Джеймс Хилтон - Затерянный горизонт
— Полный порядок, поднажмем еще!
Конвей улыбнулся, но не ответил; он уже готовил веревку для траверса острого, как лезвие ножа, гребня. Юноша прав, он действительно наконец принял решение, но его разум почти не участвовал в этом; в голове царила кромешная, невыносимая пустота. На самом деле он превратился в странника, обреченного вечно бродить между двумя мирами.
Разверстая внутренняя пропасть все углублялась и углублялась, но в данный момент он ощущал только симпатию к Маллинсону и необходимость помочь; подобно миллионам людей, ему было суждено отринуть голос разума и стать героем.
На краю расщелины Маллинсон сильно нервничал, но Конвей помог ему переправиться на другую сторону, применив хорошо ему знакомый альпинистский прием, после чего они вдвоем закурили по сигарете из пачки Маллинсона.
— Конвей, я хочу сказать… вы такой молодчага, черт меня возьми совсем… Вы, наверно, догадываетесь, что я чувствую… Я так счастлив, даже выразить не могу…
— Тогда и не пытайтесь.
Перед тем как снова тронуться в путь, Маллинсон добавил после долгого перерыва:
— Честное слово, я счастлив… и за вас тоже… Теперь-то вы понимаете, какой вздор все эти россказни, и это замечательно… Наконец-то вы стали самим собой…
— Ничего подобного, — сухо отозвался Конвей в ответ на свои собственные неутешительные мысли.
На рассвете они спустились с гор, так и не повстречавшись с дозорными, если они вообще были. Конвею пришло в голову, что наблюдение за дорогой велось не так уж и строго, в полном соответствии с традициями Шангри-ла. Через какое-то время беглецы вышли на голое плато, насквозь продуваемое ураганными ветрами, и после медленного спуска увидели вдали стоянку носильщиков. Дальше все происходило так, как и говорил Маллинсон: их уже ждали носильщики, крепкие парни в бараньих тулупах; поеживаясь на студеном ветру, они готовы были тронуться на восток к Тациенфу, в одиннадцати тысячах миль, у китайской границы.
— Он едет с нами! — радостно закричал Маллинсон, завидев Ло-цзэнь и забыв, что она не понимает по-английски.
Конвей перевел.
Маленькая маньчжурка никогда не была так ослепительно хороша. Она одарила его очаровательной улыбкой, но глаз не сводила с молодого человека.
Эпилог
Я снова встретил Резерфорда в Дели на банкете у вице-короля. Гостей рассаживали по протоколу, мы оказались в разных концах зала и поздоровались только у выхода, когда лакеи в тюрбанах раздавали шляпы.
— Заглянем ко мне в отель, пропустим по стаканчику, — пригласил Резерфорд.
Мы наняли кэб и покатили мимо выжженных пустошей — от картинной неподвижности льютенсовского[36] Нового Дели в кипучую мельтешащую суету старого города. Я знал из газет, что Резерфорд несколько дней назад возвратился из Кашгара. Он принадлежал к числу людей с отлаженной репутацией, которым каждая мелочь идет на пользу; стоит им поехать отдыхать в необычное место, как тотчас проносится слух о некой экспедиции, и хотя сам путешественник ни о каких открытиях не помышляет, публике это невдомек, и он извлекает максимальную выгоду из поспешных впечатлений. Мне, например, не показалось, что поездка Резерфорда принесла эпохальные результаты, как писали в прессе после экспедиций Штайна и Свена Гедина[37]. Рассказами о мертвых городах Хотанского царства никого не удивишь. Я знал Резерфорда достаточно близко и в шутку упомянул об этом.
— Да, порассказать, где я был на самом деле, намного интересней, — сказал он с загадочным видом.
Мы добрались до гостиничного номера и налили себе виски.
— Так ты все-таки отправился на поиски Конвея? — спросил я, улучив подходящий момент.
— Ну, «поиски» слишком сильное слово, — ответил Резерфорд. — Невозможно организовать поиски одного человека на территории размером с пол-Европы. Скажу только, что я побывал в местах, где мог бы наткнуться на него или услышать о нем. Последнюю весточку, как ты помнишь, он подал из Бангкока — о том, что отправляется на северо-запад. Дальше следы тянулись еще немного на север и, по моим расчетам, Конвей, вероятно, добрался до приграничных районов Китая. Не думаю, чтобы он рискнул появиться в Бирме, где мог столкнуться с чиновниками британской администрации. В любом случае отчетливые следы обрываются где-то в Верхнем Сиаме, но, разумеется, забираться так далеко я не намеревался.
— Не думаешь ли ты, что было бы проще заняться поисками долины Голубой луны?
— Да, какое-то время мне казалось, что это была бы более конкретная цель. Я вижу, ты полистал мою рукопись.
— Мало сказать — полистал. Кстати, я собирался вернуть ее, но ты не оставил адреса.
Резерфорд кивнул.
— Ну, и что ты скажешь?
— Все это просто удивительно, если, конечно, ничего не приукрашено.
— Клянусь, я ни капельки не прибавил — моих собственных слов в ней даже меньше, чем может показаться на первый взгляд. У меня хорошая память, а у Конвея всегда был дар рассказчика. И потом, не забывай, мы проговорили почти целые сутки без перерыва.
— Да, просто удивительно.
Резерфорд с улыбкой откинулся в кресле.
— Если тебе нечего больше сказать, тогда придется говорить мне. Ты, наверное, считаешь меня слишком легковерным. На самом деле я не таков. Люди, которые слишком многое принимают на веру, часто ошибаются, а у тех, кто ничему не верит, чертовски скучная жизнь. История Конвея меня безусловно увлекла, и я постарался проверить ее как можно доскональнее, не рискуя однако повстречаться с ним самим.
Резерфорд закурил сигару и продолжал:
— Пришлось изрядно поездить, чтобы осуществить этот план, но я люблю путешествовать, а мои издатели не возражают, если время от времени я предлагаю им путевые заметки. В общей сложности я проехал, наверное, несколько тысяч миль, побывал везде — в Баскуле, Бангкоке, Чунцине, Кашгаре — и где-то там, между ними, зарыта тайна. Как ты понимаешь, это огромная территория, я смог обследовать ее очень поверхностно и лишь чуточку приоткрыть завесу тайны. Доподлинно выяснить я сумел только одно: Конвей уехал из Баскула двенадцатого мая и прибыл в Чунцин пятого октября. И последнее — что он снова уехал из Бангкока третьего февраля. Остальное — предположения, гипотезы, догадки, мифы, легенды — называй, как хочешь.
— Так ты ничего не отыскал в Тибете?
— Дорогой мой, в Тибет я вообще не попал. Чиновники в Доме правительства даже слышать не хотели об этом; с таким же успехом я мог бы добиваться разрешения обследовать Эверест[38]. А когда заикнулся, что собираюсь один в предгорья Куэньлуня, на меня посмотрели так, будто я предлагаю написать биографию Ганди[39]. По правде сказать, они там здорово информированы. Путешествовать по Тибету в одиночку и думать нечего; ехать нужно с хорошо оснащенной экспедицией под руководством человека, который хоть как-то изъясняется на местном языке. Когда я слушал рассказ Конвея, то все время удивлялся, зачем понадобилась вся эта морока с носильщиками — взяли бы да и ушли сами. Теперь-то мне понятно. Люди из Дома правительства были совершенно правы: перебраться через Куэнлунь никакой паспорт не поможет. Я, правда, смог увидеть эти горы в ясный день, причем с расстояния примерно в пятьдесят миль. Мало кто из европейцев может похвастаться и этим.
