Густав Эмар - Перст Божий
В первый раз в жизни в душу его закралась ненависть; он только теперь понял, что месть может доставить наслаждение.
— О! — простонал он. — Кто мне разыщет мерзавца, который так подло разрушил мое счастье?!
— Я! — сказал Лукас Мендес, тяжело кладя ему руку на плечо.
— Вы! — воскликнул он, поворачиваясь и пристально взглядывая на него. — Но кто же вы, наконец?!
— Человек, любящий вас и желающий вам счастья! — И, взяв его под руку, он увел его из этого дома с помощью Пепе Ортиса и дона Руиса.
Молодой человек, окончательно упавший духом, позволил себя увести без всякого сопротивления; он ослаб, как ребенок, склонил свою голову на плечо Пепе и горько заплакал.
ГЛАВА XIV. В которой следопыт выручает влюбленного
Прошло около двух месяцев после окончательного падения дона Мануэля и его сообщников. Все это время дон Порфирио употребил, чтобы смирить и успокоить краснокожих, недовольных мексиканским образом правления; он восстановил порядок в администрации и облегчил участь настрадавшегося народа.
Задача бала нелегкая и выше сил заурядного человека. Но, хотя дон Порфирио не хватал с неба звезд, — это был человек честный, любивший свое отечество; к тому же, он обладал железной волей и большой энергией. Принявшись деятельно за работу, он выказывал везде справедливость и награждал добрых и злых по заслугам. В силу этого ему удалось добиться хороших результатов.
У дона Порфирио имелось масса документов и писем, обличавших платеадос. Сняв с них копию, он отослал бумаги в Мексику. Тотчас же по всей территории республики начались розыски этих страшных бандитов, которые разоряли страну и наводили на всех ужас. Большинство из них были пойманы; но, к несчастью, главных вожаков не могли найти. Ходили слухи, что они убежали в Соединенные Штаты, в ожидании более благоприятных для них времен.
Однако дон Бальтасар Турпид и дон Бенито де Касональ были арестованы. Ожидались важные разоблачения, но любопытство публики было обмануто: на следующий день их обоих нашли мертвыми в тюрьме; дон Бальтасар перерезал себе горло; а дон Бенито де Касональ повесился на перекладине окна.
Итак прошло два месяца со времени событий, о которых мы рассказывали в предыдущей главе. Был четверг; луна сияла на небе, усеянном звездами, и освещала своим бледным светом величественные еще развалины вымершего ныне города Амакстлана, расположенного у разветвления Рио-Хилы и при впадении в нее Рио-Салинаса и Рио-Пуэрко. Несколько человек, казавшихся охотниками, сидели вокруг огня в большой комнате дворца Монтесумы и кончали ужинать; их оружие лежало на полу подле них, а тут же, вотдаленном углу комнаты, их лошади ели корм.
Охотники эти были хорошо известные читателю Твердая Рука, дон Торрибио де Ньеблас, Пепе Ортис, дон Руис Торрильяс, Кастор и Мариано Педросо, мажордом асиенды дель-Пальмар.
Окончивши ужинать и утолив свой аппетит, охотники начали разговаривать о своих делах.
Вдруг раздался крик лесной совы, единственной птицы, поющей по ночам, и повторился два раза.
— Тут что-то новое! — сказал Кастор, хватаясь за ружье и приподнимаясь с места вместе с товарищами.
— Нет, сидите спокойно, господа, — сказал Твердая Рука, — я знаю, что это: кто-нибудь из чужих попал в одну из наших западней.
— Бедняга! — проговорил Кастор, — не повезло же ему!
— Ба! — сказал Пепе Ортис, — что же делать! Всяк за себя; сидел бы лучше на своем месте, чем рыскать, как шакал!
Снаружи послышался шум шагов, и в залу вошли несколько индейцев, ведя связанного человека. Шапка, спустившаяся ему на глаза, мешала рассмотреть черты его лица; одет он был в мексиканский костюм.
Индейцы подошли к Твердой Руке и молча остановились перед ним, в ожидании, пока он с ними заговорит.
— Это добыча моего сына — Ястреба? — спросил Твердая Рука, обращаясь к вождю краснокожих и бросив вопросительный взгляд на пленника.
— Ястреб хотел угодить своему отцу! — ответил тот с легким поклоном.
— У моего сына глаза тигра и осторожность опоссума! Каким образом попался этот человек?
— Он ехал галопом по берегу Рио-Салинаса, держа путь к горе! Ястреб, спрятавшийся в кустах, забросил на него лассо! Бледнолицый человек упал с седла и покатился по земле, точно яблоко, сорвавшееся с дерева. Мои воины набросились на него, отняли у него оружие и связали, не дав ему времени встать на ноги. Ястреб приказал привести его к отцу! Я сказал!
— Хорошо, вождь, вы поступили как умный и ловкий воин; мое сердце радуется, слушая вас. Подвиньте этого человека, чтобы я мог рассмотреть и расспросить его. Но сначала освободите его от веревок: они теперь излишни!
Ястреб послушался, потом грубо толкнул пленника к свету.
— Чего вам было нужно в этих краях? — спросил Твердая Рука пленника.
— А вам какое дело? — ответил пленник охрипшим голосом. — По пустыне все могут ездить! С какой стати я буду давать вам отчет в своем поведении?
— Как хотите! Кто вы такой?
Всадник приподнял шляпу и, гордо выпрямившись, сказал:
— Посмотрите на меня!
— Наранха! — воскликнул Твердая Рука в изумлении.
— Проклятая душа дона Мануэля! — сказал Пепе Ортис. Все охотники встали, за исключением дона Торрибио, который, со времени исчезновения доньи Санты, больше не жил, а прозябал.
— Да, я Наранха, самбо — повторил пленник, — чего вы хотите от меня?
— Узнать сперва, зачем вы появились в этих краях!
— Я бы мог ничего не отвечать вам; но так и быть! Вот уже два месяца как из-за вас проливается невинная кровь Мексики. Все друзья моего господина и большинство его спутников пали от вашей руки. Благодаря Богу, ему самому удалось спастись, он теперь в безопасности, на той стороне индейской границы. Так как я ему больше не нужен, да он и не имеет возможности оставить меня при себе, то он мне приказал уехать от него. Мы расстались с ним два дня тому назад; теперь я брожу один по свету; мне все равно, жить или умереть. Убейте же меня, раз я попал в ваши руки!
— Так твой господин, дон Мануэль де Линарес, спасся, благодаря тебе, конечно?
— Да, благодаря мне, и теперь вам не найти его. Убивайте же меня! Чего вы ждете?
Дон Торрибио поднял голову; в его глазах сверкнула радость; он встал, медленно подошел к самбо и положа руку, на его плечо, сказал, устремив на него сверкающий взгляд, которого тот не мог вынести:
— Ты лжешь!
— Я лгу, я? — пробормотал он почти со страхом.
— Да, твой господин никуда не скрывался, ты расстался с ним до заката солнца, не отрицай, а то опять солжешь!
Наранха молча опустил голову. Наступило минутное молчание. Дон Торрибио переглянулся с Твердой Рукой.
