Сказки странствий - Елена Черкашина
– Иди к себе, не мучь меня, – не открывая глаз, неожиданно сказал он.
– Я думала, ты спишь.
Он взглянул на неё:
– Анна, будет лучше, если ты вернёшься в постель.
Она опустила голову и хотела встать, но Ричард мгновенно схватил её за руку.
– Девочка моя, – заговорил он взволнованно, – пойми меня правильно! Для меня нет никого желаннее тебя… Но я ни за что не воспользуюсь даже минутой твоей слабости! Я слишком хорошо знаю твой характер: ты не сможешь жить с этим, будешь мучиться, а потом ещё и возненавидишь меня.
В изумлении Анна смотрела на него: как он знает её так хорошо? Ведь именно об этом она думала целый час, лёжа без сна!
Он поцеловал её, жарко, и она поняла, что он тоже не спал всё это время.
– Мне тяжело расставаться с тобой, – прошептала она.
– Я буду здесь, в этом порту, никуда не уеду. Стану работать на берегу, чтобы ты в любой момент могла позвать меня, если… Если вдруг понадобится моя помощь.
Они долго сидели, обнявшись. Анна не могла разжать рук.
– Ты – моя тихая гавань, – вдруг сказала негромко.
– Я – тихая гавань? – удивился Ричард. – Напротив! Ты же видишь, вокруг меня всё бурлит!
– Нет. Рядом с тобой моя душа отдыхает…
Она замолчала. Он боялся сказать хоть слово, чтобы не нарушить удивительную гармонию, что воцарилась между ними. Сердце Анны выбрало гавань, и не ему разубеждать её в том, что здесь ей будет уютно и хорошо.
Чуть позже он взял её на руки и отнёс на кровать. Лёг рядом, прикрыл одеялом:
– Доброй ночи.
– Доброй…
Бережный поцелуй, Анна нежно обвилась вокруг него и скоро уснула.
Утром они сходили в город и заказали карету. Её обещали прислать к двенадцати часам пополудни. Немного погуляли по набережной, позавтракали. Ричард рассказал о друге, которого навещал вчера. Этот человек занимался оснасткой кораблей и предложил ему стать компаньоном.
– Это перспективное дело, кораблей становится всё больше, приборы – точнее, и это то, в чём я немного разбираюсь.
– Мой капитан, – улыбнулась она.
– Капитаном мне уже не быть, пожалуй, никогда.
Они вернулись в гостиницу, и Анна принялась переодеваться. К её великой досаде, крючки у платья оказались на спине.
– Ричард, – попросила она, выглянув в коридор: он стоял у окна. – Мне нужна горничная.
– Ты не можешь одеться?
– Я почти одета, но не могу застегнуть платье.
Он ушёл, но скоро вернулся.
– Хозяйка послала служанку в порт за продуктами, а сама не может прийти: занята с гостями.
Анна растерянно смотрела на него.
– Повернись, – решительно сказал он, закрывая за собой дверь.
– Ричард! Нет!
Но он уже развернул её за плечи.
Её кожа светилась тончайшей белизной. Осторожно, едва дыша, принялся Ричард закреплять застёжки. Но как ни старался держать себя в руках, его лоб моментально покрылся испариной. Даже ночью, держа её в объятиях, он не волновался так сильно. Наконец, застегнул, повернул к себе и крепко-крепко прижал.
– Анна, останься…
Ей показалось, что сейчас весь мир расколется надвое! Ричард, Ричард! Как я могу сказать тебе «нет»? И как я могу сказать тебе «да»?!
Они сели в карету, лошади тронули. Анна ни на секунду не выпускала его руки. Не плакала, но на сердце было глухо и тяжело, будто чёрный мрак разлился в груди. Всю дорогу оба молчали, но иногда Ричард поворачивал Анну к себе и целовал.
Наконец, показался плавный изгиб бухты. Красивый дом, к которому направлялся возница, стоял на возвышении, в тёмно-зелёной рамке кедров и сосен. Карета немного покружила по изгибам дороги и остановилась перед воротами. Ричард глянул в лицо Анны, словно желая что-то сказать, проститься, но и он, и она понимали: медлить нельзя – возница мог оказаться слишком разговорчивым и передать свои опасения слугам. А потому капитан тут же вышел и слегка отстранённо подал руку даме. В доме захлопали двери, кто-то выглядывал в окно.
– Ричард, зайди, – умоляюще взглянула Анна. – Хоть на минуту.
Капитан склонил голову:
– На минуту – конечно.
Старый слуга, которого Анна тут же узнала, гостеприимно и радостно открывал ворота:
– Миледи, мы давно вас ждём! Хозяин приказал каждый день растапливать камин в вашей комнате…
– Сэр Генри дома? – спросила Анна.
– Нет, он на верфи, но я сию минуту пошлю за ним.
– Не спешите, мне нужно отдохнуть и принять ванну.
Ричард удивлённо взглянул: «как быстро меняется тон женщины, привыкшей повелевать! Впрочем, ничего удивительного. Она – хозяйка, вернувшаяся из путешествия. Ну, а я…» Он хотел попрощаться и сесть в карету, но Анна, рискуя быть скомпроментированной, схватила его за рукав.
– Андре, накройте стол с лёгкой закуской и подайте чаю, – обратилась она к слуге.
– Андре? Вы – француз? – спрашивал Ричард, поднимаясь по ступенькам.
– Мой отец из Нормандии, сэр, а мать – англичанка.
В просторном холле капитан огляделся. Изящная, лёгкая постройка, со вкусом изготовленная мебель, но чувствуется, что дом ждёт женщину, которая превратит его в уютное гнездо.
– Анна, – обернулся к ней.
Она не смотрела вокруг, лишь на него. Казалось, ей безразлично всё, что её окружает.
– Останься! – одними губами прошептала она.
– Не могу. Ты же знаешь, я должен вернуться, и чем скорее, тем лучше.
– Тогда выпей чаю.
– Кажется, здесь кто-то забыл: я – моряк, а когда капитан на вахте, ему никто не подносит чай с бисквитами.
Шутка помогла, она улыбнулась. Он поклонился: глубоко, сдержанно, помня, что вокруг много внимательных глаз.
– Ты дома, наконец. Прощай, – и направился к выходу.
Но вдруг остановился.
– Совсем забыл… – он достал из кармана несколько листков. – Утром я сделал наброски. Если сочтёшь возможным, передай это своему мужу.
Анна развернула письмо.
– Здесь чертежи. Помнишь, мы говорили об усовершенствовании кораблей? Конечно, каждую деталь нужно просчитывать, но это сделает ход лёгким за счёт дополнительного угла…
– Я передам ему, Ричард. Непременно.
Капитан поклонился и вышел. Едва он скрылся за дверью, силы оставили Анну, она упала на стул и с невероятной болью вслушивалась в шум отъезжающей кареты.
* * *
«Дорогой Ричард! Прошло семь месяцев, в которые я ничего не слышала о тебе и не решалась писать, но изменившиеся обстоятельства понуждают меня взяться за перо. Мой муж скончался. Это произошло так внезапно, что я разбита, раздавлена. Я совершенно одна. Друзей нет, помощи – тоже.
