Аспект белее смерти - Павел Николаевич Корнев
Новость эта меня, с одной стороны, обрадовала, а с другой — отчасти даже напугала. Стать старшим в Гнилом доме — вроде как здорово, но и тащил на себе Лука столько, что мама не горюй. Как бы теперь все старые договорённости псу под хвост не отправились. И ещё — приют.
Ну и какое мне теперь обучение колдовству?
Я нервно передёрнул плечами и спрашивать, где Лука раздобудет деньги на откупные Бажену, не стал, вместо этого уточнил:
— А чего именно на Пристань? Ты ж с Заречной стороны сроду никуда не выбирался! Неужто подвязки появились?
— Появились, — подтвердил Лука. — И вот ещё что: Яр всё правильно вчера на Чуму поставил. Я ему так сказал.
— Чего-о⁈
— Серый, ну сам посуди, — развёл руками старший, — кто мог знать, что ты Чумазого сломаешь? Он же в два раза тебя здоровее!
— Сука ты! — хрипло выдохнул я.
Лука не обиделся.
— Был неправ, признаю, — примирительно сказал он, не спуская с меня напряжённого взгляда. — Но я хотел как лучше!
— Как лучше! Как лучше! — Меня аж затрясло, в другой раз непременно бы в рожу старому дружочку двинул, а тут просто руки опустились. Потом взорвался: — Какого хрена, Лука⁈ Уж лучше бы вовсе ни на кого не ставил! Уж лучше б тот драный червонец на откупные приберёг!
Старший пожал мощными плечами.
— Нам деньги позарез нужны, а выиграли бы — и при своих остались.
— Ну и что — выиграл? — оскалился я. — Поди, ещё и за Чумазого болел, да?
— Не дури, Серый!
Не дурить? Не предупреди Лука о том, что уходит из Гнилого дома, я бы ему такой подлянки точно не спустил, а так отвернулся и принялся вышагивать туда-сюда, потом сделал несколько глубоких вдохов и кое-как обуздал эмоции, спросил:
— Сразу чего не сказал?
— Ты ж психованный, — ухмыльнулся Лука. — А вчера ещё и на нервах был. Точно бы в драку полез. Скажи — нет?
— Полез бы, — признал я, подумав, что и пацаны бы меня непременно поддержали. Но развивать эту тему не стал. — Значит, Яр просто тебя прикрыл?
— Ага.
— И что он теперь?
— Дельце одно готовит. Провернём — все наши долги закроем и ещё останется.
Я покачал головой.
— А с чего ты вообще так ему доверяешь? В дом привёл, за стол посадил. Теперь это…
Лука поморщился, но всё же юлить не стал.
— Да попросили за него, — пояснил он. — Я ему на Заречной стороне устроиться помогаю, мне помогают перебраться на Пристань. Баш на баш.
— Кто попросил? — заинтересовался я, не дождался ответа и надавил: — Слушай, Лука, ты ведь его мне в наследство оставишь, я должен знать!
Старший долго молчал, потом нехотя сказал:
— Гусак.
Я не сдержался и сплюнул под ноги. Когда Гусак жил в Гнилом доме, мы с ним были на ножах — не загреми он в своё время на каторгу, я бы его точно зарезал. Ну или он меня. Скорее даже так.
— Яр не с Гусаком! — объявил Лука. — Гусака самого об одолжении попросили. За это ручаюсь.
— А с теми ухарями тебя, случаем, не Гусак свёл? — спросил я вдруг неожиданно даже для себя самого.
Лука насторожился.
— Ты к чему это?
— К тому, что Пыжика из реки выловили.
— Откуда знаешь⁈
— Сорока на хвосте принесла! — заявил я и перешёл в наступление. — Ты с кем связался, Лука? За Пыжика награду в полсотни монет дают, я своими глазами разыскной лист видел! И только не говори, что он сам с кем-то спутался! Не поверю!
Приготовился к жёсткой отповеди, но — нет, ничего отрицать Лука не стал, лишь развёл руками.
— Серый, да там дельце пустяковое было! Просто за одним домом приглядеть и маякнуть, когда там никого не будет. За такое не убивают!
— За такое и в розыск не объявляют! И награду в пятьдесят целковых не сулят!
Лука вздохнул и облизнул тонкий белый шрам на верхней губе.
— Слушай, Серый… Ну чего ты мне кишки мотаешь? Дельце чище чистого обстряпали — заказчик на радостях Пыжику монет отсыпал, тот и ускакал куда-то вприпрыжку!
— Это тебе сам заказчик сказал?
— Нет, Жилыч. В тот раз он меня подрядил, а сам с кем столковался — не знаю.
С кем, с кем! Да с теми ухарями и столковался! Неспроста же они с нами именно через Жилыча рассчитываться решили!
Я кивнул, мысленно со своей догадкой соглашаясь. Пыжика вполне могли зарезать из-за того, что он засветился у обворованного дома — поэтому ухари и не послали следить за жилищем звездочёта очередного босяка, а придумали ход с чистильщиком обуви. Хотя это, конечно, вилами на воде писано. Пыжик и по собственной дурости мог не перед теми людьми деньгами светануть. У нас и за стоптанные башмаки убивают, чего уж там.
— Ты идёшь? — поторопил меня Лука.
— Да. Переоденусь только.
Когда минут через пять я спустился с чердака, то сразу подозвал успокоившегося Цыпу и обвёл взглядом мелюзгу.
— Я пойду! — вызвалась Мелкая.
Девчонке было десять, но стригли её коротко, в штанах и рубахе от мальчишки она нисколько не отличалась, а соображала куда как лучше наших малолетних балбесов.
— Хорошо, — кивнул я. — Ходу!
Но одних нас не отпустили, Лука позвал Сивого с Гнётом и сказал:
— Мы где-нибудь на соседней улице постоим. Хват, остаёшься за старшего.
— Ну да, ну да! — улыбнулась Рыжуля и многозначительно помахала увесистым черпаком. Хват даже поёжился.
К «Хромой кобыле» — игорному дому, кабаку и борделю, занимавшему двухэтажный особняк с мансардой, мы подошли уже в густых сумерках. Мы — это я, Цыпа и Мелкая. Пацаны отстали за квартал. Там же я подобрал крепкую короткую штакетину.
Над входом в «Хромую кобылу» горел фонарь, но улица уже погрузилась в темноту. Если днём здесь было не протолкнуться от всяческой сомнительной публики, выпивох и желавших подзаработать босяков, то теперь разве что парочка припозднившихся прохожих на глаза попалась, да ещё кто-то на соседнем перекрёстке тёрся. То ли жульё какое пьянчуг обобрать намеревалось, то ли местным босякам больше
