Леонид Платов - Искатель. 1972. Выпуск №6
— И я так думаю, сэр.
— Раньше наше дело было чем-то вроде семейного занятия. Все знали друг друга по именам, конец недели — отдых, особенно если жена могла приехать… Люди еще могли себе позволить быть людьми. Они даже обижались, если им чего-нибудь не позволяли. Вспомните «Компас роуз». Веселая у нас была кают-компания, не так ли? Все было по-дружески, по-человечески. Теперь этому пришел конец. Пришел одновременно с концом «Компас роуз».
— Лево десять, — скомандовал Локкарт.
— Есть лево десять! — откликнулся рулевой.
— Курс 65.
— Есть курс 65, сэр!
Эриксон подождал, пока «Салташ» выйдет по большой дуге на новый курс.
— Я не утверждаю, что «Компас роуз» был плохим кораблем или что мы плохо воевали для того периода войны. Просто хочу подчеркнуть, что теперь это устарело. Война вытеснила все. Теперь уже невозможно делать поблажки, прощать ошибки. Цена за такое добродушие может оказаться слишком высокой.
— Так точно, сэр.
— Такой уж стала война, — задумчиво продолжал Эриксон. — Теперь все слишком серьезно, — Он задумался на секунду. — Помню, как мы потопили подлодку и ко мне в каюту привели немецкого командира. Он мне нагрубил, оскорбил меня даже. Я тогда подумал, что, если он меня еще немного разозлит, я пристрелю его, — он вновь глубоко вздохнул. — Если бы такое произошло теперь, я бы и колебаться не стал. Я бы пришил его сразу и тут же выбросил бы за борт. И не только его, но и всех, кто вздумал бы мне противиться.
— Так точно, сэр.
— Я знаю, не за это мы сражаемся. Но нам нужно победить, а уж потом заниматься вопросами морали. Когда все кончится, я буду мил и приятен со всеми, будь то кто из матросов, немецкий капитан или… — Локкарт почувствовал, что Эриксон улыбается, — или вы, старпом…
— Постараюсь запомнить это, сэр.
— Полагаю, что вы, старпом, думаете, будто это все ерунда и войне никогда не удастся вас ожесточить?
— Так точно, сэр.
— Но ведь вы и сами, кажется, полностью посвятили себя ей? Не так ли? Недопустимы ошибки и милосердие, нет места любви и нежности. Разве вы так не считаете?
— Да, пожалуй… Трудно, не правда ли?
«Салташ» разрезал форштевнем воду, шел вперед, а за ним по темному морю медленно полз конвой. Впереди, на далеком восточном горизонте, небо уже светлело. На целую ночь пути стал ближе родной дом. «Снова Клайд, — подумал Локкарт. — Снова стоянка, снова отдых. Джули Хэллэм».
* * *— Джули Хэллем, — в шутливо-официальном тоне начал Локкарт, — а я-то думал, что вы самая дисциплинированная военнослужащая в составе британского ВМФ.
— Так оно и есть, — ответила Джули.
— А ваши босые ноги? Что может быть большим нарушением устава?
Джули посмотрела за борт ялика, на свои босые ноги, от которых поднимались журчащие бурунчики воды.
— И какой же пункт устава я нарушаю? — томно спросила Джули.
Локкарт неопределенно махнул рукой, выпустив румпель. Суденышко вильнуло в сторону. Ему пришлось возвратить ялик на прежний курс.
— Ну, вообще порядок и дисциплину. А в уставе нигде не говорится, что можно болтать ногами за бортом, когда вы находитесь на судне. Да еще под моим командованием.
— Вы мне нравитесь, — заметила девушка, — когда болтаете эту чепуху… Сейчас я стараюсь забыть о войне, хотя бы на эти пять часов. Я в увольнении. А то, что я болтаю за бортом ногами, даже Нельсон бы одобрил.
— Нельсон? Едва ли.
Ялик с мачтой и парусом под легким бризом нес их в самый дальний уголок бухты Золи-Лох. Сентябрьский день не мог быть прекраснее. Как это иногда случается в холодных северных краях, нежаркое осеннее солнце с весенним пылом заливало землю лучами.
Они молчали, но это молчание не было отчуждением…
— Ха, Нельсон! — воскликнула наконец Джули. Локкарт улыбнулся.
— Нельсон, — повторила она, — пошел бы на нарушение устава ради женщины. Вспомним хотя бы леди Гамильтон.
— Леди Гамильтон? — насторожился Локкарт. Джули посмотрела вверх, на парус, тень которого коснулась ее лица.
— Разве Нельсон однажды не был близок к тому, чтобы бросить ради нее буквально все?
— Нельсон, — Локкарт глубоко вздохнул, — никогда ничего подобного не сделал бы. Никогда в жизни. — Джули невольно посмотрела на собеседника и удивилась убежденности, отразившейся на его лице. — Он никогда ни для кого этого бы не сделал, — повторил Локкарт. — Нельсон любил только флот, Англию и леди Гамильтон. Очень любил. Иногда безрассудно. Но всегда любил их в указанном мною порядке.
— О… я же просто так сказала… — Джули улыбнулась, однако Локкарт раздразнил ее любопытство. — Я же не знала, что это ваш герой. Я вообще не знала, что у вас имеются любимые герои.
— Конечно… — ответил он на ее улыбку, — и еще я люблю собак. И еще футбол, пиво и страхование жизни. В мирное время каждое воскресенье мы сажали в коляску…
— Вернитесь-ка чуть-чуть назад, — остановила его Джули.
— Слушаюсь, миледи… Итак, Нельсон — мой идеал. Прекрасный моряк. Великолепный командир. Добрый, смелый человек. Страстный любовник, возлюбленная которого была готова родить ему ребенка, несмотря на то, что они не состояли в законном браке.
— Она, наверное, была красива, — промолвила Джули задумчиво.
— Вовсе нет, — Локкарт покачал головой. — Даже ее друзья признавали, что она не так уж привлекательна. Простое лицо, полная, довольно неряшливая. Но в ней было что-то необходимое для него. Когда дело касается любви, внешность женщины не так уж и важна. Или женщина желанна, или нет. И если желанна, то ни внешность, ни манеры уже не имеют значения. А если нет, то ни светский разговор, ни наряды не помогут.
— Жаль, — сказала Джули.
— Вам-то не на что жаловаться…
— Но ведь если Нельсон был такой исключительной личностью, я вообще не понимаю, зачем ему потребовалась женщина? Такие люди, насколько я знаю, ни в ком не нуждаются.
— Вопрос вполне резонный, — подумав, сказал Локкарт. — Нельсон был разносторонний человек дела, человек воображения, человек, способный любить. Англия давала ему половину необходимого, чтобы заполнить жизнь. Леди Гамильтон была второй половиной его жизни.
— И эти две половины никогда не мешали друг другу?
— Нет. Именно это и достойно восхищения. Он был предан обеим, и для обеих в его сердце хватало места, — Локкарт замолчал и опять нахмурился. — Я подумал, что все это несколько противоречит тому, что я говорил вам раньше.
— Я не собираюсь напоминать вам об этом в такой прелестный день, — улыбнулась она. — Мне кажется, мы почти на месте?
