Марк Твен - Сыскные подвиги Тома Соуэра в передаче Гекка Финна

„Я разсуждалъ такъ, и вдругъ меня осѣнило! Я едва смогъ перевести духъ. Въ головѣ у меня промелькнула мысль, отъ которой мозгъ мой чуть не разлетѣлся на клочки… Но я былъ веселъ и счастливъ! Видите ли, я снялъ свои сапоги, чтобы дать отдохнуть ногамъ, и теперь, взявъ одинъ изъ нихъ, чтобы снова обуться, взглянулъ мелькомъ на каблукъ, и вотъ отъ этого-то и сперло дыханіе у меня!.. Вы не забыли о той загадочной маленькой отверткѣ?

— Какъ можно! — сказалъ Томъ съ волненіемъ.

— Такъ вотъ, стоило мнѣ взглянуть на каблукъ и я понялъ, гдѣ были запрятаны брилліанты! Посмотрите вы на него: онъ подбитъ стальною пластинкой и она прикрѣплена маленькими винтиками. На всемъ Диксонѣ не было ни одного винта, за исключеніемъ этихъ, на его сапогахъ; и такъ, если ему требовалась отвертка, то ясно для какой цѣли.

— Геккъ, не остроумно ли это? — крикнулъ Томъ.

— Ну, ладно, я надѣлъ свои сапоги, мы съ Галемъ сошли внизъ, юркнули въ каюту, положили пакетикъ съ сахаромъ на мѣсто, усѣлись тихонько и стали слушать, какъ Бедъ Диксонъ похрапываетъ. Галь Клэйтонъ тоже скоро заснулъ, но я не могъ спать; никогда въ жизни еще не былъ я такъ оживленъ! Я только нахлобучилъ себѣ шляпу на глаза и старался разглядѣть изъ подъ ея полей, гдѣ лежитъ мѣшокъ. Долго осматривалъ я такъ всѣ уголки и сталъ ужь думать, что далъ промахъ, но вдругъ увидалъ то, чего искалъ: мѣшокъ лежалъ у самой перегородки и почти не отличался цвѣтомъ своимъ отъ ковра. Тутъ же валялась круглая деревяшечка, величиною съ кончикъ вашего мизинца, и я подумалъ про себя: въ гнѣздышкѣ вмѣсто тебя лежитъ брилліантъ. Скоро я увидалъ и другой подобный круглячекъ.

„Подумайте только о хладнокровіи и ловкости этого подлеца! Онъ задумалъ свою хитрость и разсчиталъ напередъ, какъ мы поступимъ, и мы попались въ ловушку, продѣлали все, какъ онъ предвидѣлъ, точно пара болвановъ! Мы ушли, а онъ, не торопясь, отвинтилъ пластинку у каблука, вырѣзалъ гнѣздышки въ немъ, спряталъ туда камешки и снова привинтилъ ее. Онъ догадывался, что мы скрадемъ подложный пакетъ, пойдемъ наверхъ и будемъ ждать всю ночь его прихода съ цѣлью его утопить… и, прахъ побери, мы сдѣлали все, какъ по писанному! Да, нечего сказать, ловко было задумано!

— Признаюсь! — сказалъ Томъ съ восхищеніемъ.

IV

— Цѣлый день провели мы, наблюдая другъ за другомъ и, правду сказать, очень было это тоскливо для двоихъ изъ насъ; даже до крайности утомительно. Къ вечеру мы пристали у одного маленькаго городка на Миссури, повыше Іовы; мы отправились на берегъ, поужинали тамъ и остались на ночлегъ въ какой-то гостинницѣ. Намъ отвели комнату наверху; въ ней были койка и еще кровать на двоихъ. Пока мы поднимались по лѣстницѣ гуськомъ, — хозяинъ шелъ впереди съ сальной свѣчею, а я позади всѣхъ, — я успѣлъ сунуть свой мѣшокъ подъ небольшой столикъ въ темныхъ сѣняхъ. Мы потребовали себѣ запасъ водки и принялись играть въ кости, но, когда замѣтили, что Бедъ уже порядочно нагрузился, то сами перестали пить, а его все угощали; наконецъ онъ перепился до того, что свалился со стула, да такъ и заснулъ.

«Мы принялись тогда за работу, при чемъ я посовѣтовалъ намъ обоимъ разуться, чтобы не стучать, да и у него стащить сапоги ради того, чтобы лучше его обшарить. Такъ мы и сдѣлали; при этомъ я поставилъ сапоги Беда рядомъ съ моими, у себя подъ рукой. Стащивъ съ него платье, мы освидѣтельствовали всѣ его карманы, носки, заглянули внутрь сапогъ, вывернули его мѣшокъ. Брилліантовъ не было нигдѣ. Мы нашли и отвертку. Галь спросилъ: „На что требовалось ему это?“ Я отвѣтилъ: „Почемъ я знаю!..“ Но когда Галь отвернулся, я засунулъ эту штучку въ себѣ. Наконецъ, Галь обозлился, пришелъ въ уныніе и сказалъ, что намъ уже не найти. Я только этого и ждалъ, и говорю ему:

„— Есть еще мѣсто, которое мы не осматривали.

