Борис Барышников - Искатель. 1985. Выпуск №6
— Я хотел сказать вам кое-что, о чем не говорят по телефону, — произносит наконец американец. — Груз был получен в Вене сегодня утром, и операция закончена.
Он бросает на меня беглый взгляд, чтобы оценить впечатление, которое произвела на меня эта важная информация. Встречаю ее с полным спокойствием и даже нахожу силы пробормотать:
— Слава богу!
Хотя для меня это означает «черт побери».
— Да, мистер Питер, вся эта долгая история завершилась, — говорит Мортон, отпивая кофе.
После чего добавляет:
— Естественно, не без вашей ценной помощи.
Тихий низкий голос звучит совсем безучастно. И может быть, именно эта безучастность, какой бы она ни казалась непринужденной, порождает в моем сознании сомнение Неужели столь долгожданная победа не вызывает никаких эмоций?
В конце концов, это, может быть, вопрос темперамента. Может быть.
Допиваем кофе в полном молчании. А когда американец расплачивается, решаю все же спросить:
— Это все, что вы хотели мне сказать?
— А вы что ждали? — смотрит на меня с любопытством шеф.
— Ничего особенного. Однако вы по телефону обещали «прекрасные новости», а пока я услышал только одну.
— Да, вы правы. У меня действительно есть и вторая новость, которую вы услышите немного погодя. Речь идет о вашем будущем. И на этот раз вы, я думаю, наконец-то оставите вашу подозрительность, хотя, бы по отношению ко мне. Я действительно позаботился о вашем будущем, мистер Питер.
Он смотрит на часы и замечает:
— Кажется, пора идти.
Не могу точно понять, как и куда мы едем, поскольку совсем не знаю этого района, а струи дождя так обильно стекают по лобовому стеклу, что дворники едва успевают его осушать. И когда машина наконец заворачивает в темный переулок и останавливается, не имею никакого представления о том месте, где мы оказались.
— Здесь мы встретимся с человеком, в чье распоряжение вы поступаете, — объясняет Мортон, выходя из машины.
Следую за ним, в то время как горилла остается за рулем.
Мы входим в темный подъезд какого-то большого помещения, которое скорее напоминает склад, чем контору для деловых встреч.
— Место несколько необычное для встреч, — говорит Мортон, словно прочитав мои мысли. — Однако, сами понимаете, речь идет о встрече особого характера…
Он ведет меня через ангар, в глубине которого — насколько позволяет судить полумрак — видны какие-то ворота. Но мы не достигаем ворот, а останавливаемся посреди помещения, и шеф роняет:
— Подождем здесь.
Я жду, предоставив американцу заботу поддерживать разговор.
— Вы оказались правы, Питер. Груз был точно пятнадцать килограммов.
— Рад слышать, — отвечаю.
— Вероятно, вам станет радостнее, когда я уведомлю вас о содержимом груза. Пятнадцать килограммов чистого крахмала, мистер Питер.
— Вы сверены? — спрашиваю я, не слишком стараясь разыгрывать изумление.
— Абсолютно. И текст шифрограммы еще в моем кармане. Я бы показал вам, если бы это имело смысл.
— В сущности, все возможно, — произношу после небольшого раздумья. — Старый Дрейк уже сыграл однажды такую шутку. Только тогда было, кажется, десять килограммов крахмала.
— Да, я знаю, — кивает Мортон. — Однако теперь это штучки не старого Дрейка. И у нас есть точные сведения, что из исходной точки в Варну был направлен героин, а не крахмал. И совершенно очевидно, что героин превратился в крахмал после прибытия в Варну.
— Странно…
— Странно, может быть, для нас. Но не для вас. Впрочем, и для нас сейчас странное становится легко объяснимым.
— Не смею вмешиваться в ваши гипотезы, — говорю я. — Могу повторить лишь то, что сказал в свое время Дрейку: мои люди совершенно не интересуются вашим героином. По той простой причине, что у них нет никакой возможности использовать этот героин в Болгарии.
— Знаю, знаю, я уже слышал об этом от вас, — с легким нетерпением замечает Мортон. — И даже некоторое время был склонен верить. Только это время безвозвратно ушло мистер Питер.
Он смотрит на меня в упор, и его тяжелый взгляд излучает откровенную неприязнь:
— Мы думали, что имеем дело с бандой контрабандистов, в то время как, в сущности, имели дело с вашей разведкой… Это наша ошибка… Признаю, роковая ошибка.
— Разведка? — спрашиваю наивно. — Вы думаете, разведка будет терять время ради какого-то груза наркотиков?
— Однако и вы допустили роковую ошибку, мистер Питер, — продолжает американец, пропуская мимо ушей мои возражения. — Правда, вы очень удачно внедрились в тыл противника. Но вы не позаботились обеспечить надежный выход из игры. И сейчас вам придется за все заплатить. Или получить по заслугам, если вы предпочитаете это выражение.
Он умолкает, смотрит на часы, затем в конец помещения, тонущего в полумраке, и замечает:
— Думаю, что человек, о котором идет речь, должен подойти с минуты на минуту. А пока воспользуюсь случаем и дам вам последний шанс, которого вы, правда, не заслуживаете. Бросим ли мы вас на произвол судьбы или дадим место в нашей системе, это будет решаться наверху. Но в моей власти оставить вам жизнь. Я полагаю, вы понимаете, что вам грозит ее потерять.
Значит, все же есть маленькая дверка — следовало бы сказать себе. И если я не говорю этого, то потому, что ясно сознаю, что эта воображаемая дверка — мираж для дураков.
В этот момент мне кажется, что в глубине помещения появляется какой-то смутный силуэт. Этот смутный силуэт возник на секунду и исчез за ближайшей бетонной колонной. Может быть, мне просто показалось, но вряд ли, ибо замечаю, что и взгляд Мортона обратился туда же.
— Итак, я готов подарить вам жизнь, мистер Питер, — возвращается к прерванному разговору американец. — При единственном и неоспоримом условии: вы расскажете нам все с самого начала и до конца. С фактами, техническими подробностями и, главное, назовете имена. Совсем просто, правда?
— Действительно, — спешу я согласиться. — Но только в том случае, если бы я располагал необходимой информацией. А я ею не располагаю. И просто не вижу, как я мог бы заслужить высокую честь, которую вы мне оказываете, принимая меня за кого-то совсем другого, кем я не являюсь в действительности.
— Бросьте болтовню! — перебивает меня Мортон, не замечая, что я, вроде бы бесцельно переминаясь с ноги на ногу, незаметно приближаюсь к нему почти вплотную. — Скажите прямо: да или нет!
— Вы сами понимаете, сэр, что я сейчас горю желанием сказать «да». Но после моего «да» начнутся вопросы, и я буду вынужден лгать, а поскольку моя ложь будет касаться области, которая для меня терра инкогнита…
