Василий Ардаматский - Ответная операция
Субботина вместе с курсантами поселили в стандартном домике, стоявшем на краю аэродрома. Только он осмотрелся, явился разбитной американский сержант, доложивший Субботину, что он шофер машины, прикрепленной к его группе.
— Полковник Бит просит вас немедленно явиться, — сказал сержант. — А меня зовут Поль. Если хотите, зовите меня маршал Поль. Я ужасно люблю высокие звания…
— Ну что ж, вези меня, маршал Поль! — рассмеялся Субботин.
В кабинете полковника находился Гарц. Когда Субботин вошел, Гарц сказал:
— Это руководитель группы.
Полковник Бит кивком показал Субботину на стул и, провожая его сонным взглядом, сказал:
— Мне все ясно. Каждому вашему человеку мы дадим по два тренировочных прыжка. Один — днем, один — ночью. Не больше. У меня здесь не школа парашютистов. Кормить ваших людей будем.
— Их нельзя кормить в общей столовой, — вставил Гарц.
Полковник раздраженно повел плечом:
— Да знаю я! Они будут получать еду в термосах прямо дома. Срок главных полетов прошу согласовать со штабом «Зет». Мы возим не только по вашим адресам и перегружены чертовски.
Полковник повернул свое оплывшее лицо к Субботину:
— Практически летными операциями занимается майор Лавенс и его люди. С ними и держите связь.
На другой день курсанты совершили по первому тренировочному прыжку с парашютами. Их поднимали в воздух по два человека. Субботин летал вместе с ними и наблюдал за прыжками. Все курсанты порядком трусили. Субботин видел это и радовался. Пожалуй, меньше других выказал трусость Константин Ганецкий. Он прыгал в первой паре. Когда они покинули самолет, инструктор по прыжкам прокричал Субботину:
— Лапша, а не парни! Второй чуть получше!
Это относилось к Ганецкому.
Во время ночной тренировки дело дошло до того, что один курсант не захотел прыгать. Упершись руками в края открытой в темень двери, он не трогался с места. Инструктор что-то кричал ему в ухо, но тот только мотал головой. Тогда инструктор согнутым локтем ударил курсанта в спину. Его тело обмякло, прогнулось. Точным движением инструктор сбил его руки с двери и пинком в спину сбросил с самолета. Просто непонятно, как после этого курсант сообразил открыть парашют. Но инструктор был уверен, что откроет.
— Такой трус непременно откроет — можете не сомневаться! — сказал он Субботину, брезгливо вытирая платком руки.
Одного курсанта пришлось довольно долго искать в окрестностях. Несмотря на то, что аэродром подавал специальные световые сигналы, курсант, снижаясь, потерял ориентировку и пошел в сторону Мюнхена. Только выбравшись на шоссе, он сообразил, где находится, и на попутной машине приехал на аэродром.
Субботин в это время на машине продолжал поиски курсанта. Почему-то обычно оживленный и болтливый шофер угрюмо молчал.
— Что так мрачен сегодня маршал Поль? — весело спросил Субботин.
Поль ответил не сразу. Попетляв по проселочным дорогам, они снова выехали на шоссе и остановились. Поль выключил фары, и их окутала теплая летняя ночь во всей своей тихой красе. Поль вздохнул:
— Смотрю я, шеф, на вашу работу и ничего не понимаю.
— Что ж тут непонятного, маршал? Люди прыгают с парашютом и теряют ориентировку. Их надо искать. Вот вся премудрость.
— Благодарю вас, шеф, за объяснение, — церемонно произнес Поль. — Но мне непонятно другое. Я на этом аэродроме скоро год. Кого только не возил на своем «виллисе»! Болгар, греков, албанцев, поляков, венгров — и не упомнишь. Насколько я понимаю, всех их мы зашвыриваем домой. И все они, как и ваши парни, почему-то прыгать домой боятся. Эх, если бы русские затеяли швырять домой американцев, да я бы первый с песней полетел к своей девочке, по имени Сесиль!
Субботин молчал — нужно быть предельно осторожным. Особенно сейчас.
— Ну что ж, видимо, маршал Поль далеко не все знает, потому и не понимает. Расскажи лучше про свою девочку. Кто она? Ждет ли тебя?
— В письмах они все ждут, — тихо засмеялся Поль.
— Она работает?
— Когда уезжал, работала на швейной фабрике. Но последнее время в наших газетах что-то очень часто пишут о том, как необычайно высок уровень нашей жизни — наверняка пахнет безработицей.
— А кем ты был дома?
— Кем я мог быть? Шофером! Гонял по Бостону фургон торговой фирмы «Эйлис». — Он опять вздохнул: — Жить можно было.
— Служить еще долго? — спросил Субботин.
— Долго… Когда в дивизии был, служилось легче. Товарищи… Понятное, ясное дело. А тут… — Он махнул рукой. — Если бы не «Подснежник», удавиться можно. Может, поедем, шеф?
— Поехали, маршал.
«Подснежник»… Так назывался придорожный ресторанчик вблизи аэродрома. Посматривая сбоку на шофера, Субботин думал, случайно, ли упомянул Поль о «Подснежнике». Дело в том, что со вчерашнего дня этот ресторанчик стал для Субботина местом явки для связи со своими. Все же, скорей всего, Поль болтал по простоте душевной. Но все равно нужно быть начеку…
Курсантов Субботин застал всех дома. Они не расходились после ужина. Настроение у всех было неважное. Заметив это, Субботин сделал вид, что вечерние прыжки прошли нормально, и, ничего о них не говоря, стал смешно рассказывать, как он сам прыгал в первый раз. Так как он действительно прыгал, его рассказ был полон деталей, только что пережитых курсантами. На их лицах затеплились улыбки…
Курсанты разошлись по комнатам и легли спать. Субботин зашел к дежурному по штабу и посмотрел сводку погоды на завтра. Из аэродромного бара доносился гомон голосов, музыка. Субботин через штабную проходную вышел с аэродрома и направился в «Подснежник».
Маршал Поль был там и уже успел выпить. Самое смешное (а может, тревожное?), что он сидел за одним столиком со связным Субботина. Это был пожилой, плохо побритый человек с оплывшим лицом пьяницы. Хозяин дремал, прислонившись к буфету. Кроме них, в ресторанчике никого не было. Посетители из местных жителей уже разошлись по домам. На столе стояла начатая бутылка виски. Наверное, ее принес с собой Поль.
— Шеф! Сюда! Сюда! — закричал Поль.
Хозяин ресторана встрепенулся. Субботин сделал жест, чтобы он не беспокоился.
— Садитесь, шеф. Знакомьтесь. Зовите его Францем… Хотя он говорит, что он Ганс… — Поль пьяно рассмеялся. — Хотите, шеф, послушать идиота? — Поль показал на своего собутыльника. — Он только что убеждал меня, что их Гитлер — гений, которого не поняли. От этого, он говорит, и пьяницей стал. С горя, так сказать… Господин Фриц, а ты, может, ненормальный?
Ганс обиженно отвернулся.
— Не надо смеяться над ним, — по-английски тихо сказал Субботин. — Лучше налей мне немного.
