М Фоменко - Громовая стрела. Забытая палеонтологическая фантастика. Том VII
Сэт лежал, уткнувшись в угол дивана.
Натан Флейшман вздохнул, полез за табакеркой, нюхнул и продолжал.
— Вот и все, что я хотел сообщить вам. Не бойтесь, я вас не выдам. Губить человека, каков бы он ни был, не в моих правилах. На Толя, моего «душеприказчика», тоже можно положиться — раз молчу я, будет молчать и он. Моя цель другая — мне просто очень любопытно узнать, как вы это все устроили.
Сэт повернулся к старику… и тот опустил глаза. Столько муки, стыда и униженья было написано на лице Сэта, что старик был не в силах смотреть на него.
— Ну что же, вы вправе любопытствовать, — сказал Сэт, — ия отвечу вам. Мы с Ромуальдом высекли на сланце отпечаток зверя — мы работали долго, упорно, причем я тщательно обдумывал, как палеонтолог, каждую косточку скелета, чтобы сделать зверя правдоподобным с научной точки зрения. А потом сделали с него слепок. Вот и все.
— Ну, а если пойдут по вашим следам и найдут отпечаток, разве подделка не будет обнаружена? — спросил Натан.
— Вряд ли… Следы от инструментов были тщательно уничтожены, к тому же мы обработали поверхность сланца химическим путем, чтобы придать ей вид, соответствующий ее древнему возрасту. Повторяю, мы работали над породой месяцы, слепок же делали всего две недели.
И, переводя дыхание, добавил:
— Да, это преступление, и я сознаюсь в этом. Решиться на него пять лет тому назад мне было сравнительно легко — я был моложе и легкомысленнее. Но как тяжело было мне, перенесшему болезнь, трудности и опасности длительного пути и постаревшему на много лет душой, продолжать обманывать науку и служителей ее, доверчивых и мудрых — доказывает мое состояние во время доклада, когда расшатанные болезнью нервы не выдержали напряжения и я упал в обморок. И я завидую Гримму — мертвые сраму не имут… Да, это преступление, и я шел на него, лишь бы завоевать ее, Элит… Лишь за мою славу, за мое имя отдала она мне себя, свое…
Но Флейшман быстро поднялся.
— Этого можете не говорить, — прервал он Сэта. — Мне это совершенно ясно. Эти фотографии, интервью, это жадное желание разделить с вами ваш триумф достаточно показательны. И это единственное, если таковое может быть, оправдание вам. Последний вопрос — знала ли она об этой мистификации?
Сэт пошарил пальцами у горла, как человек, которому не хватает воздуха. Он молчал с минуту и, наконец, вытолкнул из себя дрожащие, прерывистые слова:
— … Нет… не знала…
С. Горбатов
ДОЛИНА СТРАУСОВ «РУК»{6}
Рис. И. Колесникова
I.— Единственная свободная комната, сэр. Очистилась только что. Лорд Бенторф вызван телеграммой в Лондон.
— Можете идти. Я беру эту комнату.
— Будут распоряжения?
— Я не спал две ночи, не беспокойте меня до утра.
Я запер дверь за спиной отельного служащего. Косые лучи солнца смотрели в два широких окна мягко и устало. Я прошел в изящную уборную с запахом незнакомых духов и умылся свежей водой, сладостно обласкавшей мои щеки, обожженные беспощадным солнцем и яростными самумами пустыни. Вернувшись в комнату, увидел на подушке постели бланк телеграммы. Глаза, слипавшиеся от усталости, прочитали:
«Лорду Джону Бенторфу. Немедленно приезжайте. Вилла подыскана. Обстановка. Библиотека десять тысяч томов. Подлинный Рубенс, Рембрандт, Коро. Парк. Лес, Пляж. Луга.
Фермы. Цену в шестьсот тысяч ваш текущий счет выдерживает. Биггльс».
II.Я проснулся. Стул с грохотом катился по паркету. Рассекая лунный свет, голубым туманом напоивший комнату, коренастый человек бежал ко мне от распахнутой двери балкона. В лунном сиянии вспыхивали россыпью красных искр его рыжие волосы. В правой руке человека холодно взблескивал револьвер, через локоть левой руки была переброшена кольцеобразно свернутая веревка. Но не эти аксессуары убийства и плена задержали мой взгляд. Глаза мои жутко приковались к голове и изогнутой шее огромной птицы, которая, стоя на земле, заглядывала громадными черными блестящими шарами глаз через перила балкона во второй этаж отеля. Проснулся ли я или продолжал витать в стране снов, я не знал.
III.Я очнулся, открыл глаза. Ослепительный солнечный свет дробился в трепете жемчужного воздуха. Я лежал, привязанный веревками к синей спине громадной птицы. Она летела вихрем на страшной высоте над землею. Свист синих гигантских крыльев вливался в уши сильным, стремительным шумом. Воздух, который мы рассекали в ураганном полете, хлестал мне в лицо, и по тому, как он упруго ударялся о лоб и щеки, я мог судить о необычайной быстроте удивительного полета сказочного великана-птицы.
Мысли путались, сбивались. Голова сильно болела от хлороформа.
С усилием я приподнял ее. Перед моим синим страусом летели два других: белый и черный. На них полулежали два человека в широкополых шляпах. Позади меня летел четвертый страус, переливающийся в солнечных лучах дрожащим пламенем красного оперения. На спине у него лежала пленница. Подол ее платья развевался от ветра, на желтую ткань красные перья страуса проливали дрожание оранжевых отсветов. Мощными ударами пламенеющих крыльев просвистав в воздухе, красный страус поравнялся с моим синим. И я увидел в синеве больших миндалевидных глаз пленницы не ужас, не тоску, не страх, нет: сияние восторга. Нет сомнения — она не страшилась плена. Ощущение фантастического полета давало ей, как и мне, ни с чем несравнимые переживания.
Раздался зычный крик впереди. Я приподнял голову, хотя веревка резала мне плечо. Человек в широкополой шляпе повернул черную птицу направо. Он в горячем возбуждении кричал что-то своему страусу, подавшись вперед широким корпусом; охватив левой рукой упруго изгибающуюся шею птицы, правой рукой он показывал на восток.
Черноперый великан послушно ринулся в указанном направлении. Рокот мотора пересилил в моих ушах шумные всплески страусовых крыльев. Черный страус вихрем летел на аэроплан. Я увидел быстро растущий резной силуэт механической птицы из алюминия. Над рулем приподнималась любопытно или испуганно фигура человека в сером шлеме. Пружинным полетом страус настиг аэроплан и пальцами обоих ног выхватил авиатора из кабинки. Аэроплан, крутясь, падал вниз. Страус летел некоторое время, держа трепещущее тело летчика крепкими ногами с такой легкостью, как будто это была фигурка из картона. Потом, по приказанию человека в широкополой шляпе, он разжал ноги, и несчастная жертва описала жуткую дугу падения в воздушную вихревую бездну.
Черный страус вернулся к своим товарищам. Он изгибал шею, вертел головой. Мне казалось, он страстно хотел что-то отрицать. Быть может, он слагал с себя ответственность за смерть летчика. Казалось, он говорил, что он — только слепое орудие в руках своего властелина, который был настоящим убийцей.
