Ю. Попков - Искатель. 1963. Выпуск №3
Он работал над своей темой, когда в Геофизический институт позвонили из Академии наук Грузии, попросили его, Сулаквелидзе, включиться в бригаду научных работников, которой надлежало дать заключение о деятельности Гидрометеорологического института. Попросили лично познакомиться с работами института по изучению града…
Он ясно сознавал все народнохозяйственное значение этой проблемы в масштабе республики. Именно проблемы… Капелька, поднятая током воздуха с земли, капелька, плывущая облаком в сонме себе подобных, из переохлажденной зоны возвращается на землю ее врагом, этакой ледяной саранчой. Один ее налет на виноградные долины Алазани — и разор чуть ли не в миллионы рублей, зачеркнутый за минуты труд людей в течение всего года!
Он это знал, но теперь, когда пригляделся внимательнее…
* * *Солнечное майское утро. И только где-то над дальними хребтами несколько пятнышек-тучек. Сулаквелидзе едет в Руиспири: поручение горкома побывать, как лектору, в селах вокруг райцентра.
Утром он спустился с галерейки, опоясывающей домик в Телави, с аппетитом вдохнул и свежего воздуха гор и кисловатого духа сложенного большими, с автомобильные скаты, кругами деревенского сыра. По старой инструкторской привычке оглядел синие, и пурпурные, и золотистые горы, небо над ними.
— День, видать, подходящий, — приветствовал его шофер. — И по прогнозу так же.
Сулаквелидзе покачал головой.
Он уже приметил в небе небольшое пятнышко. Что-то не так в небесном котле! Ему вспомнилось давнее восхождение. И простодушный, мудрый сван Чичико Чартолани, который вел их, новичков из Тбилисского университета.
Утром Чартолани распахнул полог палатки и придирчиво оглядел небо слева направо. И еще раз — справа налево. Что это ты так, Чичико? Небо, как вымытое к Первомаю окно, погода кондиционная. Ребята сильные. Маршрут подходящий.
— Погоды не будет, — только и сказал Чичико.
А всего-то пятнышко висело. Одно на всю небесную светлоту. Сван повернулся к Эльбрусу. Над ним вставало солнце, но сам двуглавый словно покрывался марлей, и она повторяла его очертания. Ветер принес холод ледников.
— Только и успеем спуститься, — сказал Чичико.
Спустились на три веревки. И тут ветер — сырое и ледяное дыхание горы. Взметнувшийся снег. Ослепший воздух. Не видно было даже соседа по веревке… Успели добраться до скал, втиснуть и расчалить палатки. И четыре дня отсиживались, слушая, как град царапает по полотнищу.
Сейчас машина катила по Алазанской дороге, но Сулаквелидзе все еще видел перед собой ледяную пустошь Ушбинского плато, то пятно на горизонте, которое породило высотную бурю. Вот и теперь… Машина взбиралась на гору, когда по склону скатилась первая волна крупы. На вершине Сулаквелидзе распахнул дверцу. Ну и шпарит этот град!.. Он поднял воротник пиджака, пошел по склону, раздувая намокшие усы. Опустил к земле вытянутый палец — ушел до второй фаланги в белесый слой. Сулаквелидзе выбрал градину, положил на маленькую загорелую ладонь. Поднял к глазам, повернул в сторону солнца. Мутный наружный слой. Под ним только угадывается плотность льда.
— Поехали дальше, — сказал, сильно захлопывая дверцу.
…Виток дороги за витком. Сулаквелидзе высовывается из кабины, оглядывается.
Вчера ехал здесь же — сплошной виноградной улицей, в нежной зелени плодов. А сейчас километра на четыре, определил он глазом бывалого артиллериста, оголенные, поникшие лозы, ну, совсем как человек, бессильно опустивший руки. И это — град.
Новая полоса зелени… Сулаквелидзе на миг зажмурился. Льющееся навстречу дыхание наливающихся плодов. Так бывает, когда спускаешься с гор к морю и просоленное его дыхание заглушает запах шоссе. Промелькнули шпалеры «хихви» и «твиши».
И снова километровые плеши.
«Град!..»
Он сердито жевал потухшую папиросу и напоминал самому себе, что его тематика сегодня — снег, баланс теплопроводности, механические и физические свойства снегового покрова, с прицелом сказать свое слово по лавинам.
Час спустя они сели за стол, и ему вспомнился услышанный в заграничной туристской поездке извечный тост виноградарей Вероны или Сицилии: «За спасение от града!» А что? Для них — тех, кто своим потом поливает виноградную лозу и охаживает ее похожими на корни корявыми пальцами, эти слова — надежда, мольба. Не будет града — будет еда за столом и хлеб в амбаре.
Скандинавский ученый Лудлам, работающий в одном из колледжей в Англии, установил, что в среднем на жителя Англии приходится меньше одного града за всю его жизнь: такова вероятность градобитий на Британских островах. Другое — сельская Италия, где нет человека, который не встретился бы с этим беленьким дьяволенком хоть раз за сезон!
Весной, в пору цветения первых завязей, бывают и самые ожесточенные градовые бури.
Они бьют короткими кинжальными ударами. Налет недолог: пять минут, десять. Но безобидная капелька становится демоном: сбивает листья, завязи, ломает ветви, втаптывает в землю посевы. Не лучше и его осколки — режут подобно бритве.
Сулаквелидзе внимательно слушал собравшихся в столовую райпо алазанцев-виноградарей в круглых войлочных шапочках, с тяжелыми ладонями, которые они, осушив стакан, клали на стол.
Они рассказывали об августовском налете. Это было в прошлом году, девятнадцатого августа. Поколотило шифер на крышах, в медпункт приходили за пластырем раненые. Но такой град — редкость, чаще всего он с вишневую косточку. Вот какой! Понял нас, ученый гость?
Сулаквелидзе молча кивнул: он ведь и об Италии вспомнил потому, что совсем недавно узнал — по градобитию его родная восточная Грузия занимает одно из первых мест в Юго-Восточной Европе.
Сказал ему об этом в институте «Гидромет» профессор Валентин Мирианович Гигинеишвили.
Они стояли у большой, на полстены, карты, Валентин Мирианович вел по ней канцелярской линейкой.
— Повторяемость несомненна, хотя траектория каждого, отдельно взятого града чрезвычайно сложное явление.
Сулаквелидзе кивал, следя за линейкой, — зарождается где-то на Триалетском нагорье, часто идет над Бакуриани.
(Мелькнуло: «Но там-то ни одной лозы не водится. Вот там бы, над хребтами, и высыпать облака…»)
Словно угадав его мысль, профессор развел руками.
— И ведь даже близлежащие метеостанции зачастую не могут отметить выпадение града, слишком узкие полосы. Однажды, — он вынул заполненную карточку, — да, однажды вот, одиннадцатого июля, я проследил такую полосу. От Малого Кавказа двигалась одним фронтом к Гомборскому хребту, дальше разделилась: одна — на Алазань, другая — к Главному Кавказскому хребту. — Профессор постучал линейкой у кружочка с надписью «Руиспири». — В таких вот межгорных котловинах, как наша Алазанская, интенсивность выпадения возрастает.
