Иуда - Леонтий Петрович Фомин
Нет! Это не мог быть мой дом! Это была настоящая кровавая баня! Всё было повернуто вверх дном. Всё разбросано, грязь и лужи крови. Дверь в комнату Тремсья была не открыта, а вырвана из проёма. Куски дерева были разбросаны везде. В голове были только отрицания: «Это не могло быть так!». Собравшись с силами, я пошёл в его комнату. И что я увидел…не многое могло повергнуть в шок, но это смогло. Да, как и везде, все вещи были разбросаны. Шкафы и полки были уничтожены, а на кровати лежал труп. Тремсь, вернее, то, что от него осталось. Его расчленённое тело лежало в позе, в которой хоронят человека. Но туловище было вскрыто, и все внутренности смотрели на меня. У него не было челюсти, ногтей, и некоторых пальцев. А глаза его были выколоты, и осталась лишь пустота в местах, где они должны были быть.
Нет. Всё не могло быть так. Кто это сделал? Зачем? Причастен ли я к этому? Хотелось закричать, заплакать в надрыв, но смог сдержаться. Мои руки хотели закрыть ему глаза, но вспомнил, что закрывать нечего. Быстро порыскав в доме, забрав всё самое ценное, я побежал обратно.
Я бежал настолько быстро, насколько мог. Я бежал, и почему-то передо мной появлялись силуэты Тремсья. Его поучения и советы, наказания и похвала, задания и вознаграждения. Может это и есть, те самые моменты жизни перед смертью? Но тогда почему Я их видел? И теперь осталось в голове одно, куда он попал? Слышал о таком месте, как Рай. Это самое лучшее место после смерти, но есть ли оно? Или он переродится в другом человеке? Круговорот жизни и смертей. Всё циклично, но, тоже, что на самом деле правда?
Я добежал до нашего места. Хотелось отдышаться, но больше хотелось закричать, сесть на землю, и как дитё, заплакать. Но в этот момент пришли Марксимус и Иглесиас. И после рукопожатий, я начал им вещать.
–Я хочу вам сказать страшную новость для меня.–после паузы, собравшись с силами, я продолжил-Умер Тремсь, его убили, при том, очень жестоко.
Глаза стали их широкими, и они чуть приоткрыли рты.
–И ты таким спокойным голосом это говоришь?!–закричал на меня Марк– Он был твоим отцом! Ты должен горевать об этом!
–Нет. Горевать никак нельзя. Он воспитывал меня как война. Что нужно стоять твёрдо, даже если произошла страшная трагедия.–тихо, спокойно, но с каплей страха, всё таки в голосе, говорил я.
–Ну что ж,–9так же со спокойным, но дрожащим голосом говорил Иглесиас– Мы должны его похоронить.
–Согласны.-синхронно ответили в один голос ему я и Марк.
Марксимус и Иглесиас отправились за телом. Они не хотели, чтобы я его ещё раз увидел. Меня оставили готовить место для захоронения. Я нашёл место среди холма. На нём почти не было животных, были цветы, трава и практически никого. Я решил собрать цветы, чтобы положить их на могилу, и в голову шли мысли, которые в будущем записал…
«Жизнь, она так скоротечна. Ты думаешь, что начинаешь жить, а на самом деле года летят с необычайной скоростью. Ведь жизнь состоит из мгновений, которые идут своим чередом. От этих мгновений и составляется история человека. Но что бы эта история была такой, какой ты хочешь, нужно чувствовать момент, жить им! Потому что в будущем, через года, десяток, ты поймёшь, что если бы ты совершил другой выбор, всё шло бы по-другому, как ты хотел. У каждого есть такие моменты. Даже если ты богатый и успешный, всё равно был такой момент. Но если жить воспоминаниями, то жизнь пройдёт ещё хуже. Потому что прошлое не вернуть, и оно останется уже записанной историей. Поэтому, надо жить так, как хочется, а не так, как надо, или сказали»
Я монотонно собирал цветы, и думал. За работой думалось очень хорошо. Это было моё лечение. Душа рвалась и металась слабее, чем до этого. Но голова была будто бы разбита на части. Вселенская грусть заполняла меня. И мысли: «Что будет дальше? Как дальше жить?».
Марксимус и Иглесиас принесли тело, и начали копать могилу. Время тянулось очень медленно. Мне не хотелось видеть этого. Догадывался, конечно, что придётся это увидеть и участвовать, но пришлось раньше, чем я думал. После этих тягучих часов, мы взяли его тело, и аккуратно положили на самую глубину могилы. Закапывали они быстрее, чем копали. Не думал, что в последний раз я увижу его живым, когда он был в ярости. И снова пришла в голову мысль о том, что бы выпустить свои эмоции наружу, но воспитание Тремсья не позволяло. Надо быть всегда сконцентрированным, и с холодной головой, не поддаваться моменту собственной слабости. Не думал, что останусь сиротой вот так: после загадочного убийства, и, не зная, кто его убил.
После того, как они закопали его, я положил цветы. Марк заливался слезами, а Иглесиас просто прикрыл лицо руками от душераздирающего горя. Они могли часто поддаваться эмоциям, в отличие от меня.
Мне хотелось тогда забыться. Стать пьяницей, как Марк, и такой же мразью как Игла. Но я не мог, голова просто на это не решалась. Дни стали монотонно проходить. Я отправлялся с друзьями на дела, зарабатывали деньги, но радости от этого не было. Была лишь печаль, которая не проходила. А печаль часто переходила в звериную злость. Один раз на меня набросилась собака, и от неожиданности пнул её. Но после этого, всё было как в пелене. Иглесиас крикнул меня, и вернул в тело
–Ты что творишь!? Это собака, живое существо! Ты её убьёшь сейчас!
У меня открылись глаза. В порыве злости я пинал её, и кричал «умри!». Я не думал, что стану на такое способен. Как я стал таким? Что со мной стало? Почему?!
Мои дни стали серыми, и не имели много красок. Я мог минутами, и часами смотреть в пустоту. Друзья…они ничего не видели. Свои переживания и обиды я копил в себе. Мы отдалились. С помощью зарабатываемых денег от краж, смог найти себе маленькое и тёмное жильё. Я начал ходить на дела в одиночку. Так было спокойнее. Кражи, заказы на испуг нужных людей, дебош в нужных местах. «Друзья» стали брать у меня в долг деньги, иногда даже крупные суммы. Ничего не приносило той радости, которая была раньше. Сделать искреннюю улыбку стало для меня невозможно. Лицо кривилось, и выдавало или гримасу боли,
