Густав Эмар - Ранчо у моста Лиан
На колокольне какой-то, затерявшейся в долине деревеньки пробило четыре часа ночи, когда по рядам отряда пробежала шепотом сказанная команда «Стой!».
Колонна остановилась, как в копаная, только командир ее, полковник дон Рафаэль Кастильо, продолжал осторожно подвигаться вперед.
Достигнув поворота дороги, он тоже придержал коня и достав из кармана своих calzoneros mechero, стал усиленно выбивать искры.
Почти в тот же момент в ста шагах впереди него, взвилась к небу тонкой струйкой ракета и тотчас же упала на землю.
То был ответный сигнал на сигнал полковника.
Колонна снова двинулась вперед.
Десять минут спустя, миновав крупной рысью частый лес, всадники выехали на большую полянку, где их глазам представилось необычное зрелище.
На середине поляны стоял обоз, готовый, очевидно, продолжать свой путь; многочисленная команда в стройном, боевом порядке как будто ожидала прибытия отряда дона Рафаэля. Эти всадники, числом около шести сот человек, представляли собою партиду Мучачо (Muchaho), т. е. дона Лопа Кастильо.
В тени деревьев виднелась какая-то темная масса, выделяясь черным пятном на земле. То были солдаты партиды Эль-Фрейля. Они казались мертвыми: они спали!
— Им хватит на целые сутки! — насмешливо сказал дон Лоп, указывая на них презрительным жестом.
— Ты смеешься, брат. Значит, есть что-нибудь новое?
— Да, поди сюда! — нервным, дрогнувшим голосом вымолвил он.
— Подожди минуту!
Полковник сделал кое-какие распоряжения, отдал несколько приказаний своим офицерам и, соскочив с коня, пешком последовал за братом.
Дон Лоп отвел его на самый край полянки и там немного поодаль от других указал ему на человека, крепко спящего и связанного, как и все остальные.
Дон Лоп взял факел и оба молодых человека низко склонились над ним.
— Смотри на него хорошенько! — сказал дон Лоп и голос его вырывался каким-то свистом сквозь плотно стиснутые зубы.
— Это ведь дон Хуан Педрозо! — сказал дон Рафаэль, — дон Торрибио так и говорил мне!
— Лицо не важно! — вскрикнул дон Лоп нетерпеливо, — смотри на его левую руку.
— Тысяча демонов! — вскрикнул молодой человек, голосом, который трудно передать словами, — ведь это он! Это убийца!
Действительно, левая рука этого негодяя, лежавшая на виду на груди, не имела двух крайних пальцев.
— Да, это он! — с глухою яростью подтвердил дон Лоп, — наконец-то, он в наших руках!
— И теперь он уже не уйдет от нас! — продолжал дон Рафаэль, нервно пожимая руку брата.
— Что же нам теперь делать? — спросил дон Лоп.
— Не беспокойся более о нем, это уже теперь мое дело! Его бросят теперь так, как он есть, связанного, в одну из артиллерийских повозок, а затем, после сражения, мы с тобой посмотрим, что нам делать. Двое из моих людей, в которых я вполне уверен, не отойдут от него ни на шаг.
— Смотри, чтобы он не сбежал! А давно ли он спит?
— Не более, чем полчаса!
— А когда должен проснуться?
— Через двадцать четыре часа!
— Ну, в таком случае тебе нечего беспокоиться. Часа через четыре, самое большее пять, мы будем полными хозяевами своего времени, а теперь нам следует спешить, потому что нас ждут!
Взглянув еще раз на убийцу их отца, оба брата крупными шагами вернулись к своим отрядам.
Пока командиры занимались своими частными делами, офицеры того и другого отряда не теряли время. Артиллеристы приводили в порядок и заряжали орудия; последние были совершенно новые и прекрасные во всех отношениях, и только что прибыли вместе с последним подкреплением, присланным из Испании, так что ни разу еще не употреблялись в дело.
Триста человек из партиды дона Рафаэля обменяли свои кивера на шляпы матадоров, припрятав свои в переметные сумки, чтобы в известный момент иметь возможность опять надеть свои, сбросив чужие.
Спящих бандитов Эль-Фрейля побросали в пустые артиллерийские повозки и крепко на крепко замкнули над ними крышки этих фургонов. Arrieros, т. е. арьергард готовился препроводить их в лагерь мексиканцев.
Один из офицеров дона Лопа, человек очень преданный и весьма смышленый, имевший кое-какое сходство с доном Хуаном Педрозо, облекся в монашескую рясу мнимого Эль-Фрейля и готовился принять командование над переодетой в шляпы матадоров партидой.
Осталось еще позаботиться о самом убийце.
Двое солдат подняли его на руки, бросили в один из фургонов, и согласно строжайшему приказу своего начальника, став на обе стороны фургона, должны были ни на шаг не отступать от него.
Убедившись, что все в надлежащем порядке, дон Рафаэль обратился с несколькими теплыми, прочувственными словами к своим офицерам и солдатам, затем, пожав еще раз руку брата, стал во главе остальных пятисот человек своей партиды и, повернув коня, покинул поляну.
Первая часть задуманного им плана была уже выполнена, теперь оставалась вторая, — несравненно более трудная.
Атака должна была начаться в пять часов утра, т. е. за час до восхода солнца.
Теперь молодому полковнику оставалось лишь присоединиться со своими людьми к подкреплению, присланному ему главнокомандующим, и выждав сигнал орудий дона Лопа, атаковать врага разом с трех сторон. А дон Лоп взялся произвести переполох в испанском лагере.
Мы оставим на время дона Рафаэля с его людьми, а проследим за доном Лопом, на которого возлагалась труднейшая, важнейшая и вместе с тем опаснейшая часть задуманного плана.
От него требовалась в этом деле неслыханная смелость и ловкость.
Когда фургоны, увозившие жандармов, скрылись во мраке леса, дон Лоп стал готовиться к дальнейшему движению вперед.
Войска, которыми он располагал, были разделены им на две отдельные партиды и размещены таким образом, что как будто обоз все еще находился в руках испанцев, в этом заключалось самое главное. Надо было, чтобы испанцы, вообще по природе своей крайне недоверчивые и давно успевшие свыкнуться с этой войной, главным образом основанной на хитростях, засадах и захватах врасплох неприятеля, в чем сами они были близки к совершенству, надо было, повторяем мы, чтобы у них не явилось ни малейшего подозрения относительно того, что им готовилось.
Обоз двинулся дальше в стройном порядке с авангардом и разведчиками впереди и на обоих флангах, но все было расположено таким образом, чтобы люди, по первому слову команды, могли соединиться в одну сплошную стену и идти в атаку в случае надобности.
Немного ранее пяти часов утра, обоз был уже в виду неприятельских аванпостов.
Обоза ожидали; но надо отдать справедливость, испанцы плохо охраняли свой лагерь; по небрежности ли, или же потому, что они полагали, что им нечего опасаться нападения мексиканцев, или по каким либо иным соображениям, но только весь лагерь поголовно спал крепким сном. Часовые сторожевых пикетов едва слышно окликнули и были захвачены в плен без боя, тоже самое случилось и на аванпостах, которые также, будучи захвачены врасплох, сдались без выстрела.
