Владимир Рыбин - Искатель. 1974. Выпуск №5
— Послушаем дальше, — отозвался Рэндолл.
Дирксен и Рэндолл склонились над магнитофоном.
ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЧАСОВ ПОСЛЕ АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЫ, В ВОСКРЕСЕНЬЕ, В ПЯТЬ УТРА— Ну что ж, комбинация Дирксена понятна. Он убежден, что поставил мат и мне следует положить своего короля набок. Но так ли это? Может, выход все-таки есть? — Логов говорил теперь ровно, почти бесстрастно, но слова окрашивала горечь.
На часах пять утра. Забрезживший рассвет придвинул к окнам небо, серое, мутное, всклокоченное. Логов прислушался: то ли пальмы шумели под ветром, то ли низко над крышей с шумом неслись тучи. Вдруг по пепельному небу метнулась золотая змея, за ней — другая, третья, и сразу к земле протянулись сверху тонкие, как прутья, ручьи и вонзились в стены дома, в гравий, покрывавший небольшой двор перед домом.
Логов отошел от окна, открыл дверцу бара, достал бутылку кока-колы и налил шоколадную пенящуюся жидкость Алене и себе. Напряженно следившая за ним Алена вздохнула.
— Если б я могла предположить, что так получится! Виктор Свэ говорил…
— «Виктор Свэ! Виктор Свэ!» Я предупреждал, чтоб на занятиях ты была предельно осмотрительной, — оборвал ее Логов.
— Он производил впечатление порядочного человека, — оправдывалась Алена.
Логов саркастически рассмеялся.
— Зло, чтоб иметь успех, должно рядиться в одежды порядочности. Тебе давно пора это знать. И то, что темными делишками занимаются и порядочные люди, тоже. Ты это сама блестяще доказала. — Он на мгновение умолк. — Послушай, — он сосредоточенно смотрел на Алену, — как Свэ появился в нашем доме?
— Его порекомендовала миссис Дирксен. Помнишь, полгода назад мне захотелось заняться местным языком. Искала преподавателя, и Дирксен любезно вызвалась помочь.
— Недопустимая оплошность, — заметил Логов. — Я должен был знать, кто указал тебе на Свэ.
— Виктор Свэ — человек известный, — продолжала Алена. — Он преподает многим нашим. Так что прислать Виктора мог кто-нибудь и помимо миссис Дирксен.
— Но прислала именно она, — зло усмехнулся Логов. — И не сомневаюсь, по подсказке мужа. Ты встречалась с ней?
— На приемах, да и то редко. Всякий раз она интересовалась, довольна ли я Виктором.
Логов шагал по комнате — вперед, назад, от тахты к телевизору и обратно.
— Почему ты не сказала мне о просьбе Свэ?
— Сочла ее не заслуживающим внимания пустяком… Хотела помочь Свэ.
— Но ты промолчала и тогда, когда узнала, во что вылился пустяк, — в провокацию!
Ливень за окном прекратился. Просветлело. Однако небо еще оставалось низким, серым и неприютным. Логов отступил от окна и остановился на полпути к тахте, рядом, в кресле у торшера, сидела Алена. Решетчатая тень плетеного абажура стерлась с ее лица — в комнату входило утро.
— Разговор со Свэ состоялся месяц назад, — вслух размышлял Логов. — Свэ немедленно сообщил о нем Дирксену. Вероятно, они вдвоем разговор и подготовили. Затем Свэ исчез. Уроки он отменил, сославшись на болезнь. Ясно: мавр сделал свое дело… Дирксен ждал, когда он сможет воспользоваться крючком, на который тебя подцепили. Если бы не было провокации со спортсменами, было бы что-то другое… — Логов помассировал ладонями виски, будто желая снять усталость, мешавшую сосредоточиться. — По-видимому, Дирксену стало известно, что Сумани докопался до заговора. Дирксен предположил, что Сумани захочет прийти ко мне и рассказать о готовящемся перевороте. О моей дружбе с журналистом он был, надо полагать, осведомлен. Тут-то Дирксен и бросил козырную карту. Он сделал это в пятницу, на приеме. Сумани действительно пришел. В субботу днем. Час спустя Дирксен завладел фотокопиями документов. — Логов помолчал и медленно произнес: — Сумани и я — теперь единственные, кто представляет для Дирксена угрозу, — Логов требовательно взглянул на Алену. — Как ты посмела отдать пакет?!
— Я заботилась только об одном. Остальное представлялось маловажным…
— О чем, об одном?
Алена понурила голову, молчала.
— Правильно, мистер Дирксен, вы действовали правильно, — проговорил Логов. В сотый раз за эту ночь подошел он к телевизору и машинально передвинул стоявшую на нем японскую деревянную куклу «кокэси» — подарок японского корреспондента. — Впрочем, Дирксен рисковал: ты в последнюю минуту могла отказаться дать пакет. Так? Хотя нет, ты дала ему основания считать, что этого не произойдет. Во-первых, испугалась фотографий, во-вторых, он проверил твою реакцию — сам посоветовал сознаться мужу. Браво, мистер Дирксен, браво!
— Костя, разве Сумани не шантажист? — осторожно спросила Алена.
Логов досадливо махнул рукой.
— Конечно, нет. Он понятия не имеет ни о твоих глупостях, ни об интригах Дирксена. Сумани далек от них.
— Он хороший человек, Костя? — вновь спросила Алена.
— Да, хороший. И честный. Он любит свою страну.
— А что он принес тебе в пакете?
— Фотокопии документов, разоблачающих Дирксена и еще некоторых вроде него, их происки против правительства этой страны, план переворота. Вот что он принес!
— Но ведь Дирксен вернул документы. Курьер был здесь.
— Вернул? Как бы не так! Дирксен прислал пакет, в который завернул какие-то газетные вырезки.
Алена плакала. Она упала лицом на подушку, рассыпавшиеся волосы легли неровными прядями на спину, плечи, покрыли плед. Она плакала в голос, как человек, который лишь сейчас осознал, что совершил гибельную ошибку. Логов хотел было подойти к ней, успокоить, когда Алена оторвала лицо от подушки и, сдерживая рыдания, произнесла, будто осенило ее:
— Ты говоришь, документы касаются Дирксена и здешнего правительства? Но это же к нам никакого отношения не имеет! Сумани мог и не прийти к тебе. — Алена оживилась, даже попыталась улыбнуться. На поблекшем за ночь, красном от слез лице улыбка получилась жалкой. — Бог с ними, с документами, пусть остаются у Дирксена. — Алена сделала паузу. — Чего он может добиваться от тебя?
— Молчания.
— Тебе, конечно, виднее, дорогой. Но, возможно, молчание — самый верный путь. Нам жить здесь совсем немного. Через три-четыре месяца кончается срок командировки. Мы вернемся в Москву и все забудем. Мы обеспечены, ты на хорошей работе, пользуешься уважением, будешь продвигаться вперед. Что еще нужно?
— Я не смогу забыть.
— Только кажется, что не сможешь. — Голос Алены звучал ласково, просяще. — Все на свете забывается. — Она поймала руку мужа, прижалась к ней щекой. — Поверь, Костя, этот страшный сон пройдет, и мы никогда не вспомним о нем. Никто и ничто нам реально не угрожает. Дирксен не заинтересован в огласке ни визита к тебе Сумани, ни моих поступков. Значит, Свэ и провокатор будут молчать тоже. Теперь я понимаю: Дирксен солгал, что узнал о моей рекомендации от полицейского комиссара. В полиции ничего не знают. Сумани предупредил кого-нибудь, что поехал сюда?