Михаил Шалаев. - Сокровище Джунаида.
Ох, и хитер был Джунаид! Дойдя до конца веревки, они оказались в седловинке между двумя барханами, чуть ли не в ста метрах от того гребня, с которого пытались нахрапом высмотреть указанные в письме приметы. С этой точки все выглядело иначе. Они вновь стали оглядывать окрестности в поисках «верблюда», внимательно рассматривая каждый камень, которыми сплошь был усыпан участок глинистой пустыни. В этом множестве только развитое воображение могло помочь увидеть нужные очертания.
— Ой! Вон, глядите! — Леха и Владимир поглядели туда, куда указывала Гульнара.
Метрах в шестидесяти от их седловинки лежал, поджав толстые ноги и вытянув шею по земле, одногорбый камень — и кладоискатели еще раз удивились зоркому глазу старого разбойника Джунаида.
Они подошли к камню-верблюду, который уже через несколько метров удаления от нужной точки обзора стал бесформенным, а точнее — никаким. Камень и камень.
— Так… — подал голос Деревянко. — Теперь, как я понимаю, надо посмотреть с верхушки камня.
Они забрались на «верблюда» и стали, в соответствии с инструкцией Джунаида, «внимательно оглядываться». Это продолжалось довольно долго, прежде чем вновь первой ойкнула Гульнара:
— Ой! Вон, смотрите!
И снова они поглядели туда, куда показывала девушка. Метрах в ста от камня, на котором они стояли, лежал другой, ни на что особенно не похожий — просто круглый, но с одной его стороны было выточено ветром что-то сходное со сложенной причудливым зигзагом шеей пеликана, и — главное! — зигзаг этот заканчивался подобным клюву острым выступом, указывающим под основание камня…
— Ну вот, — голос у Деревянко вдруг охрип. — Кажется, добрались…
Они огляделись вокруг, — Владимир все ожидал каких-то непрошеных гостей, — и двинулись к «пеликану». Этот камень тоже утратил всякое сходство с птицей по мере приближения, но клюв остался и четко указывал нужную точку.
— Ну что? — Упырев, кажется, был как никогда потрясен и растерян. — Давайте копать?
— А чем? — ехидно спросил его прапорщик. — Ты лопатку, случаем, не захватил?
— Тьфу, черт, — плюнул Упырь. — Сходить кому-то надо…
— Ладно, — смилостивился Деревянко. — Давай, я схожу. Где там у тебя?
— В багажнике, сбоку — коврик отстегнешь…
Деревянко взял ключи от машины и ушел, а Леха с Гульнарой сели на верхушке камня, оглядывая округу и не зная, о чем говорить.
— Слушай, — заговорила Гульнара, — а вдруг мы и правда найдем? Что будет?
— Да ничего, — пожал плечами далекий от романтики Упырь. — Хорошо будет. Денег навалом будет.
— Как же «ничего»? — удивилась Гульнара. — Если денег навалом, то можно путешествовать, все страны посмотреть, а где понравится — купить дом, где-нибудь на берегу океана, и жить…
— А зачем уезжать? Здесь, что ли, плохо?
Гульнара даже отшатнулась от него.
— Ой, извини, — Упырь вспомнил ее рассказ. — Я имел в виду не здесь, а в России…
— Вам хорошо… — тоскливо сказала девушка. — Вы уедете и забудете все как страшный сон. А я…
— Нет, Гульнара, — неубедительно возразил Упырев. — Я тебя никогда не забуду.
Они долго сидели молча, а потом вернулся Деревянко.
Саперную лопатку прапорщик почему-то заткнул за пояс рукояткой вниз, что странным образом изменило его походку — как будто у него вдруг перестала гнуться одна нога. Деревянко шел, то и дело оглядываясь. На камень он забираться не стал, а поманил их рукою вниз. Упырев почувствовал укол тревоги:
— Ты чего, Дерево?
— Помнишь, я нитку спрашивал?
— Ну…
— Так я сторожок поставил. Посмотрел — он сорван… Вокруг машины кто-то ходил. Трогать ничего не стали — наверно, сигнализацию увидели, побоялись. Но, значит, нас действительно пасут…
— А кто? — встревожилась Гульнара.
— Откуда я знаю? Может, Порсы твой выследил.
— Он не мой, — надулась девушка.
— Ладно, ладно, не твой…
— Да кто бы ни был, — Упырев, опять, как всегда, был полон оптимизма. — Подумаешь, выследили… Отобьемся! Черт с ними со всеми. Ну, где там копать надо?
Они вместе определили точку, куда указывает «великий клюв», и Леха, неумело перекрестившись, начал копать. Он копал, пока Деревянко не остановил его, хмуро буркнув: «Хватит!». Тут Алексей и сам сообразил, что в азарте успел раздолбить яму чуть ли не по пояс.
— Там же сказано — «неглубокую ямку»… — Владимир выглядел совсем обескураженным. — Что же он еще придумал?
А Гульнара вдруг сказала:
— Может, оно и к лучшему?
Девушка, очевидно, боялась, что они, отыскав клад, тут же про нее забудут.
Ей никто не ответил.
С утра между двух больших камней, где стоял старенький «форд», было мрачно. Настроение у потомка Джунаида было очень плохое. Просто, хуже некуда. Вчера он, едва вернувшись на стоянку, лично следил в потемках за нежданными гостями с верхушки бархана, укрывшись за его гребнем. Рядом лежал Мурад и тоже напряженно пялился в темноту. Они видели, что какой-то человек (кто именно, непонятно) удаляется от машины, будто по нужде — но нет… Пятнышко света, походив-побродив среди камней и наносов песка, вернулось к исходной точке. Тут фонарик погас.
— За дровами ходил, — громким шепотом разгадал загадку Мурад. Сами они предусмотрительно запаслись дровами во время поездки в поселок — надергали веток из изгороди вокруг брошенного, судя по виду, дома.
Сердар ничего не ответил. Продолжал лежать и следить за конкурентами, которых лунный свет очерчивал едва заметными контурами. Мурад уже стал размышлять, что они станут делать, если те лягут спать — так и будут торчать на этом бархане? Однако тут Сердар едва слышно прошипел: «Тс-с!» — фонарик зажегся вновь. Теперь уже все трое пошли в ту же сторону, откуда вернулся первый.
— Куда это они? — шепотом спросил Мурад, и сам себе ответил: — А-а, наверно, хотят пенек тот вывернуть. Ну да, как же: я тоже попробовал — он как железный…
— Заткнись, — так же шепотом сказал Сердар, хотя от той троицы их отделяло метров сто — сто пятьдесят.
Он и сам видел, что силуэты в пятне света топчутся вокруг пенька — видимо, с целью пустить его на дрова. Вроде бы даже пытались подкопать. Наконец, убедившись в бесплодности своих усилий, они погасили фонарь и отправились назад. Вернувшись к машине, стали устраиваться на ночлег. Сердар полежал еще немного и решил, что сегодня уже ничего больше не будет. Они вернулись к крохотному костерку, который поддерживал Реза, перекусили двумя банками кильки в томате и зачерствевшим черным хлебом и тоже залегли. Как всегда: Сердар с Мурадом — в машине, а Реза на куске кошмы.
Утром их разбудил звук мотора: за большим барханом, который скрывал их от конкурентов, прокатил «паджеро». Машина ушла в сторону поселка, и Сердар вдруг подумал — может, совсем уедут? И тут же спросил сам себя: а хорошо это или плохо? И не нашел ответа.
