Джоан Уайлдер - Жемчужина Нила
Тарак повысил голос, чем напомнил Ральфу одного телепроповедника.
— Твое сердце не будет знать страха или боли, если ты познаешь наш путь.
«Ах, вот в чем дело», — подумал Ральф, По-видимому, под словом «путь» Тарак подразумевал волшебство, о котором часто говорил. Ну, этого он уже достаточно насмотрелся, видал, какие колдовские штучки откалывали чокнутые кочевники. Неожиданно уверенность покинула его.
Тарак выглядел очень довольным.
— Ты должен научиться доверять только своему сердцу.
Затем один из братьев запалил от костра факел и пошел в темноту к тому месту, где собрались остальные. На земле они сделали дорожку, сложив ее из дерева, камней, травы и веток. Тарак шепнул, что это — «огненный путь». Ральф чуть не задохнулся от страха, когда дервиш нагнулся и факелом поджег траву. За несколько секунд огонь распространился по дорожке более чем на пятнадцать футов.
— А это к чему? — требовательно спросил Ральф.
— Ты смотришь глазами, — ответил Тарак.
Братья впали в настоящий экстаз, распевая ритуальные песни и прыгая через охваченную пламенем дорожку. Некоторые из них бросились к верблюдам и вернулись со своим реквизитом. Они вопили и пели, жонглируя мечами и перебрасывая их через пламя, затем выхватили сабли и стали размахивать ими над головами, испуская крик дервишей.
Ночь над пустыней наполнилась пением и торжественными молитвами. Шакалы прекратили свой плач и поспешно скрылись.
Один из братьев подвязал свой бурнус и босиком двинулся по горящей дорожке, в то время как другие размахивали перед ним саблями. Когда он прошел ее до конца, они радостно приветствовали его, похлопывая по плечам и целуя в щеки. Он был настоящим дервишем.
— Подавитесь вы этим чертовым алмазом, — отвернувшись, произнес Ральф. Он не позволит им сделать из себя шиш-кебаб.
Тарак выхватил кинжал, ярко сверкавший в свете костра, и приставил его к горлу Ральфа — ведь все это было устроено ради него.
— Ты боишься?
— Конечно боюсь! Я всегда боялся.
— Ты веришь своим страхам. Если ты будешь верить, что что-то причинит тебе боль, тебе действительно станет больно.
Ральф посмотрел на огонь, потом на нож. Тарак вел с ним честную игру, но Ральф был здравомыслящим городским жителем и не мог верить в такую чушь. Он не вчера родился и знал, что за всем этим кроется нечто еще.
— Это трюк, да? Вы что-то надеваете на ноги? Что? В чем секрет?
— Секрет? — Тарак склонился над Ральфом и зашептал заговорщически:
— Не говори «ой».
Ральф с трудом улыбнулся, видя, как Тарак острием кинжала указывает на огонь и, положив свою сильную руку на спину Ральфу, слегка подтолкнул его. Ральф неохотно двинулся за Тараком к горящей дорожке.
Он слышал, как стучало его сердце. Если бы его колени и дальше так дрожали, то они, наверняка, покрылись бы синяками. Ему и раньше доводилось испытывать чувство страха, но такого — никогда. Однако внутренний голос подсказывал, что он выкарабкается.
Братья выстроились по обе стороны дорожки. Их лица освещало пламя; глаза безумно блестели от предвкушения того, что должно произойти; они пели. Четверо продолжали жонглировать. Неужели все это — неотъемлемая часть предстоящего испытания? И ему тоже придется учиться жонглировать? Почему бы, в таком случае, для начала не заняться этим, а уж потом ходить по огню?
Он посмотрел на Тарака.
— Что самое худшее ждет тебя?
— Справлю собственный кровавый юбилей.
— А самое лучшее?
— Останусь жив и найду алмаз. Тарак кивнул:
— Так сделай свой выбор.
Ральф посмотрел на огонь — его верную гибель. Он всегда считал, что самая страшная смерть — сгореть в огне, а самая легкая — утонуть. Ну почему он встретил пустынных, а не прибрежных дервишей? Он сделал глубокий вдох и занес ногу над горящими угольями, но тут же отдернул ее. Жар был нестерпимым.
Он снова посмотрел на Тарака и его сверкающий нож. Что он сказал? Верь — и все получится. Смотри только своим сердцем. Ральф решил, что ничего не потеряет, если попробует.
За всю свою жизнь Ральф ни во что не верил, и меньше всего — в себя. Отец всегда говорил ему, что он неудачник, и Ральф был согласен с этим. Его жизнь лишь подтверждала эти слова, но теперь Тарак давал ему возможность изменить мнение о себе.
Ральф посмотрел на две смертельные опасности, из которых ему предстояло сделать выбор, — огонь или сталь. Он ничего не потеряет, если попробует пройти путем Тарака. Он закрыл глаза и постарался сосредоточиться на мысли, что ему надо жить. Если он умрет, то не найдет алмаза и никогда не разбогатеет, а ему стать богатым очень хотелось.
Ральф зажмурился и, думая о гигантском алмазе, прыгнул на раскаленные угли. Он скакал по ним настолько быстро, насколько короткие ноги могли донести его до конца дорожки. Он кричал во все горло, но глаз не открывал. Он продолжал кричать, прыгать и верить, пока не добрался до конца своего «огненного пути», после чего сразу нырнул в песок и завертелся — на тот случай, если загорелись брюки.
Ральф обхватил свои ноги и стал дуть на них, как вдруг понял, что они не пострадали. Ступни были красными, но на них не было ни малейшего признака ожога. Он остался жив. Он прошел испытание!
— Я прошел испытание! — воскликнул он. Это была самая незабываемая ночь в его жизни. Он достиг чего-то невозможного, и, хотя результат нельзя было потрогать руками, это не могло уменьшить значимость события. Он гордился собой — первый раз в жизни.
— Я сделал это! Я верую! Верую!
Глава 17
Джоан выяснила, что маагани — это знание секретов, с помощью которых нубийцы подчеркивают и усиливают свою красоту. Одни племена страшились дара маагани, другие жаждали похитить этот могущественный дар у нубийцев. Чудодейственные снадобья готовились из листьев дерева ееди и семян роого. Одни из них могли вызывать сумасшествие, другие отгоняли злых духов.
В ночь, когда нубийцы готовились к исполнению ритуального танца любви, разговоры о злых духах не велись. Сидя в хижине, Джоан наблюдала, как молодые девушки посыпали лица бледно-желтой пудрой, чтобы кожа выглядела светлее. Они подвели глаза сурьмой, очертили контуры губ, дабы зубы казались еще белее, от лба — через переносицу — к подбородку провели длинную желтую линию.
Они надели весьма замысловатые головные уборы и много серег с драгоценными камнями, натерли друг другу грудь, спину, руки и плечи различными благовониями. Все девушки были обнажены по пояс и одеты лишь в юбки, сплошь украшенные вышивкой и завязывающиеся низко на бедрах.
Девушки дали Джоан ритуальное белое запахивающееся платье из тончайшей хлопчатобумажной кисеи. Облачая ее в новый наряд, они крутили Джоан из стороны в сторону. Платье подвязывалось под грудью полосой из золотой ткани, очень напоминавшей шелк, которая была расшита темно-розовыми и темно-красными цветами. Более изящной и восхитительной работы Джоан в своей жизни не видела. Талию подчеркивал пояс, украшенный древними символами, удивительно похожими на египетские иероглифы.
