Юрий Красуля - Реклама артефактов!

И повод жесткий был-то. После хамско - провокационных действий бабищи, можно сделать замечание – в защиту достоинства товарища. Та бы наверняка ответила бы с оскорблениями. Притом, с публичными оскорблениями. По лицу и бессмысленным глазкам официантки трудно было ожидать изысканной словесной перепалки.

А публичное оскорбление, да еще и товарища. Отличный повод впасть в состояние аффекта и разнести кафешку вместе со здоровьем бабы. В начале 90х нас бы долго не искали бы при слабых увечьях хамского персонала, да и в эти края не планировал я приезжать в ближайшие годы.

Это я размечтался от бушующего адреналина.

Но бабена равномерно провоцировала нас обоих. У Эдика, смотрю, глаза тоже уже налились кровью.

Но предъявлять, если оскорбляют товарища – это одно дело. А другое дело, когда отбиваешся от нападок сам.

В детстве меня наказывали за то, что немного побивал дворовых за то, что дразнились. Но, повзрослев, прочитал библейскую историю о пророке Елисее Сафатовиче (сына Сафата), в которой тот очень серьезно отнесся к тому, что его дразнили малые дети. Мало того, что он их проклял. Так и еще пара медведиц растерзала деток в наказание за оскорбление (4цар.2:24).

Библия все же авторитет. Пришлось признать, что родители несколько раз наказали меня за драки в подобных ситуациях зря. Хотя может и не зря. Там-то Елисей не сам терзал злословящих маленьких семитов. И жестокой расправой занимались дружественные животные. А в защиту чести и достоинства кого-нибудь растерзать – святое дело.

Но неприятная бабища в кафе все провоцировала и провоцировала.

- Может быть, подождем во дворе, - спросил Эдик.

- Еще пять минут ждем здесь, а затем выходим. Андреич требовал, чтобы его ждали именно внутри.

Но через две в дверях показался Серега, водитель Андреича, и поманил за собой.

Все, испытание терпения закончилось. Когда мы одновременно с Эдиком поднялись, официантка как-то резво забежала за стойку бара. Но маска неприятной надменности на лице стала немного перекошенной.

Серега был на старенькой Ниве. В салоне его шефа не было. Значит куда то еще ехать.

Конечно, Серега был в молодости спортсменом-гонщиком, и учитывая его опыт, мы должны были расслабиться. Но на странной разбитой грунтовой дороге он стал сильно разгонять свой внедорожник и как-то неестественно резко объезжать кочки. Стало жутко.

День полный стрессов. И без выхода. Там сидишь, терпишь, здесь сидишь, боишься. Хотя в машине с натяжкой можно назвать наши с Эдиком растопыренные позиции на заднем сидении – сидишь. Так, номинально. А реально – подпрыгиваешь, перекатываешься, зависаешь.

Ба-бах. Счелк.

Произошло нечто. Нет передо мной сидения с гонщиком. Нет виражей и дурной гонки. Серый спокойный пейзаж. Вдали Эдик смотрит в даль.

Вроде бы как воспоминание о неожиданном сне. Может быть отключился на мгновение и заснул.

Моргнул – и я опять в машине на заднем сидении. Едем спокойно.

- Впервые получилось одновременно с обоими, - отметил Серега с немного глуповатой улыбкой.

- Что получились?

- Да вы пропали у меня в зеркале почти одновременно. Классно, как в кино!

Наверняка мы бы пошутили про Антона Городецкого и про «выйти всем из сумрака». Но до фильма было еще лет пятнадцать.

Почему то не пришли на ум приметы вампиров и колдунов – не отражающихся в зеркалах. В нашем кругу более популярны рассказы про мастеров единоборств востока, которые могли входить и выходить в параллельные тонкие миры и через них покидать опасные места и проходить сквозь укрепления.

- Серега, мы совсем исчезли, или только в зеркале, - спросил Эдик.

- Я, по правде говоря, не оборачивался. При такой езде головой не повертишь. Максимум – посматриваю в зеркало.

Пару минут ехали молча. Необычные впечатления и Эдика немного придавили.

- Андреич просил извинить, но сегодня встречи не будет. Через пару недель он к вам сам заскочит. Так что развожу вас по домам.

Появился он только через месяц. И слава богу. Двадцать девять дней были не для общения. Внутри болело все. Ощущение было таким, как если бы все внутренности вынули, перемешали и кое-как запихнули обратно. И вот органы самостоятельно пытались проползти на свои места. Притом, не уступая никому места, толкаясь как в общественном транспорте.

В голове было легко и ясно. Но блуждающая боль очень сильно отвлекала.

Ровно двадцать девять дней.

Андреич приехал на тридцатый. И сразу же стал с нами обсуждать с нами стратегические решения о том, как реализовать добываемые артефакты. Сразу тему вообще не поняли. Что за особые предметы, кому передавать. Вообще то в археологи ни я, ни Эдик не записывались. И тем более в распространители антиквариата - тем более.

Дальше была сказка. Вернее что-то невероятное. Но мне и Эдику казалось реальным и достоверным – Владимир Андреич для нас был очень авторитетным, и мы послушно верили ему.

В те времена очень многие жили мечтой найти и познать секреты работы с внутренней энергией от восточных мастеров. Мы с Эдиком были одними из тех романтиков. Притом как у наркоманов бесплатно угощали дурью чтобы насадить зависимость. Так и у нас нечто подталкивало к успехам и заставляло тянуться не к карьере в системе, а к надежде расцвести и вылезти из зернышка тоскующего в гумусе цветочком к небу.

Так и мы получили весьма результативные методы внутренней работы. Эффект уже понемножку возвышал над ближайшими окружающими. И росла надежда на еще более мощный эффект от следующих упражнений.

Жили мы в полуреальности и в полусказке. И суровый бизнес и мистический подход ко всему остальному.

Это вроде как я оправдывался о том, что окунулся в невероятную авантюру.

Суть сказки такова. На местах кровопролитных сражений кое-какое оружие невероятным образом оказывается в параллельном с нами пространстве. Но по прошествии трехсот лет его можно вынуть оттуда. Как легендарные мечи короля Артура и Аттиллы. Плюс еще с полдюжины восточных лидеров, имена которых я впервые услышал от Андреича.

Второй кусочек мозаики – как нам влезть в это соседнее пространство и вынести с собой все что найдем.

Тут уж при первых фразах оной темы я немного встревожился. Точно не буду участвовать в жертвоприношениях и в мистику с зеркалами. Внутри меня тогда было ограничение, как табу – в мистических целях проливать кровь даже животных. А по поводу зеркал – знавал ребят окунувшихся в подобные практики и изменившихся так, что мне не хотелось бы и прикоснуться к той области. Хватило работы с дымом у зеркала по буддисткой воинской внутренней подготовке.