Луи Буссенар - Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов
В Бирме все тековые леса считаются собственностью императора и приносят ему огромный доход. За их эксплуатацией следят специальные чиновники, но, разумеется, без злоупотреблений не обходится. И все же, несмотря на неправильную вырубку, хищническое истребление, тековые леса все еще огромны и густы, сохраняя первобытный, девственный характер, в них до сих пор в изобилии плодятся и множатся всевозможные дикие звери.
Шлюпка стала на якорь на выбранном Андре месте. Фрике сейчас же разглядел на берегу следы буйволов и слонов.
— Завтра, кажется, у нас будет случай отличиться, — сказал он, — а пока я сделаю маленькую рекогносцировку.
— Как?.. В два часа пополудни, в самую жару? Ты с ума сошел. Ложись-ка лучше в гамак и отдыхай.
— Не могу, месье Андре, у меня зуд в ногах. Я и сам не засну, и вам спать не дам. Чу! Это что за шум? Какая-то возня там, наверху, в листьях!
Дежурный кочегар, когда выпускал пары, решил порадовать мальчика Ясу и дал сильный свисток. Вероятно, такого здесь еще не слышали. Спрятавшиеся от жары в листве птицы испугались, подняли крик и принялись летать.
Молодой человек не обратил бы на это особенного внимания, если бы среди обычных птичьих криков не различил что-то похожее на мычание, сопровождаемое громким хлопаньем крыльев, щелканьем клюва и карканьем. С вершин деревьев, стоявших у реки, тяжело слетела примерно дюжина пернатых величиной с индюшку. Неуклюжие, с огромными, безобразными, ни на что не похожими клювами. Они отлетели на несколько сот метров и вновь уселись на деревьях.
— Я знаю этих птиц. Видел на острове Борнео. Зовут их… Эх, память у меня дырявая…
— Калао, ты хочешь сказать?
— Да, именно так… калао.
— Я тоже разглядел их. Они из породы так называемых «носорогов». Вот бы подстрелить хоть одну, это очень украсило бы нашу коллекцию.
Эти слова были порохом, брошенным на уголья. Пятки у парижанина загорелись. Он моментально схватил ружье шестнадцатого калибра и бросился в ту сторону, куда полетели птицы.
Прошло не более двух минут, прогремели выстрелы — один за другим. Опытный охотник сказал бы: «Плохо дело».
Так и подумал Андре, сидя спокойно на складном стуле. Вскоре показался Фрике — расстроенный, весь в поту и безо всякой дичи.
— Я бы мог сказать — не повезло, но я сам виноват. Я просто неловкий дурак.
— Шальной, я бы сказал.
— Почему, месье Андре?
— Да, бросился со всех ног, как сумасшедший, не отдавая себе отчета в том, насколько высоки эти деревья, хватит ли дальнобойности ружья. Ну, какова, по-твоему, высота этих теков?
— Ну… метров сорок.
— Не угадал. Прибавь еще двадцать, и будет, пожалуй, так.
— Неужели вправду шестьдесят?
— Если не больше, но уж никак не меньше. Шестьдесят метров — это приличное расстояние для охотничьего ружья при горизонтальном прицеле, а когда приходится стрелять почти вертикально, то ружья шестнадцатого калибра тут не хватит, тем более что эти огромные птицы очень живучи.
— Хорошо. Возьму винтовку «Экспресс» и пойду опять.
— И что в результате? Птицу разнесет в клочья. Возьми лучше ружье восьмого калибра, как раз подойдет.
— Так и сделаю — и побегу.
— Да что с тобой? Я тебя таким еще не видел. Будто бес вселился.
— Бес охоты, месье Андре!
— Я очень рад за тебя, но нужно хорошенько все обдумать. Мы здесь не в Босе. Во-первых, потрудись доложить патронов в сумку, чтобы в ней был полный запас: двадцать патронов с дробью и десять с пулями. Во-вторых, изволь взять с собой кожаный мех с кофе и несколько сухарей.
— Чтобы отойти на два километра?
— Никогда нельзя знать заранее, насколько застрянешь в девственном лесу.
— Я через час надеюсь быть дома.
— Я тоже надеюсь, иначе я бы тебя не отпустил. Но ведь ты не ребенок, и к тому же ради пары калао стоит сделать прогулку. Ты увидишь странную птицу длиной метр двадцать от клюва до хвоста, с черно-сизыми перьями прелестного отлива на спине и крыльях и с белым брюхом. Хвост белый, прорезанный черной полосой. На голове хохолок из тонких перышек. Все это было бы, впрочем, вполне обыкновенно, если бы не величина птицы и, главное, не ее чудовищная голова. Вообрази себе, что к этой голове прицеплен клюв тридцати пяти сантиметров длиной и толщиной у основания десять, а у того вида калао, что называют «носорогом», на верхней части клюва нарост, загнутый спереди, как у четвероногого толстокожего собрата, порой он достигает восьми сантиметров.
— Тяжеловесное, должно быть, сооружение!
— Ничуть. Он не плотный, а ноздреватый, губчатый и только прикрыт роговой оболочкой, очень тонкой, хотя весьма прочной. Поэтому никак не отягощает птицу. Длинный клюв и короткие лапы не позволяют ей клевать пищу подобно мелким птахам или терзать, удерживая лапами. Калао заглатывает ее целиком: схватив концом клюва ягоду, зерно или плод, подбрасывает добычу, ловит с ловкостью жонглера и глотает.
— Я видел, как туканы проделывали то же самое своими напоминающими банан клювами.
— Совершенно верно. Туканы очень похожи на калао, только гораздо меньше. Однако ну ее к богу, теорию: первый же выстрел в один миг научит тебя больше и лучше, чем все мои рассказы.
— Вы меня только еще больше раззадорили. Побегу. До скорого, месье Андре!
— До свиданья, мой друг. Смотри, возвращайся не с пустыми руками.
Фрике приготовил все, что советовал Бреванн, и устремился в тековый лес.
Не успел сделать и десяти шагов, как услыхал позади топот маленьких ног. За ним бежал Яса.
Первым движением парижанина было отослать ребенка обратно, но мальчуган с такой любовью на него смотрел, с такой мольбой протягивал к нему свои руки, повторяя «Фрике!», что молодой человек передумал.
— Месье Андре, мальчик пойдет со мной! — крикнул он.
— Очень хорошо, тогда скорее вернешься и не заберешься чересчур далеко.
Через четверть часа Фрике дошел до места, куда, по его расчету, перелетели калао, испугавшись свистка. Они, по всей вероятности, сидели теперь на верхушках самых высоких деревьев.
Юноша шел тихо, осторожно, надеясь застигнуть птиц врасплох и нанести удар своим чудовищным ружьем. Вдруг вновь послышалось щелканье клювов, хлопанье крыльев, карканье. Очевидно, птицы его обнаружили.
Неприятель вторично отступил.
— Что ж, я буду их преследовать, хотя бы они полетели к черту на рога! Я вспотел и весь мокрый, а мальчуган — как ни в чем не бывало. Скоро я высуну язык, а он будет еще совершенно свеж. Эти люди отлиты из бронзы. Впрочем, если он устанет, мы отдохнем, пока же надо идти вперед и вперед, чтобы не возвращаться с пустыми руками.
