Василий Немирович-Данченко - Радость забытой крепости
— Куда, безумец? Лезгины могут подстрелить, погоди оказии.
Но тот ничего уже не слышал. С папахой на затылке, в блестящей черкеске, он нёсся вперёд, думая про себя: «Надо произвести первое впечатление»… Но, увы!.. В глубине долины, действительно, показалась скоро оказия. В открытом тарантасе ехала молоденькая девушка, белокурая, как её отец, с большими чёрными глазами своей матери, только русская кровь придала им задумчивое выражение. Кругом неё подвигался конвой из казаков, сопровождавший всякую оказию по правилам. Впереди шёл взвод солдат, и за ними влачилось горное орудие. Позади, в арьергарде за повозками с продовольствием, следовал другой взвод. Партия от Дербента двигалась уже четвёртый день, не встретив никаких приключении, как вдруг вдали показалось золотистое облако пыли… Офицер, сопровождавший оказию, скомандовал: «Стой»! В золотистом облаке двигалась какая-то блестящая точка, она росла и росла… Скоро обрисовался стремглав скачущий горец. Он выхватил ружьё и выстрелил в воздух. Сердце у Нины замерло… Да, да… Это настоящий абрек, о которых она начиталась в институте… Боже мой!.. Он один, а наших много… Он погиб, погиб! Она даже умоляюще руки вперёд. Как вдруг, у самой оказии, кабардинский конь [2], управляемый неопытною рукою, поскользнулся, и импровизированный абрек полетел ему через голову, прокатился по пыльной долине и въехал белобрысой физиономией прямо в Самур. Встал Кнаус живо, но весь в грязи, мокрый и совершенно обескураженный. К вящему его несчастью, оказию вёл офицер, знавший его. Он понял, в чём дело, и разозлился. Он вдруг крикнул:
— Прапорщик Кнаус!
Тот мокрой курицей подошёл к нему.
— Кто вам позволил пугать оказию? Я доложу по начальству…
— Кто это? — уже разочарованно спрашивала Нина у офицера.
— Немец один!.. Из аптекарских учеников! — вполголоса отвечал тот, добивая бедного Кнауса.
— Он ушибся?..
— Нет-с… Помилуйте, мордой в воду попал…
— Отчего он бритый?
— Болести здесь… От неопрятности бывает.
Кнаус погиб совсем в её мнении.
Он кое-как взобрался на коня и поехал позади оказии, в то время, как из крепости выезжала целая кавалькада офицеров и юнкеров. Впереди был Роговой в новеньком мундирчике, весь вымазанный резедовой помадой, за ним следовал на тяжёлом коне Незамай-Козёл, твердивший заученное приветствие из «Библиотеки для чтения»… За ними сияли, точно лакированные, два юных юнкера с такими счастливыми лицами, что Нина ещё издали улыбнулась им. Подъехав к ней, впрочем, и Роговой, и Незамай-Козёл растерялись. Первый забыл даже фуражку приподнять, а второй выговорил только начало фразы, которую ещё мгновенье назад хорошо помнил.
— Сударыня, мы все очень…
И на этом осёкся и покраснел, встретив взгляд больших чёрных глаз.
— А где отец?.. Батюшка где? — волновалась Нина, высовываясь из тарантаса.
— Они-с… Они-с сидят на башне.
— По долгу службы. Ни в каком экстренном случае им оставлять крепости не полагается, — отрапортовал Роговой и победоносно оглянулся на Незамай-Козла. Но и тот оправился уже и, злодейски закрутив усы, выпалил;
— Это всё равно-с, что на башне. Они следят за вами глазами своего родительского сердца.
И в высшей степени довольный, так тронул шпорой лошадь, что громадный и тяжёлый конь грузно поднялся на дыбы.
— А вы кто? — улыбалась ему Нина.
— Чего-с?..
— Кто вы? Вы тоже из Самурской крепости?
— Да-с… Штабс-капитан… Незамай-Козёл.
— Что? — не поняла Нина.
— Незамай-Козёл… Из запорожцев.
Но девушка, уже откинувшись в глубь тарантаса, едва удерживалась и не удержалась, — засмеялась во всю. Роговой счёл момент удобным для того, чтобы подъехать и отрекомендоваться.
— Прапорщик Роговой!.. Имел честь и удовольствие воспитываться вместе с вами.
— В Смольном институте? — изумилась она.
— Нет-с… Но в дворянском полку, тоже под хладными небесами Петербурга.
Незамай-Козёл был убит и ехал рядом, молчаливый и мрачный, думая про себя: «Она никогда не согласится быть „мадам Незамай-Козёл“». И первый раз в жизни он проклял своих славных сечевых предков. Потом, впрочем, он утешился. «Надо будет, — сообразил он, убедить её, что ударение ставится у меня не на е́, а на о́; не Козе́л, а Ко́зел, и всё будет отлично».
1902
Примечания
1
До свиданья, Париж — фр.
2
пропущено слово
