Андрэ Нортон - Железные бабочки

Стоял день; это окно было гораздо шире того, через которое я пыталась посмотреть раньше. Передо мной открылись не окрестности замка, а двор, полностью окружённый высокими стенами. Две двери, одно в левом от меня крыле, а другое прямо напротив, других входов в это внутреннее пространство я не увидела. Обе двери были закрыты, и я не заметила никаких признаков жизни за тёмными окнами, попавшими в поле моего зрения.

Поняв, в каком состоянии занавес, я старалась не очень тянуть за него. Того, что я увидела, оказалось достаточно, чтобы понять: я перешла из одной тюрьмы в другую. Окно передо мной тоже перекрывала решётка. Но увидеть день, увидеть солнце, лучи которого пробивались во двор, – это меня подбодрило. Я оставила небольшую щель, чтобы благословенный свет мог проникать в комнату.

Хотя дверь осталась открытой, я опасалась выйти. Но мне хотелось есть и пить, а я не была уверена, что у Лизолетты будет желание или возможность принести мне еду и питьё.

Я не могла определить по свету, который сейчас час. Наверное, должно быть около полудня. Заключение здесь оказывалось немногим лучше, чем в моей келье. Обнаружили ли уже моё отсутствие? Скорее всего. Значит, идут поиски. Лизолетта считала, что сюда не придут, но я не доверяла её уверенности. И поэтому снова принялась осматривать комнату.

Конечно, в случае чего я могла уйти в проход, как она показала мне. Но свеча, которую девушка оставила мне, почти догорела, а уходить в тёмный лабиринт в стенах совсем без света – я решила сделать это только при крайней необходимости. Неуклюжая тяжёлая мебель стояла тут не менее двухсот лет, может, и больше. Я подумала, что если кто-нибудь попытается отдёрнуть полог кровати, тот просто распадётся, настолько он истлел от временем. Шкаф не обещал никакого укрытия. Нет, всё-таки придётся уходить в проход, хоть и без света.

Вопреки своему желанию, я постоянно возвращалась к наблюдательному пункту у окна. Если Валленштейн обыскивают, это как-то проявится. Рано или поздно я должна была кого-нибудь увидеть за окнами или во дворе. Но сейчас я смотрела словно на покинутые руины, не было даже птиц в небе.

Наконец я подтащила к окну стул – где свет придавал мне уверенности – и села, собираясь снова привести мысли в порядок. Мне требовались еда и – что гораздо важнее – питьё. Потребности тела не давали думать. Поэтому мне придётся покинуть это место и углубиться в коридоры, которых я не знала, и где меня легко опознает первый же обитатель крепости, которого мне не повезёт встретить.

Я могла вернуться в свою камеру и ошеломить тюремщицу своим внезапным появлением, но выход снова будет для меня закрыт, как только исчезнет отверстие. Если бы у меня была свеча, я смогла бы отыскать замок.

И ведь здесь могут существовать и другие ходы, кроме того, что ведёт к камерам. Камеры! Я вспомнила, как Лизолетта второй раз играла роль привидения. Как она кричала «Смерть… смерть…» перед другим участком стены. Может, там другая камера, жилище другого пленника? Если так, то кто она… или он? Какие ещё враги государства (если меня к ним относят) заключены здесь?

Предположим, я сделаю для этого неизвестного то, что Лизолетта сделала для меня. Найти спутника в беде… союзника, который сможет помочь…

Я вздрогнула и стремительно повернулась. В комнате стояла такая тишина, что раздавшийся звук прогремел, как колокола, возвестившие смерть курфюрста в Аксельбурге. Вначале я не могла определить источник… скрип… звон металла о металл…

Я пробежала по комнате, положила руку на зверя, охраняющего вход в туннель, и застыла, тяжело дыша. Какое-то время я колебалась, потом решила не выходить, пока не узнаю больше.

Звук стал громче… он казался странно знакомым!..

Я еле сдержала восклицание. Этот звук я слышала раньше, так слуга царапает дверь, прося разрешения войти. Это был вовсе не требовательный стук. Я оставалась на месте, глядя на дверь. Но ничего не говорила, не разрешала входить.

Тяжёлая дверь распахнулась внутрь. Увидев стройную фигуру, я успокоилась. Лизолетта змейкой проскользнула в щель, быстро закрыла дверь и застыла, прижавшись к ней спиной, обшаривая комнату взглядом.

Она принесла с собой небольшую корзину. Поставила её на пол, пересекла комнату, лёгкая, как призрак, роль которого играла по ночам, остановилась передо мной и вопросительно посмотрела мне в лицо. Убедившись, что это я, она коротко кивнула и указала на корзину.

– Еда, питьё, – проговорила она шёпотом. Потом молча рассмеялась, рот её искривился в коварной злой усмешке. – Сёстры молятся, они считают, что тебя унёс дьявол. Отцу они ещё не сказали. Никому не говорили. Хорошо, что правила не разрешают им заходить в эту часть замка. Я думаю, они боятся – боятся сообщить, что ты исчезла. Они так уверены, что она принадлежала дьяволу, что беспрестанно заклинают её молитвами. Поэтому-то они и появились здесь впервые много лет назад. Их прислали, чтобы они следили за ней, чтобы не давали своими молитвами и крестами приблизиться к ней дьяволу. Но она оказалась сильнее их.

Обнаружив, что она исчезла, её объявили мёртвой. Мёртвой! – Лизолетта покачала головой. – Какие они дураки! Откуда им знать, что может она сделать, когда пожелает. Говорили, она мертва. Но сами знали, что это не так. Они остались тут, им приказали остаться, чтобы связать её своими вечными молитвами. А теперь скажут, что и ты мертва.

Она снова рассмеялась.

– Не правда ли, всё хорошо получается? Скоро моему отцу сообщат, что пленница умерла от лихорадки и что её похоронили в склепе. Отец будет доволен, потому что это тайное дело, а тот, кто знает слишком много тайн, должен ожидать неприятностей. Так что можешь не бояться…

– Лизолетта!

Девушка так далека от реальности, подумала я с дрожью. Я всегда боялась потерявших рассудок. Она жила в своём особом мире ночи и собственных поступков.

– Лизолетта!

Должно быть, мой резкий тон прорвал оболочку её одержимости, потому что она посмотрела на меня с более осмысленным выражением.

– Хорошо, что меня ещё не ищут, – я наделась, что она говорит правду. В её словах был смысл. Причина, почему о моём отсутствии ещё не доложили, – страх моих тюремщиц и суеверия. Если это на моей стороне… Но сколько они будут молчать о моём побеге? Я не могла принять блаженную уверенность Лизолетты, что это продолжится достаточно долго. А если те, кто упрятал меня сюда, придут за мной? Ведь им по-прежнему требовалось получить от меня то, что им нужно. Вряд ли графиня и барон поверят в мою смерть, если не получат доказательств.

– Тебя не будут искать, – снова кивнула Лизолетта. – Ты можешь их послушать! Они молятся так громко, что звенят стены их проклятой часовни! Как она смеялась, когда они пытались избавиться от неё молитвами!