Это принадлежит Коронадо!

— Коронадо умер. И его внуки, боюсь, тоже. — Грабитель протянул руку: — Давай его сюда, малыш. Тут уж ничего не поделаешь.

— Давай, выкладывай, — тявкнул Роско и схватил крест.

Однако Инди и не думал выпускать его из рук. Каждый тянул предмет в свою сторону. Неизвестно, кто бы победил в этом «перетягивании креста», если бы неожиданно из рукава Инди не выползла змея и не обвилась вокруг руки Роско.

— Уберите, уберите ее! — вопил он.

Выпустив крест, он тряс рукой, пока не сбросил змею. Снизу доносилось рычание льва. Инди воспользовался суматохой, и, прошмыгнув у метиса между ног, метнулся к соседнему вагону. Метис уже бросился за ним в погоню, но Фетровая Шляпа остановил его.

— Стой, где стоишь! Он может вернуться назад. — И Фетровая Шляпа сам понесся вслед мальчику.

Инди быстро спустился вниз по лестнице и скрылся в багажном отделении, битком набитом разными театральными костюмами и приспособлениями для демонстрации фокусов. Куда бы спрятаться? Он услышал шаги Фетровой Шляпы и быстро нырнул в какую-то коробку.

Фетровая шляпа не торопясь вошел и огляделся, затем прямиком направился к большой черной коробке и небрежным жестом откинул крышку. Одна за другой стенки коробки упали, показывая, что внутри — пусто. Однако грабитель успел заметить, что крышка другой коробки, поменьше, немного сдвинулась. С уверенной улыбкой он открыл ее.

— Поиграли, и хватит, малыш. Вылезай!

Из коробки вылетели несколько голубей и закружились под потолком.

Ну, хватит, ему надоело. Фетровая Шляпа двинулся вперед, обшаривая все углы, роясь в костюмах и цирковых атрибутах. В его руках трости превращались в носовые платки, носовые платки становились тростями.

— Черт! Где же этот…

Вдруг он увидел, как пара голубей вылетела через хлопающую на ветру дверь багажного отделения. Уже догадавшись, в чем дело, он бросился туда. Поезд замедлял ход, приближаясь к станции, и вдалеке Фетровая Шляпа разглядел Инди, идущего вниз по улочке, застроенной скромными деревянными домами.

Глава третья

НА ДОМАШНЕМ ФРОНТЕ

Запыхавшийся, но счастливый, Инди влетел в дом. Он быстро запер дверь и бросился из кухни в комнату, по дороге не забывая поглядывать в окно. На улице никого не было.

Он пересек холл, зашел в другую комнату и опять выглянул на улицу. Солнце слепило глаза. Во рту он все еще ощущал вкус пыли. Стакан воды — вот чего ему сейчас хочется. Большой стакан ледяной воды! Но — всему свое время. Сначала надо поговорить с отцом.

— Папа!

Ответа не последовало, но мальчик точно знал, что отец дома. С тех пор, как умерла мать Инди, он, казалось, вообще не выходил из кабинета, так и сидел все время сгорбившись над своими манускриптами и пергаментами. Прошлое стало для него реальнее настоящего.

Достаточно посмотреть на дом, подумал Инди. Нигде не чувствуется женской руки, нет уюта — кругом только книги, да кое-какие старые вещи. Если бы Инди по временам не убирался, все давно утонуло бы в пыли. Иногда мальчику казалось, что реальность для отца ограничивается стенами его кабинета. Все, что вне их — не существует.

Инди приоткрыл дверь. На полу кабинета горкой были сложены книги, свалившиеся с полок. Стены завешаны картами древнего мира, изображениями живописных замков и соборов. В одном углу был виден ржавый шлем, некогда украшавший гордую голову какого-то рыцаря.

Все здесь имело смысл, подчас недоступный пониманию мальчика. На всем лежал отпечаток преклонения перед европейской средневековой культурой.

Инди откашлялся.

— Папа!

Его отец, профессор Генри Джонс, сидел за массивным столом красного дерева, углубившись в работу. Все вокруг было завалено бумагами и рукописями. Инди глядел на спину отца. Как хотелось ему, чтобы тот обернулся, кивнул ему, заговорил, хоть как-то дал понять, что сын ему дорог. Мальчик был уверен, что отец слышал его, а молчание — лишь знак, что тот не хочет, чтобы ему мешали. Он всегда был недоволен, когда его отрывали от работы.

Но сегодня у Инди не было выбора — его дело было слишком важным. Он приблизился к столу, краем глаза увидел древний пергамент, над которым работал отец, и произнес:

— Папа, я должен поговорить с тобой.

— Выйди! — сказал Генри, не поворачивая головы.

— Но это действительно очень важно!

Генри, не отрываясь от работы, бросил:

— Тогда жди. Досчитай до двадцати.

— Но послушай…

— Джонс младший, — произнес Генри сурово. В голосе послышалась угроза.

Инди кивнул и покорно сделал шаг назад. Он чувствовал, что отец разозлился. Слабым голосом принялся он считать, временами бросая взгляд на пергамент на столе. Верхняя страница его была украшена изображением витражного окна, на котором можно было заметить несколько римских цифр. Отец переносил рисунок в тетрадь.

— Это тоже очень важное дело… торопиться тут нельзя… девятьсот лет понадобилось, чтобы этот пергамент из гробницы Св. Софии в Константинополе попал на стол к человеку, возможно единственному в мире, который способен разобраться, что к чему.

— …девятнадцать, двадцать.

«Но ведь я пришел к нему с действительно важным делом, почему же он не обращает на меня внимания?», — подумал Инди.

Он вытащил из-под рубашки крест Коронадо и принялся громко, торопливо рассказывать:

— Мы были в пещере с ребятами…

— А теперь посчитай по-гречески, — не слушая сына и все еще не повернув головы, приказал Генри.

Он никогда меня не слушает.

Инди почти ненавидел отца в такие минуты.

Обозленный, он начал громко считать по-гречески. Ему казалось, что каждое слово превращается в упрек, который он бросает в лицо своему упрямому отцу.

Вдруг ему показалось, что он услышал шум автомобиля. Не переставая считать, он, пятясь, вышел из кабинета, и увидел, что перед домом остановилась полицейская машина.

Что же мне делать? Он по опыту знал, что если до отца дойдет, что в доме была полиция, то он точно решит, что Инди опять что-то натворил. И объяснять ему бесполезно.

Мальчик бросил взгляд в открытую дверь кабинета — отец все еще трудился над рисунком, бормоча себе под нос:

— Пусть тот, кто вложил смысл в эти знаки, поможет мне осмыслить их.