Непутёвая - Дамара Дамара
Остаток вечера прошёл, весьма, своеобразно: мы все дружно лежали на диване с влажными полотенцами на головах. У нас с папой на лбу наливались сиреневым громадные шишки, а у мамы от пережитого приключилась жестокая мигрень. По телевизору с выключенным звуком шла какая-то белиберда, и мы все беззвучно пялились в молчаливый экран. О случившемся, в тот вечер, не было произнесено ни слова.
На следующее утро у меня кружилась голова и подташнивало. Только я всё равно решила идти в школу. На носу четвертные контрольные, пропускать занятия никак было нельзя. Папа довёз меня до школы и сказал, чтобы я ждала его после занятий. День прошёл как в бреду, к концу уроков я уже себя не помнила из-за назойливых расспросов одноклассников. Пол класса пошли меня провожать. Каким же счастьем было увидеть папину машину за воротами!
Я попрощалась с ребятами и, с облегчением, плюхнулась на переднее сидение машины. Папа тронулся, со стоянки следом вырулила ещё одна машина и последовала за нами. Глянув в зеркало заднего вида, папа нахмурился, но ничего не сказал. А мне было не до того. В покое нас оставили лишь у въезда во двор.
Уже сидя за столом на кухне папа сказал, что мы с Вадиком завтра уезжаем в санаторий для детей с нарушением опорно-двигательного аппарата. У меня отвисла челюсть.
– Не поняла, пап! Я вроде здорова, а Вадик так, вообще, в больнице лежит.
– Тут и понимать нечего. Вадик уже дома, ему нужно пройти курс реабилитации, а у тебя в детстве был инфекционный артрит. Нужно подлечить твои слабые суставчики.
– Но Вадику и вставать-то нельзя. Как его могли отпустить из больницы?
– Ни о чём не волнуйся. Лучше зайди к себе в комнату!
Не понимая ничего, я отправилась в свою комнату. Открыла дверь и… обнаружила в комнате Вадика! А ещё его и свою маму. Вадик сразу же затараторил о том, как это здорово – вырваться из больницы. В санатории, наверняка, будет весело.
– Тебе, Маргарита, я жалую великую честь быть главным водителем моей шикарной кареты!
Тут я посмотрела вниз, и поняла, что Вадик сидит в инвалидном кресле.
– Это и есть та самая карета?
– Ну да! Правда, шикарная?
– Безумно!
Обмен любезностями прервала мама: "Доченька, папе стоило больших усилий устроить две путёвки в столь срочном порядке. Надеюсь, ты не откажешься от поездки?"
– Да не откажусь! Только объясните, кто за меня ходил в поликлинику за справками и направлениями?
Вошедший в комнату папа воскликнул: "Дочь, а тебе это интересно? Главное-то, всё решено».
– Собирай вещи. Выезжаем.
Спорить больше не было сил. На секунду вспомнилось, что ранее говорилось о завтрашнем выезде. И тут я с грохотом обрушилась на пол, споткнувшись об огромную сумку, стоящую посреди комнаты. Переполох, возникший после этого, вытеснил остатки мыслей из моей головы. Очнулась я уже у подъездной двери.
У подъезда стоял здоровенный мебельный фургон с гостеприимно распахнутыми задними дверцами. Вадика вместе с инвалидной коляской закатили вовнутрь фургона, следом запихнули меня и закинули сумки. Двери захлопнулись, мы очутились в кромешной темноте. К тому же фургон тронулся, и я свалилась на кучу сумок с багажом. В панике взвыла: «Вадик! Ты где?»
Из темноты донёсся Вадиков голос: «Я здесь, Марка!» Цепляйся за что-нибудь, а то упадешь! Ага, «упадешь»! И так уже упала…
Устроившись удобнее среди багажа, я задумалась. Глубоко задумалась. Честно сказать, задремала. Разбудил меня яркий свет и голос папы: «Просыпайся, соня!». На улице было уже утро.
Фургон стоял у крыльца серого, приземистого здания. Нас выгрузили. Я зевала. Вадик тоже выглядел не очень: бледный и усталый. Даже обошелся без обычных шуточек.
Потом пришел папа, и объявил, что пора заселяться. И мы отправились вверх по пандусу, который занимал половину крыльца. Я толкала Вадикову коляску, которая ехала вовсе не туда, куда мне надо было. Пандус показался размером с Эверест.
Потом папа уехал домой, и потекли наши лечебно-процедурные будни. Скукотища! Тем более, что санаторий был почти пуст.
Вадик лихо прыгал по всему санаторию на костылях, отказываясь от любой моей помощи. А я набрела на библиотеку и целыми днями валялась с книжкой.
Телефон я забыла дома, пришлось надеяться на Вадика, каждый день названивавшего родителям.
Новостей из дома никаких не было, вернее, все там было по-старому. Хотя, нет. Папа съездил в город, где я родилась, и узнал что старенький заведующий тамошним роддомом погиб! По версии следствия, он неосторожно переходил дорогу.
Жуткое совпадение! И совпадение ли? Тем более что Вадик стал какой-то нервный и дёрганный. Явно что-то не договаривает… А потом пропал мой папа. Об этом сообщили Вадику его родители.
Мама забилась в ванную и тихо скулила-причитала. Перепуганная мама Вадика вызвала скорую. После отъезда врачей мама заснула и из ее разжавшейся руки выпал измятый конверт. В конверте оказалась короткая записка: «Если тебе муж нужен живым – отдай девчонку».
Озадаченный капитан-полицейский долго опрашивал всех жителей дома, но откуда взялся этот конверт так и не выяснил. Спящая, под воздействием лекарств, мама тоже ничего не могла объяснить.
Сообщая мне эти новости, Вадик посмотрел на меня подозрительно: «Только не вздумай!» Он просто читает мои мысли! Но, делать нечего – еду к маме.
После отбоя я удалилась в свою палату. И, как ни странно, проспала всю ночь спокойно как младенец.
Утренние процедуры тянулись бесконечно, обед, казалось, состоял из одних опилок… Да ещё Вадик, не отпускавший меня ни на минуту! Он даже потащился за мной в библиотеку, ядовито осведомившись там: « Монте Кристо ты дочитала не далее как позавчера, решила освежить в памяти?»
– У-у-у, зануда! – ( это я пробурчала про себя) и схватив книгу рванула в палату. Вадик, прыгая на костылях, безнадёжно отстал.
Постепенно, в санатории установилась тишина: персонал собрался в столовой, охранник отправился в обход. Я, кое-как одевшись,
