Анри Кулонж - Шесть серых гусей
— Подожди, я забыл у тебя спросить…
Пол обернулся. Ларри, тяжело дыша, догонял его.
— Я хотел тебя спросить… Серые гуси — тебе это о чем-нибудь говорит?
— Что? Послушай, Ларри, несмотря на мою заботу о зоологическом музее, я не специалист в…
— Не было ли такой птицы на чьем-нибудь гербе? Может, на стене Кастель-Нуово? Ты ничего не слышал о похожем девизе… о какой-нибудь легенде или знаменитой картине, на которой были бы изображены проклятые пернатые?
Ларри говорил торопливо и сбивчиво, взгляд его блуждал в ему одному ведомом мире, да и выглядел он диковато.
— Подожди-ка, — протянул Пол озадаченно. — Гуси на Капитолии… Нет, тебе нужно, чтобы изображение было как-то связано с Неаполем…
— Да, с Неаполем или его окрестностями…
— Птицы есть и на некоторых фресках в Помпеях, но я не уверен, что это гуси. Почему тебя это интересует? Сальваро тебе на что-то намекнул?
Ларри, не ответив, помотал головой, развернулся и исчез за углом Римской улицы.
6
В тот же день
Ведущий в тупик переулочек вился вдоль длинной, поросшей плющом стены, за которой угадывались роскошные виллы, окруженные рощами тисовых деревьев, и ряд скромных многоквартирных домов с облупившимися фасадами. К гаражу вела коротенькая дорожка. Над широкими воротами с клочьями осыпающейся краски еще видны были вывески «ЛАНЧА» и «МОТУЛЬ»59, полустершиеся от непогоды. Проследив за тем, чтобы его никто не увидел, Ларри осторожно постучал в маленькую дверь рядом с воротами. Как и накануне, когда он приходил на Ривьера-ди-Кьяйя, Домитилла открыла сразу же.
Широкий плащ, в который была одета девушка, так изменил ее, что Ларри не сразу ее узнал. Он неподвижно стоял на пороге, удивленно ее рассматривая до тех пор, пока она быстро не втащила его внутрь.
— Не стойте так, вас могут увидеть! — сказала она нетерпеливо. — Я уже начала волноваться.
— Я не сразу нашел, — объяснил он. — Слишком далеко прошел по виа Чимароза.
— Ничего, — прошептала она.
Он с тревогой взглянул на ее осунувшееся личико и непричесанные волосы. За ее спиной виднелись в беспорядке сваленные странные, причудливые вещи.
— Это как раз то место, куда надо приходить, если хочешь поднять себе настроение, — сказал он.
— Он изредка бывал здесь, и я вместе с ним, но после смерти мамы мы сюда больше не ходили. Несчастный случай произошел в двух шагах отсюда, на углу улицы Бернини. Грузовичок перевозил часть этого барахла. За несколько минут до аварии мама попросила высадить ее на площади Ванвителли (ей надо было что-то купить), но потом почему-то передумала.
— Не вспоминайте об этом, — сказал он. — Кажется, вы мало спали…
Она глубоко вздохнула.
— Да, мало… — прошептала она.
— Вы встретили кого-нибудь вчера вечером?
— Никого… Вплоть до сегодняшнего утра, когда я после бессонной ночи спустилась к дону Этторе Креспи. Он открыл мне дверь в халате, и я сказала ему, что прождала отца всю ночь. Он постарался меня успокоить, сказал, чтобы я не волновалась, что это уже не в первый раз, когда он… Сказал, чтобы я спокойно ждала возвращения отца, что вечером будет видно. А потом он пошел играть в домино, а я пришла сюда, к тебе.
— Он не заметил исчезновения портшеза?
— Я же говорила, что заметит Джанни, а не он… После смерти жены дон Этторе не заходит в эту комнату.
Она недоверчиво оглядела окружавшие их предметы, словно видела сон наяву.
— Представляешь, он говорит мне: «Спокойно жди, когда твой отец вернется!..» — а я всю ночь слушала скрип дверей и шорох шагов! Когда я наконец заснула, мне приснился кошмар. Я стояла на пирсе и смотрела, как чистят док. Вода опускалась все ниже, и вдруг показался портшез, опутанный водорослями, посреди которых угадывалась какая-то фигура. И вдруг сквозь завесу из водорослей показался палец, указывавший прямо на меня!..
Она закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Он мог показывать и на того, кто стоял рядом с вами, то есть на меня, — возразил Ларри, чтобы как-то успокоить ее. — Я тоже не мог спать, если вам от этого будет легче. Приятель, с которым я виделся утром, встретил меня словами: «Вид у тебя усталый! Можно подумать, ты прокутил всю ночь!»
Она устало провела рукой по лбу.
— Может быть, ты и выглядишь плохо, но не ты убил собственного отца, насколько мне известно, а я… Хуже всего то, что я не могу понять, как это случилось, как у меня достало сил. Ненавидеть и убить — не одно и то же! Когда я пытаюсь вспомнить то, что произошло, мне кажется, что это сделала не я, а кто-то другой. Я не хотела толкать его в зеркало. И я не знала, что зеркало так легко может разбиться… Это получилось непроизвольно, когда я увидела, что он собирается зарезать тебя своим кинжалом… Я не знаю, откуда у меня взялись силы…
Она говорила, опустив голову, и невнятные слова срывались с ее губ. Он снова попытался ее успокоить:
— Если бы у вас не хватило сил прийти мне на помощь, я сейчас не разговаривал бы с вами, Домитилла. Подумайте об этом — вы спасли мне жизнь и, может статься, себе тоже: он мог попытаться заколоть и вас, а вы не решились бы бежать, потому что не успели одеться.
Она нервно пригладила волосы.
— Было бы ужасно попасть из-за этого в тюрьму… — добавила она таким растерянным голосом, что Ларри показалось, что она притворяется.
— Вы прекрасно знаете, что не попадете туда! Никто, кроме нас двоих, не знает, что произошло.
— Я говорила тебе, нас видело множество народу! Американцы, которые нас подвозили… Старик в театре… Очень просто проследить…
Ларри покачал головой:
— Машина принадлежала не военной полиции, а тыловикам. Для сержанта, предложившего нам помощь, речь шла о перевозке декораций… Простая услуга, о которой он даже не станет докладывать начальству. А работники театра если и решат кого-нибудь предупредить, так только меня самого, потому что именно я отвечаю за подготовку к его открытию! Нет, — продолжил он, внезапно встревожившись, — проблема не в свидетелях, а в продаже машины. Потому что она все же была продана, раз мы нашли деньги, и покупатель приходил вчера к вам домой. В деле с машиной мое имя связано с именем вашего отца, поэтому я буду обязан заявить о его исчезновении.
— Это так необходимо?
— Как минимум три человека знают, что мы с ним были знакомы: дежурный офицер в порту, мой друг-американец, с которым я здесь встретился и с которым должен работать, и майор медицинской службы Хартманн, начальник военного госпиталя, которому я звонил, чтобы порекомендовать вас. Это последнее, что я сделал, прежде чем сесть на фуникулер.
Слабая улыбка осветила лицо девушки.
