Поверь в свою звезду! - Гульжиан Павловна Садыкова
Миша, неоднозначно давал намеки практически всем девчатам, но меня это не задевало. Понимая, что человек он семейный и многодетный, я все же с симпатией посматривала в его сторону, но распространяться об этом не хотела.
С начальником отдела Оразом, мы были знакомы чуть ранее. Наши пути пересеклись по роду моей деятельности на фабрике, при оформлении пропусков для водителей в приграничные зоны. Я помнила взволнованный, неспокойный и стеснительный взгляд Оразбека, но общалась с ним запросто, как с товарищем.
В один из вечеров, после небольшой очередной посиделки, весело расходясь по домам, мы запросто, но с подколками шутили меж собой. Миша неожиданно, полушутя напросился ко мне в гости вместе с Оразом и Катюшей, которой тогда не было и восемнадцати лет. Я легко ответила согласием, но при этом предупредив компанию, что дома на счет закуски, пусто. Так что, если их это не смутит, то милости просим. Мужчины тем и отличаются, что их дважды приглашать не надо. Вот так нежданно и нелепо, они оказались у меня в гостях.
Руслан занимался своими делами в комнате, с удовольствием уплетая шоколадку, ну а мы, весело сидели на кухне. Времени прошло немного, но я не заметила, как Ораз оставив нас наедине с Мишей, тихо ушел. Так стихийно начался мой очередной роман, но встречались мы крайне редко, я понимала, что причиной тому семья и дежурства, но всегда была рада его визиту. Не ожидая от него цветов и подарков, понимала, он не из тех, кто их дарит, он такой, какой есть, и воспринимался именно таким. В общении с ним я познавала, что далеко заблуждаюсь в своих понятиях о мужчинах, перечеркнув все в моем понимании, чувствовала себя совершенно безграмотной и несколько закомплексованной. С момента его прихода, и до рассвета, не было и речи о сне, он был очень ласков и разговорчив, подшучивал, что выспится дома. Ну а я все более душевно привязывалась к нему. На работе тем временем уже поговаривали о сокращении.
Как-то зашла к маме, она вновь жаловалась на недомогание, не находя себе места. Мы решили вызвать «скорую». В больницу она попадала уже не впервые, но на этот раз все было гораздо серьезней. Пролежав несколько дней под капельницей, мамуля совсем обессиленная, похудевшая и уставшая, была на грани безразличия к жизни. Стали необходимы дорогостоящие лекарства, средств на все не хватало. Свою пенсию она доверила получать мне, от чего сестра была на грани истерики. Выйдя из больницы, после очередного ее посещения, встретившись с сестрой, мы прошли мимо друг друга, почти как чужие. Я услышала в свой адрес кучу упреков, по поводу присвоения денег матери, и что медикаменты все теперь приходится покупать только ей. Спорить не было желания. Мы не понимали друг друга.
После выписки из больницы мама пожелала какое-то время пожить у старшей дочери, отказать ей в этом, конечно было нельзя. Я не хотела лишний раз заходить в квартиру сестры, но делала это в силу необходимости. Навещать маму старалась в отсутствие хозяев, дабы избежать очередных упреков и скандала.
Получив в очередной раз за нее пенсию, зашла к маме поговорить и отчитаться. Но каково же было мое изумление, когда она, глядя в мои глаза, стала укорять меня в краже из ее серванта чая и чего-то еще. От обиды я немного сорвалась, даже начав грубить. Ушла домой подавленная, но на следующий день вновь пришла к маме, пытаясь выяснить причину и объяснение ее странного поведения. Она, словно ничего и не было, пыталась замять разговор, сказав, что все нормально. Вновь состоялся душевный разговор. Ничего не понимая, я чувствовала, что скоро потеряю работу. Оставаться в городе, означало просто пропасть, уезжать в неизвестность, тоже не решалась, опасаясь ошибиться.
И вновь мама на ногах, уже в своей квартире, почти в полном здравии. Она запросто, уверенная в своей речи, неожиданно для меня и самой себя вдруг заявила:
– Галя, забери мой холодильник, продай его, покупай билеты, и уезжай с Русланом в Томск, к своей Людке, здесь вы пропадете…
Это были практически последние слова напутствия матери, сказанные ею мне в полном здравии ума. Все, что будет сказано потом, станет сущим кошмаром, бредом. Я совершенно не понимала разносторонние, и совершенно противоположные мнения своей матери, с ней что-то происходило, словно, раздвоение личности.
Мы вместе с Русланом ежедневно навещали ее, принося с собой готовую пищу. Она, то радовалась нашему приходу, то ворчала и упрекала меня, бог знает в каких грехах, иногда хвалила старшую дочь, что та ее кормит, что внуки ее не забывают и приносят покушать. А однажды ошарашила нас настолько своей уверенной мыслью, что возвращаясь домой мы с Русланом были в недоумении, то-ли бабушка шутит, то-ли всерьез говорила, то-ли совершенно не дает отчет своим словам. Глядя на нас в упор, она совершенно серьезно начала, как бы раскрывать для нас засекреченную информацию:
– В военные годы я была разведчиком и снайпером, у меня имеется именное оружие, оно лежит в надежном месте. Скоро за мной должны подъехать, на черной «Волге»…, и что-то еще в этом роде.
Нас разбирал смех, – «а бабуля-то у нас, снайпер»!
Лишь немногим позднее я пойму причину всего происходящего. Нам и в голову не могла прийти мысль о том, что после передозировки трехдневного приема капельницы, слабый организм матери не выдержал, тем более что в те злополучные дни, она вообще не принимала пищу. В результате в некоторых частях головного мозга образовались блямбы, они-то и стали причиной сбоя в ее сознании. Мама, временами приходя в себя, хорошо понимая, что это конец, знала, что теряет рассудок, и пыталась бороться, противостоя себе, другой. Чудом, в один из дней, она все-таки дала добро на наш отъезд.
В душе я чувствовала, что уезжала из родного города с полного благословения своей матери.
Ну а пока, еще не закончен учебный год, позади тяжелая зима.
Мама делает завещание на квартиру в пользу Руслана, чем окончательно подрывает, без всякой на то мысли, наши отношения с сестрой. Я несмотря ни на что, как и прежде навещаю мать, по мере необходимости навожу у нее порядок, и все чаще подумываю об отъезде, опасаясь очередной ошибки, постоянно все взвешивая и обдумывая.
Не раз была наслышана
