Александр Кулешов - Искатель. 1984. Выпуск №6
— Каких наук профессора? — полюбопытствовал я.
— Это тебе тоже предстоит узнать. — Крольчонок снял свои массивные роговые очки и близоруко на меня уставился. — Послушай, Бэрни, этот профессор бросил какой-то институт во Флориде, большой и серьезный, и уехал в отдаленный глухой заповедник. Лет десять назад проходил у нас материал о его успехах — там удалось ассимилировать саженцы тиса на солончаках. Это прозвучало настолько дико, что никто всерьез заметку не воспринял. Вот, — он несколько раз дернул губой. — А вчера я у себя в книжечке обнаружил запись об этом. Мне кажется, имело бы смысл тебе туда съездить.
— Что там еще может быть интересного? — на всякий случай спросил я.
— У Квастму по той же заметке была навязчивая идея создать какой-то «специфический экологический сад», который бы в миниатюре моделировал взаимоотношения всех звеньев биосферы. Ну ты на месте разберешься, что к чему…
Холодный нос ризена уперся мне в ладонь. Я продолжал идти. Тогда собака схватила меня несильно зубами за руку. Я понял намек так: «Довольно, остановись!» Не желая понапрасну раздражать четвероногих конвоиров, я тут же замер. Собаки поменьше тотчас расселись вокруг на траве. Ризеншнауцер два раза громко гавкнул, и все собаки повернулись к зданию. Я тоже принялся его разглядывать.
«Храм науки» экологического заповедника «Спасатель» смахивал на крепость. Приземистое здание, блекло-серые стены прорезаны окнами, похожими на бойницы. Центр производил довольно мрачное впечатление.
Сумка оттягивала руку. Я подумал, что следовало бы опустить сумку на землю, но не стал рисковать — наверняка эти милые собачки не любят, когда чужаки делают лишние движения. Я знал о ризенах достаточно, чтобы относиться к ним с опасением, ибо их гнусная привычка не кусать, а вырывать клочья вызывала во мне глубокое отвращение.
Было тихо. Надо мной пролетели невысоко два аиста. Где-то под солнцем парил одинокий гриф. Я уже ничему не удивлялся. Только ждал, когда же наконец появится кто-нибудь из персонала «Спасателя».
«Черт побери, — думал я, — а ведь Азальберто, пожалуй, в чем-то прав, обходя эти места стороной».
Здание центра было относительно невелико — метров пятидесяти в длину. Оно уходило красным кирпичным фундаментом старомодной кладки в зеленую траву. На крыше торчали две длинные антенны, стянутые одним проводом. Больше рассматривать было нечего. Взгляд скользил по серым стенам, по однообразным зарешеченным окнам. Пожалуй, интересен был черный подъезд с широким навесом и перроном. Он, несомненно, был предназначен для разгрузки грузовиков. Куда же они девались, эти машины? II вообще, почему не видно ни одного человека вокруг? Все-таки еще день, и время совсем не обеденное.
Дверь подъезда наконец отворилась, и на пороге показался человек. Возраст — около шестидесяти, довольно сух и подвижен, лицо не дряблое, быстрые глаза. Он продолжал держаться за дверную ручку, словно собирался сразу же захлопнуть дверь. Другая рука пряталась за косяком двери, он в ней явно что-то держал. Одежда проста — какие уж там белые халаты! Брезентовая куртка и черные штаны, заправленные в сапоги. Меня, впрочем, это нимало не удивило. Я безошибочно признал в нем ученого по странному взгляду. Словно он только что проснулся.
— Кто вы? — хрипло крикнул открывший. Голос — сильный тенор, без интонаций.
Я так обрадовался, что наконец-то вижу человека, что, забывшись, двинулся к нему.
Ризен предупредительно и больно схватил меня за ногу.
— Эй вы. Потише! — грозно крикнул незнакомец и сделал движение, словно собирался снова скрыться в здании.
Я поразился. Меня хватают собаки, а он собирается уйти, оставить меня с ними наедине?
— Послушайте! — крикнул я. — Скажите своим псам, чтобы они отпустили меня.
Ризен продолжал держать меня за ногу.
— Кто вы такой и зачем пришли сюда?
— Я журналист. Иллюстрированный еженедельник «Важнейшие события». Освободите же меня от ваших церберов!
Старик не обратил на мои слова никакого внимания.
— У вас документы с собой?
Я кивнул.
— Кидайте сюда!
Я счел за лучшее выполнить его требование, достал из внутреннего кармана карточку с золотыми тиснеными буквами «Пресса» и швырнул незнакомцу. Документ описал в воздухе короткую дугу и упал на траву в метре от лестницы подъезда. Я сделал это нарочно, чтобы старик наконец оторвался от своей двери и можно было заглянуть внутрь, а заодно узнать, что он прячет в другой руке.
— Дик! — крикнул незнакомец.
От своры дворняг отделилась среднего размера собака пятнистой масти и бросилась к удостоверению. Она схватила его зубами и подбежала к старику.
— Спасибо, Дик. — Он отпустил пса движением руки, впился жадным взглядом в удостоверение.
— Вы и есть Фрэнсис Бэрни?
— Да, — коротко бросил я, — может быть, хоть теперь вы мне поможете?
Долгим взглядом старик ощупал меня и буркнул:
— Пустите его. Пусть проходит. — Сам повернулся и скрылся внутри здания.
Собаки зашевелились. Ризен разжал челюсти и побрел прочь. Остальные потянулись за ним. Я перебросил сумку в другую руку, потом подвигал затекшей кистью, размял нывшую ногу. Однако мною владела не боль, а восхищение тем, что эти собаки так прекрасно понимали своего хозяина. «Вот это дрессировка!» — поразился я и направился к распахнутой двери подъезда.
Внутри царил полумрак. Миновав маленькую прихожую, я попал в просторный зал со множеством больших удобных кресел. На возвышении стоял цветной телевизор, и на его экране мелькали изображения людей. Звук был выключен.
Незнакомец сидел ко мне спиной. У него был узкий, вытянутый череп с тонкими прижатыми ушами. Прическа короткая, почти ежик. Седина.
— Кеннет Квастму? — полуутверждающе спросил я.
— Садитесь, юноша, — как-то неприятно сказал он. — Зачем вы здесь?
— Вопрос некорректный для журналиста, не находите? После столь странной встречи, которую при всем желании нельзя назвать гостеприимной…
— Бэрни! — резко остановил он меня. — Недавно из местного лагеря бежали несколько заключенных. Мне приходится быть начеку.
— Простите, но мне об этом никто не говорил.
— Еще бы! Зачем пугать население, тем более что беглецов вот-вот схватят. Кто вас довёз?
— Азальберто, — изумленно ответил я. — А зачем вам это?
— Понятно. Значит, парень все еще не боится ездить по этим местам, — пробормотал себе под нос профессор Он побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Я обратил внимание на его кисти — они были тонкие и изящные, словно у пианиста. Пальцы белы, два из пяти с лентами лейкопластыря.
