Ал. Буртынский - Искатель. 1983. Выпуск №1
«За твое признание ты заслужил свет», — сказал голос. Блистающий парчой приблизился к Мурату. По щекам его текли слезы.
«Прости меня, хозяин, — сказал он. — И ты, Токо, прости.
Теперь до конца моих дней я буду лекарем, как наш дедушка
Турсун… Простите, милые братья, на вечные времена». — И скрылся в нежно поющих цветах.
Кудрявый юноша молчал. «Пожалуйста, летучие джигиты, отправьте меня обратно, как было обещано, — сказал Мурат. — Только не в пещеру, а в Чарын. Травы, настойки и взвары оставляю убежавшему в заросли. Они ему пригодятся. Может, и ты, Токо, начнешь врачевать?»
«Я возвращаюсь с тобой, маленький хозяин», — тихо выговорил Токо.
«Помни: близ колесницы земного времени случится обратное превращение», — сказал голос.
«В дорогу, маленький хозяин. В обратную дорогу», — сказал Токо.
«Готов ли ты в недлящийся путь?» — спросил голос.
И ни мгновения не раздумывал Мурат.
И восстали столбы тьмы, прежде чем сквозь прозрачный пол летучего корабля стал заметен на бархате, расшитом алмазами, живой шар — сплошь золотистый, розовый и голубой, без единой мутной прожилки. Да, был он совсем живой, и бока у него вздымались и опускались, как у зверька.
Весь обратный путь Токо молчал. Он отчужденно бродил среди ползающих изумрудных холмов. Мурат не решался сам к нему подойти, спросить, кем он был в прошлой жизни. А однажды он увидел возле озера с плоскими, как блин, рыбами прежнего Токо. Пес взвизгнул, залаял и положил ему, как раньше, лапы на грудь.
Когда холмы перестали ползать, а весь корабль наполнился пыхтеньем, Мурат уже знал, что пора сходить по стеклянному мостику на землю.
Они оказались в зарослях саксаула. Сквозь негустые ветви виднелись вдали глинобитные дома. Солнце — одно солнце, и не сиреневое, а обычное, светозарное — взошло недавно, но было уже тепло. «Значит, теперь июль, мы же улетели в начале марта», — отметил Мурат про себя. И «Канон врачевания» в плаще, и ружье, и часы на цепочке оказались неведомо кем положенные на песок.
Тут драконье пыхтенье смолкло. Мурат оглянулся. Дерево исчезло. Там, где оно стояло, еле дымились на песке, светло-коричневые разводья.
«Вы самые глупые животные во всем нашем Чарыне!» — донесся со стороны домов голос мальчишки-подпаска. Он кричал на баранов. По-уйгурски.
«Зачем ты не остался у княгини радости?» — спросил у Токо Мурат. Пес безмолвствовал.
* * *Когда Сергей Антонович впервые рассказал эту историю, я, помнится, долго еще сидел не шелохнувшись. Сознаюсь, я был уязвлен. Чего греха таить, я с самого начала смотрел на Мурата чуть свысока. Летающие деревья меня доконали.
— Сказка красивая, — сказал я. — Деревушка, даже подземное озеро — вполне допускаю. Но картины со скульптурами в светящихся пещерах?
— Светящиеся пещеры не диковинка. Как и картины в них. В том же Китае известен огромный лабиринт «Тысяча пещер». В некоторых находят засохшие мумии. В Иране и, Ираке описаны пещеры говорящие. В них тоже видно солнце, как сквозь слюду, и в зависимости от хода светила слышны голоса; повествующие о разныд загадках древности.
— Выходит, солнечный луч — как игла, а вертящаяся Земля — грампластинка? Пьезоэффект?
— Ого, какие словечки знают нынче гуманитарии! — удивился Учитель. — Примерно, хотя много сложней. Кстати, некоторые моменты из Муратовой эпопеи можно, конечно, считать бредом, галлюцинациями, чем угодно. Но в одном им не откажешь: они точны, будто сюжеты картин в пещерах или мифологические представления о превращениях животных в людей. А «Канон врачевания» я собственноручно преподнес президенту академии.
— Если добавить ружьецо и часы с цепочкой, которые я тоже держал в руках, останется единственный вопрос. Куда исчез его верный Токо? — сказал я.
— Мурат никак не хотел мне это объяснить. Лишь перед, самым расставаньем с ним я узнал: Токо спас его от волчьей стаи. Зимой, в Чарыне. А сам погиб.
— Значит, жизнь за жизнь? — отозвался я.
— Да, — кивнул Учитель и после длительного молчания добавил как бы про себя: — На редкость смышленый уйгурский мальчик.
Этот смышленый мальчик два года спустя оказался уже в университете, где удивлял всех своей памятью. Перед ним раскрывали страницу незнакомой книги, и, прочтя текст, он тут же шпарил его наизусть. Он лечил травами радикулит, язву желудка, мигрень. Неудивительно, что по чьей-то настоятельной просьбе к нам снарядили медицинскую комиссию, которая строго-настрого запретила самозваному эскулапу калечить студенчество. После уезда комиссии и ругательной статьи в многотиражке Мурат стал знаменит на весь город, и я, как его единственный приятель, невольно подставил плечо под бремя славы.
На четвертом курсе этот смышленый мальчик подарил Сергею Антоновичу (а потом и мне) красиво изданные огромные тома перевода Авиценны. А защитился он раньше меня. На три недели, но раньше…
Да, было о чем вспомнить, покуда я добирался в Москву, летел в Рим, а потом в аэропорту имени Леонардо да Винчи, несколько часов ждал самолета в Палермо.
(Окончание в следующем номере)
Энтони Джилберт
Алиби
РассказТуман начал пробираться от реки в полдень. К вечеру он уже был настолько густым, что Артуру Круку, выглянувшему на улицу из окна, показалось, что он повис над бездной. Ни огонька, ни какого-либо очертания не было видно: внизу под ним простиралась кромешная мгла. Его чуткий слух улавливал отдаленную и неуверенную поступь застигнутого ночью пешехода и приглушенные звуки сирен автомобилей, хозяева которых столь опрометчиво оказались на дороге в такую погоду.
— Ужасная ночь, — произнес знаменитый адвокат, вглядываясь в невидимый город. — Ужаснее не помню.
Зазвонил телефон. Голос в трубке казался очень отдаленным, но по его интонации Крук сразу понял, что говорящий охвачен страхом.
— Мистер Крук, — прошептал голос, — туман дает мне возможность позвонить вам — в такую погоду надеешься, что тебя не видят.
«Черт побери, — подумал Крук разочарованно. — Еще один случай мании преследования!» Но в трубку сказал:
— Что случилось? Кто-то следит за вами?
— Вы думаете, что мне кажется? Бога молю, чтобы мне только казалось. Это не так, уверяю вас, меня преследуют. Он уже предупреждал меня трижды. Последний раз сегодня вечером. Он звонил мне домой и каждый раз говорил: «Это ты, Смит? Помни: молчанье — золото». И вешал трубку.
— Честное слово, — воскликнул Крук, — кто-то из друзей вас разыгрывает.
