Андрей Коробейщиков - Пустенье
Филатов вдохнул в себя эту гамму запахов и облокотился на разогретый за день пыльный кузов «Мерседеса». Через несколько минут они должны будут уехать. А Максим и Данилыч останутся здесь, чтобы вести свою таинственную и непонятную, странную войну, которая началась еще много столетий назад и корни которой лежат далеко за гранью привычного миропонимания людей, даже не представляющих, насколько может быть многогранен мир, в котором они живут.
Остаться? Но Данилыч прав, он будет только обузой в этом потустороннем противостоянии, как бывает обузой женщина в уличной драке или растерянный и подавленный заложник во время ликвидации террористов. Да и на самом деле это не его битва. Дома, в Новосибирске, его ждут жена и трехлетний ребенок. Да и заморочек своих хватает. Он свою задачу выполнил: угрозы для вверенного ему «СИУСа» больше не существует. Филатов усмехнулся, да и шефу будет, наверное, приятно узнать, что Макс не имеет к этому ровным счетом никакого отношения. Вернее, имеет, но не в том качестве, в каком представлял его поначалу Воронцов.
«М-да, причудливо тасуется колода», – вспомнил Филатов выражение булгаковского персонажа и посмотрел на домик, еле видный в густых зарослях садовых кустов. Информационные мины, тайшины, зедарки, осознанные сновидения и параллельные пространства… Мог ли он предположить еще несколько дней назад, что обстоятельства подведут его вплотную к вещам, о которых раньше он читал разве что в фантастических романах. Оказывается, рядом с «нормальной», размеренной жизнью, наполненной привычными житейскими проблемами, могут разворачиваться такие события, поверить в которые просто невозможно, может быть, в силу их слишком явной непривычности, а может, в силу страха, который сковывает тело при одной лишь мысли о том, что все это действительно может оказаться реальностью.
Мимо пронесся, рыкая и поднимая столб дорожной пыли, мопед, несущий на себе молодого и деловитого деревенского пацана. Филатов посмотрел на часы и, отворив калитку, вошел в сад. Уже смеркалось, и нужно было выезжать, чтобы завести в Барнаул Всеволода и Анну, а потом сразу ехать в Новосибирск.
На веранде дома никого не было видно. Видимо, все находились во внутренней комнате, где стояли удобные плетеные кресла и мягкий старинный диван. Филатов шел по выложенной речными камешками дороге, по обе стороны от которой были разбиты шикарные клумбы, пестреющие розами всевозможных сортов. Он любовался этим дивным садом, в последний раз насыщая глаза удивительным творением искусного садовода. Было что-то невероятно торжественное и в то же время тоскливое в этом моменте: сумеречный сад на грани иного мира, который настало время покинуть.
Из дома навстречу ему вышел Данилыч, рубаха которого белела на фоне темной стены ярким пятном. Он замер на веранде, разглядывая Филатова, и было в его позе что-то непривычное, какая-то закрепощенность, не свойственная обычно расслабленному и веселому старику.
– Данилыч, зови команду, пора ехать… – Филатов внимательно смотрел на хозяина дома, пытаясь осознать причину его напряжения. А когда подошел поближе, понял. В глазах старика был если не испуг, то обостренная тревога.
– Поздно, Виталий. Вы опоздали. Он уже здесь… – тихо и страшно проговорил Данилыч, и в голосе его были сожаление и обреченность.
– Кто? – переспросил Филатов, уже чувствуя, как холодеет спина и по ногам разливается тяжесть избыточного адреналина.
– Зедарк… – выдохнул Данилыч и посмотрел широко раскрывшимися глазами за спину Филатову.
Время остановилось на мгновение. Повисли в прозрачном воздухе комары и шмели, остановили свой ход облака на небе, замерли листья на деревьях… Пространство вокруг завибрировало и навалилось на тело опять ощущением нереальности происходящего. Филатов медленно обернулся и увидел его, неприметной внешности обычного человека, шедшего к ним по каменной дорожке, где несколько минут назад шел он сам. Зедарк двигался вперед танцующей походкой уверенного в себе человека, но Филатов определил в доли секунды, что человек этот, вернее, человек лишь наполовину, был очень и очень опасен в рукопашной схватке. У него было очень сильное, мускулистое тело, истинная мощь которого была скрыта под одеждой свободного покроя. Но походка уже может многое сказать опытному и внимательному человеку. У зедарка была походка убийцы. И еще у него были очень холодные, пустые глаза.
Превозмогая внезапное оцепенение, Филатов медленно потянулся ватной рукой к пистолету, засунутому за пояс легких летних брюк и прикрытому сверху льняным пиджаком. И вот тут-то все и пришло в движение. Из домика вылетел всклокоченный Ковров, тоже почувствовавший чужака, и, перепрыгнув через ограждение веранды, приземлился на площадку перед домом, загородив зедарку путь. Колдун остановился и замер перед неожиданной преградой, словно оценивая свои ощущения и принимая для себя какое-то решение. Но потом он взорвался целой бурей движений, буквально размазав себя в пространстве. Ковров отлетел в сторону, отброшенный жестким и сильным ударом ноги. Филатов, не успев дотянуться до пистолета, тоже был стремительно атакован, оказавшись через мгновение в полулежачем положении на грядке с укропом. Зедарк двигался вперед, как разъяренный смерч, сметая все на своем пути.
И тут Ковров все понял. Не он нужен был зедарку. Убийца пришел сюда специально, чтобы расправиться с Данилычем, который спокойно стоял на веранде, отрешенно ожидая приближения колдуна. И время опять замерло, словно чья-то невидимая рука придержала маятник Часов, регулирующих ход времени в этом мире.
Зедарк замер перед стариком и теперь рассматривал его, словно желая удостовериться, что это именно тот человек, который был ему нужен. А может, он просто смаковал процесс убийства, так долго желанный на протяжении этих двух десятков лет. Их глаза встретились. В них было все: смерть и жизнь, убийство и месть, сон и явь, долгие годы безуспешных поисков друг друга, карма…
Ход часов был снова запущен, когда из-за спины старика, из дома, раздался испуганный крик Анны. Словно раскручивающаяся пружина, зедарк метнулся на веранду, протягивая к старику свои руки. Но Данилыч… исчез. Вот он только что стоял за деревянным ограждением, и теперь нет его, и зедарк пролетел по инерции дальше, врезаясь со всей силы в деревянный столб, поддерживающий крышу веранды. А Данилыч оказался в нескольких метрах от прежнего места, такой же спокойный, расслабленный, внимательно наблюдая за противником.
«Пустенье». Древнее искусство русского кулачного боя. Максим смотрел на все происходящее, пытаясь подняться, превозмогая острую боль в груди. Он знал, что старик владел вещами уникальными, но противостоять в одиночку зедарку было в его возрасте все равно тяжело.