„— Какое такое мѣсто? — спросилъ онъ.

«— А желудокъ.

„— И вправду! А мнѣ и невдомекъ. Чего проще! Ясно, какъ день. Только какъ же устроить?

„— Вотъ что, — сказалъ я, — ты побудь съ нимъ, пока я сбѣгаю за лекарствомъ. Будь спокоенъ, принесу такое зелье, что брилліанты не захотятъ оставаться долѣе въ томъ обществѣ, въ которомъ теперь находятся.

«Онъ сказалъ, что это отлично, и я на глазахъ у него надѣлъ сапоги Диксона вмѣсто своихъ, чего онъ не замѣтилъ. Они были мнѣ немножко велики, но это все же лучше, чѣмъ если бы были слишкомъ узки. Я захватилъ свой мѣшокъ, пробираясь черезъ сѣни, и черезъ минуту выскользнулъ изъ дома чернымъ ходомъ и зашагалъ вверхъ по рѣкѣ такъ, чтобы отхватывать по пяти миль въ часъ…

„И, знаете, недурно чувствуешь себя, ступая по брилліантамъ! Пройдя съ четверть часа, я подумалъ: я уже больше чѣмъ на милю оттуда и тамъ все еще спокойно. Черезъ пять минутъ я удалился еще болѣе, а позади меня остался человѣкъ, который начинаетъ думать, что у меня за помѣха случилась? Еще пять минутъ — и онъ уже порядочно встревожился, спускается внизъ. Еще пять — и мною пройдено двѣ съ половиною мили, а онъ страшно волнуется… начинаетъ ругаться, я увѣренъ! Наконецъ, прошло сорокъ минутъ — онъ догадывается, что его провели… Пятьдесятъ минутъ — истина раскрывается передъ его глазами! Онъ убѣжденъ, что я нашелъ брилліанты во время нашего обыска, сунулъ ихъ себѣ въ карманъ и виду не подалъ… Да, и онъ бѣжитъ въ догонку за мной. Онъ будетъ искать моихъ слѣдовъ на пескѣ, но такихъ слѣдовъ много и они могутъ направить его какъ вверхъ, такъ и внизъ по рѣкѣ.

„Въ эту минуту, вижу я, ѣдетъ человѣкъ верхомъ на мулѣ. Самъ не знаю зачѣмъ, я кинулся прочь отъ него, въ кусты. Это было нелѣпо. Поровнявшись со мною, онъ остановился, подождалъ немного, не выйду ли я, потомъ отправился далѣе. Я упалъ духомъ, понимая, что самъ испортилъ дѣло своей необдуманностью: онъ могъ указать на меня, если бы повстрѣчался съ Талемъ Клэйтономъ.

«Однако, около трехъ часовъ ночи, я добрался до Александріи, увидалъ у пристани этотъ пароходъ и очень обрадовался, чувству себя въ безопасности, понимаете! Разсвѣтало. Я вошелъ сюда, взялъ эту каюту, одѣлся въ это платье, потомъ снова вышелъ на палубу, взобрался на мостикъ къ шкиперу и сталъ сторожить, хотя понималъ, что это бездѣльно. Воротясь сюда, я полюбовался на свои брилліанты, все ожидая, когда же тронется пароходъ? А онъ стоялъ, потому что поправляли что-то въ машинѣ, но я не зналъ этого, будучи мало знакомъ съ пароходствомъ.

„Ну, короче сказать, двинулись мы съ мѣста лишь въ полдень, но я уже задолго передъ тѣмъ запрятался въ свою каюту, потому что еще до завтрака увидалъ издали человѣка, который по походкѣ походилъ на Клэйтона, и сердце у меня такъ и замерло. Я думалъ: если онъ узнаетъ, что я здѣсь, то попался я, какъ мышь въ мышеловку! Ему стоитъ только подстеречь меня и выждать… выждать, когда я сойду на берегъ, разсчитывая, можетъ быть, что онъ за тычячу миль отъ меня, пойти слѣдомъ за мною и отнять у меня брилліанты, а потомъ… О, я знаю, что онъ сдѣлаетъ потомъ!.. И это ужасно… ужасно!.. А теперь, какъ я вижу, и другой тутъ же.'на пароходѣ!.. О, ребята мои, это бѣда, страшная бѣда! Но вы поможете мнѣ спастись, неправда ли?.. О, милые мои, будьте жалостливы къ бѣднягѣ, котораго травятъ до смерти… спасите меня, и я буду благословлять самую землю, по которой вы ступаете!“