З. Валентин - За чудесным зерном
— Итальянец сошел с ума! — восклицали соседи. — Через месяц ветер с гор выморозит весь посев.
Доминико шагал по полю, не слушая ничего. Хозе хныкал попрежнему. Он раскаивался в том, что позволил этому сумасшедшему уговорить себя. Имогена упрямо поджимала губы, слушая насмешки подруг. Зерно ложилось в землю.
И вот, мистер Сэведж, — это зерно, вымокшее в жидкости, приготовленной Доминико Лимоджелли, дало ростки.
Было полнолуние. Доминико выходил по ночам в поле. Ему казалось, что зеленые стебли карабкаются из земли у него на глазах. С каждым рассветом все выше и гуще поднимался посев. Это был лихорадочный рост, бурное цветение, неудержимое созревание. Когда же на горную гряду упали тяжелые клубы зимних туч, в долине на клочке тощей и жалкой земли стебель к стеблю столпились тяжелые желтые колосья.
Слух о чуде разнесся по окрестным деревням. Разумеется, это чудо могло послужить для славы монастыря, потому что зерно, посеянное на земле старого Хозе, было взято в долг у монастыря св. Имогены, и немудрено, если бы святая совершила чудо.
Но история повернулась иначе.
Отец Паскуалэ был полон кротости и благожелательности в тот день, когда позвал к себе Доминико Лимоджелли.
По выбеленным коридорам монастыря шла торжественная и радостная суета. Иные из монахов полагали, что через несколько дней в монастырь хлынут толпы богомольцев, и готовили ладанки с пшеничными зернами. Ладанки эти в ближайшем будущем должны были чудесным образом умножать урожай. Другие монахи приготовляли комнаты для наиболее уважаемых посетителей. Третьи рисовали и лепили те маленькие изображения святых, которые так быстро расходятся среди богомольцев.
Однако некоторые из братьев покачивали головами, так как до них дошли смутные, передаваемые из уст в уста сведения. Эти сведения распространялись теми бедняками, которым в течение всего времени Доминико Лимоджелли паял и починял их убогую посуду и с которыми охотно пускался в разговоры.
Доминико Лимоджелли сам подтвердил перед лицом приора то, о чем другие шептались по углам. Доминико утверждал, что святая Имогена была решительно не при чем в истории необыкновенного урожая. По словам итальянца, зерна выросли в такой чудесно короткий срок и дали столь богатый урожай только благодаря тому, что полежали несколько часов в жидкости, которую Доминико изобрел для чистки металлических предметов. Итальянец утверждал, что свое открытие он проверил на участке старого Хозе и теперь может каждому дать подробное и точное наставление, что нужно делать, чтобы за лето снимать три и даже четыре урожая.
Доминико Лимоджелли утверждал, что, обладая столь чудесными зернами, не нужно будет бояться ни засухи, ни нужды, ни даже самого господа бога. Впрочем последние слова я нашел только в четвертом протоколе, подписанном Доминико Лимоджелли по прозвищу el forastero.
В первых трех протоколах этих слов не было, ибо отец Паскуалэ по своей доброте применил пытку только во время четвертого допроса, убедившись в дьявольском упорстве итальянца. До пытки Лимоджелли категорически отрицал всякие сношения с дьяволом, как отрицал и то, что выросший хлеб был напоен отравой.
Как видите, мистер Сэведж, история с чудесным урожаем закончилась совсем не так, как думал Доминико Лимоджелли.
Из многих документов видно, что приор долго колебался прежде чем подвергнуть Доминико Лимоджелли пытке. С одной стороны, его пугало зерно, вырывавшееся из земли с подозрительной торопливостью. С другой — соблазняла возможность благодаря этому зерну стать настоятелем богатейшего во всей Испании монастыря. Разве не мог отец Паскуалэ засеять все обширные монастырские земли и четыре раза в год собирать обильнейшие жатвы? Разве не могли грезиться приору корабли, груженные зерном и отплывающие торговать им в чужие страны?
Но 400 лет назад эта трудная задача была решена так же, как, разумеется, и теперь решите вы ее, мистер Сэведж.
«Бог вразумил брата Иакова, — писал отец Паскуалэ, передавая архиепископу подробности законченного процесса. — С чудесной проницательностью Иаков разъяснил, что обильные и частые урожаи для нашей обители вовсе не обозначают довольства и славы. Ибо монастырю в десять раз выгоднее по высоким ценам распродавать во время неурожая наши хлебные запасы. Итак, брат Иаков в точности растолковал нам то, что мы должны были сами знать. Я ужаснулся, думая, что благодаря хитрости человеческой каждое сквернее поле и каждый бесплодный кусок земли могли бы приносить такое количество пшеницы, что нашему монастырю пришлось бы раз навсегда прикрыть все кладовые и амбары, из которых в голодные годы кормятся бедняки. Кто, снимая по четыре урожая в год, захочет брать зерно у св. Имогены? Легким, слишком легким станет человеческий труд. И слишком много свободного времени останется у человека для ненужных размышлений и сомнений. В поте лица своего должен добывать человек свой хлеб. И я на эти слова сочинил проповедь для толпы, провожавшей на костер колдуна Доминико Лимоджелли.
Доминико Лимоджелли умер крича и богохульствуя. Многие видели, как с последним дыханием из его нечестивого рта выскользнул дьявол. Разумеется, заколдованное поле было сожжено, также как и сам Доминико Лимоджелли».
* * *Старый Хозе с тупой покорностью смотрел, как вспыхнула золотая стена колосьев. В воздухе запахло горьким ароматом обожженных, лопающихся зерен. Монахи с пением молитв ходили возле пламени.
Быть может Имогена в это время лежала неподвижно на земле, быть может она билась в руках подруг, пытаясь сгореть вместе с наследием Доминико. В тех архивах, которые я разбираю, мне до сих пор вообще не попадалось никаких сведений о дальнейшей судьбе Имогены. Зато я точно знаю, что в час, когда сжигали итальянца, на горном склоне сразу в трех или четырех местах вспыхнул монастырский лес. К великому соблазну местных жителей, поджигатели остались непойманными.
С этого времени слухи об опытах итальянца приобрели характер совершенно фантастический. Крестьяне травили семена всеми известными и самодельными снадобьями и пытались сеять отравленные зерна, хотя снег уже покрывал землю. Можно было подумать, что новая ересь готовилась вцепиться в святое тело нашей церкви. Поэтому нужно было дать толпе новые впечатления и во что бы то ни стало заставить ее забыть все слова, когда-либо сказанные Лимоджелли.
Для этого святейшая инквизиция принимала свои меры.
Еретики и те, кто пробовал сеять отравленное зерно, корчились в объятиях костров. В монастыре были устроены празднества в честь 25 наиболее почитаемых святых. Во время празднеств раздавалось вино и освященные архиепископом подарки. А весной по молитве отца Паскуалэ в монастырском саду забил источник и восхищенные чудом богомольцы сходились к нему, чтобы наполнить фляжки святой водой.
